Он громко кашлянул, и в кабинет, как по команде, вплыла секретарша с подносом. В одно мгновение столик был уставлен корзиночками с выпечкой, вазочками с вареньем, тарелками с нарезкой. По заблестевшим глазам начальника отдела культуры стало понятно, что он как раз голоден. Поэтому я решила не отказываться и составить ему компанию, тем более что свежесваренный кофе, разлитый в чашечки из тонкого фарфора, издавал манящий аромат. И была не прочь перекусить, потому что в чужой квартире кусок в горло не лез: я с трудом привыкаю к новой обстановке, плохо сплю, словом, чувствую себя не в своей тарелке. Да и Нинуля так волновалась перед встречей с Лизой, что наше первое утро в Ладожске прошло в бестолковой суете и попытках успокоиться. Сейчас меня радовало, что я второпях выбрала классические твидовые брюки, серые в мелкую клетку, дополнив их свободным вязаным свитером, из-под которого выглядывал воротничок довольно женственной блузы. И сидеть в низком кресле, не особенно заботясь о позе, было удобно, и лакомиться плюшками, не опасаясь конфуза, тоже.

С завидным аппетитом поглощая бутерброды и пирожки, кстати, очень вкусные, Григорий Борисович успевал расхваливать прозорливого мэра Ладожска, уделяющего столько внимания культуре и истории города, в отличие от предыдущих управленцев.

– Ну представьте себе, милая моя Кира Юрьевна, как это недальновидно и нерационально – использовать в качестве детского учреждения великолепную дворянскую усадьбу, которая может стать музеем не только районного, но и областного, а то и всероссийского значения. О какой сохранности интерьеров там можно говорить! Просто чудо, что во время ремонта обнаружились эти росписи. Если вы, с вашими знаниями и опытом, подтвердите их ценность и возможность восстановления, это будет прорыв! И у Ладожска появится свой культурный центр. Я вас позже ознакомлю с планом, который наши специалисты разработали, и буду просить оценить его тоже. Ваше экспертное мнение очень важно!

Я чуть не поперхнулась от такой неуклюжей и неприкрытой лести. Ведь сразу было заметно, что хозяин кабинета посматривает на меня с явным снисхождением, как преподаватель на глупенькую студентку. Вероятно, виной тому моя худоба и невысокий рост. Чтобы переключить внимание со своей персоны, спросила:

– А что за учреждение находится в этой усадьбе?

И тут же пожалела об этом.

– В усадьбе Томилиных у нас детский дом, – ответил Григорий Борисович, допивая кофе. – И, если вы готовы, мы сейчас туда отправимся. Мой водитель уже ждет…

«Таких совпадений просто не бывает, – кричал мой разум. – Сначала оказывается, что Нина едет за приемной дочкой именно в Ладожск, теперь мне придется работать в том же детском доме, где живет эта девочка и еще десятки сирот. И я буду вынуждена каждый день сталкиваться с этими детьми, общаться с ними, думать о них… Что за испытание приготовила мне судьба на этот раз?»

Погруженная в свои мысли, я чуть не столкнулась в коридоре со своей подругой. В отличие от меня, Ниночка светилась от счастья в предвкушении скорой встречи с приемной дочкой. Элегантный костюм из плотного трикотажа приглушенного цвета маренго выгодно подчеркивал ее фигуру и цвет волос, и этот строгий образ наверняка был по достоинству оценен чиновницами из органов опеки.

– Ну все, Кирюша, наши документы приняли, а мне выдали разрешение на посещение Лизы. – Она помахала какими-то бумажками. – Так что я бегу в квартиру за подарками и сразу к ней.

– Погоди, как ты собираешься все дотащить? – Я схватила норовившую ускользнуть Нину за рукав. – Ты представляешь, я тоже еду в детский дом. Не удивляйся, потом все объясню. Так что мы сначала заберем твои коробки и пакеты и поедем все вместе. Вы ведь не будете против, Григорий Борисович?

Начальник отдела культуры, с восхищением разглядывающий мою статную подругу, не возражал…

Здание усадьбы помещиков Томилиных производило впечатление. И бывший господский дом, и флигель, хоть и были невелики, в целом составляли гармоничный ансамбль со всеми чертами, присущими эпохе классицизма. На главном здании сохранился треугольный фронтон со следами барельефа, видимо, фамильного герба. Наличники вокруг окон напоминали античные колонны. Соединяла оба строения глухая деревянная галерея. Мне стало понятно, чем вызван такой интерес чиновников к усадьбе: она действительно была чудесным образцом архитектуры и совсем не походила на типичное казенное заведение. Если восстановить некоторые детали фасада, поработать с окружающим ландшафтом, это место станет изюминкой города, приманкой для туристов…

Засмотревшись, я чуть не отстала от своих спутников, уже махавших мне с крыльца. Так, втроем, нагруженные подарками, мы ввалились в детский дом и были встречены толпой весело галдящей детворы. Я думала, что их привлекут игрушки и сладости, но они с любопытством разглядывали нас с Ниной – ребята постарше с напускным равнодушием, малыши с затаенным ожиданием. Девчонки перешептывались и хихикали. Заведующая Ольга Николаевна, миловидная брюнетка лет сорока пяти, передала взволнованную Нину на попечение воспитательниц, а нас с Григорием Борисовичем лично проводила в зал, где были обнаружены росписи.

Она была сдержанна и немногословна, но нервничала, постоянно поправляла что-то в своем деловом костюме темно-коричневого цвета, дополненном бледно-розовой блузкой с бантом. Наш визит был ей явно не по душе. Я списала это на предпраздничные хлопоты и некстати прерванный ремонт. Наверняка в этом зале, таком светлом и просторном, с настоящим мраморным камином, должно было проходить новогоднее торжество. Большая, красиво украшенная елка так и просилась в центр полукруглого помещения с застекленным от пола до потолка эркером. Но сейчас здесь были разбросаны инструменты, стояли мешки со шпаклевкой, банки с краской. Часть стены с обвалившейся штукатуркой и вовсе выглядела бы печально, если бы не скрывавшаяся под ней роспись. Глаза мои сразу загорелись, наверное, так чувствует себя гончая, взявшая след. Я ощутила знакомый зуд, который вызывали у меня любые необычные находки и предстоящая интересная работа. Не слушая перепалку между заведующей и начальником отдела культуры, я бросила пуховик на колченогий стул, пододвинула к стене стремянку и забралась на нее.

– Подайте мне сухую малярную кисть. – Неожиданно резко прозвучавшая просьба прервала разговор моих спутников, который велся уже на повышенных тонах. – Пожалуйста.

Смахнув строительную пыль с фрагмента росписи, я сделала несколько фотографий на свой смартфон, спустилась вниз и удовлетворенно вздохнула.

– Что ж, приехала я не зря и думаю, нас с вами ждут удивительные открытия. Уже сейчас можно сказать: нет сомнений, что мы имеем дело с декоративной живописью эпохи классицизма, вероятно, первой трети девятнадцатого века. Которая к тому же весьма хорошо сохранилась. Манера росписи очень похожа на итальянскую, в стиле Джованни Батиста Скотти и Барнаба Медичи. Возможно, кто-то из учеников или последователей. Но работа предстоит большая. Полная очистка от поверхностных слоев потребует привлечения специалистов с необходимой техникой и займет не меньше пары месяцев. Сначала я освобожу от загрязнений этот фрагмент, вскрою штукатурку в нескольких местах, чтобы убедиться в полной круговой росписи зала. Надо будет и потолок проверить, там могли сохраниться гризайльные композиции плафона, характерные для того времени. И тогда можно будет сделать более точное заключение. Завтра с утра я приду со своими инструментами, а еще понадобятся высокая стремянка и хороший направленный свет, что-то типа прожектора на треноге. Найдете, Григорий Борисович?

– Непременно, распоряжусь прямо сюда к девяти часам подвезти. А сейчас не хотите ли вернуться со мной в мэрию, пообщаться с Ярославом Ильичом? Он будет рад услышать такие чудесные новости! – Чиновник явно не хотел задерживаться в обществе заведующей детским домом.

– С вашего позволения, я останусь. Надо осмотреть все повнимательнее. И будет лучше, если вашему начальству я представлю хотя бы предварительный отчет, не так ли? Дня так через два-три. – Я повернулась к Ольге Николаевне, которая внимательно прислушивалась к моим словам, и улыбнулась как можно душевнее. – Да и подругу не хочу оставлять одну. Думаю, она очень переживает и ей понадобится моя поддержка. Вы ведь меня к ней проводите?

Та согласно закивала, чувствовалось, что ей не терпится поговорить со мной наедине…

Распрощавшись с Григорием Борисовичем, мы с Ольгой Николаевной еще немного поговорили об обстоятельствах обнаружения росписей, о предстоящих праздниках.

– А что там? – Я показала на еще одну дверь из зала.

– Это галерея, ведущая во флигель. – Заведующая распахнула створку, за которой скрывался узкий полутемный коридор. – Он тоже нуждается в ремонте. Сейчас мы используем только хозяйственные помещения: склад, постирочную и гладильную. Остальные комнаты закрыты, но в будущем хотелось бы сделать там мастерские для разных занятий, перенести туда библиотеку, может быть, организовать живой уголок. Но пока там полная разруха. Сколько лет уже средства от города просим на восстановление!

Оставалось только посочувствовать. Покидая зал, я попросила, чтобы в помещении провели влажную уборку, убрали пыль и строительный мусор. Заведующая достала мобильный, тут же появилась пожилая сухонькая женщина с ведром и шваброй и принялась за работу, что-то недовольно бурча себе под нос. Из-под плотно повязанной косынки воинственно торчала седая косица, а рабочий халат, чистый, но уже не новый, слегка топорщился на сгорбленной спине.

– Не обращайте внимания, – успокоила меня Ольга Николаевна. – Анна Михайловна любит поворчать, но на самом деле она у нас незаменимый человек, и дежурная нянечка, и уборщица. Почти четверть века здесь трудится, можно сказать, старейший сотрудник. Не одно поколение воспитанников на ее глазах выросло! Наш дом ей как родной, даже на пенсию не хочет выходить…

И мы отправились осматривать детский дом и искать Нину…

Если честно, я очень боялась увидеть какое-то ужасное заведение с несчастными, забитыми детьми, злобными воспиталками и прочими кошмарами. Во мне говорили распространенные стереотипы, связанные с детскими домами. Но пока о них напоминали лишь слабый запах хлорки, исходящий от намытых до блеска полов, и ароматы, доносящиеся с кухни, где готовили обед. Почему-то всегда в подобных местах пахнет кислой капустой и подгоревшей кашей… Разглядывая чистые коридоры, на стенах которых мелькали яркие детские рисунки, фотографии с праздников, проходя мимо витрин с поделками и кубками за участие в спортивных соревнованиях, я подумала, что у воспитанников здесь, в общем-то, обычная детская жизнь, наполненная разными интересными событиями. Конечно, мой взгляд художника и дизайнера подмечал и тусклую, местами облезлую краску, и скрипящие старые двери, и давно не циклеванный паркет, и поцарапанные деревянные перила у лестниц. Было ясно, что здание нуждается в обновлении и ремонт затеян неслучайно. Но атмосфера в целом не шокировала и не отталкивала. Попадавшиеся навстречу ребята были одеты по-домашнему, аккуратно, хоть и немного однообразно. Видимо, одежда закупалась партиями. Они вежливо, чуть заученно здоровались и спешили по своим делам. Откуда-то слышались звуки флейты, бренчало пианино.

– Младшие классы уже вернулись из школы, сейчас у них дополнительные занятия: музыка, рукоделие. Была у нас и художественная студия, но преподавательница ушла в декрет. Ищем замену. А у старших – кружки по химии, истории, литературе, хорошее подспорье для подготовки к ЕГЭ, лучшие местные учителя помогают, по разнарядке РОНО, – рассказывала заведующая. – Также у нас есть волейбольная команда, мальчишки занимаются борьбой и акробатикой в местной спортшколе. Видели, сколько у нас наград? Не только с городских, но и с районных и даже областных соревнований. Ах да, еще небольшой хор и театральная студия, сейчас как раз готовим представление к Новому году.

Она на минуту отвлеклась от похожего на рекламу отчета, который, вероятно, был предназначен для спонсоров и представителей СМИ, и окликнула пробегавшего мимо разгоряченного и взлохмаченного мальчугана:

– Миша, ну-ка притормози немного, ты ведь только выздоровел. Опять мяч по коридорам гоняли? Смотри, тебе болеть нельзя, ты же одну из главных ролей играешь!

– Здрасти, Ольниколавна! Хорошо, Ольниколавна! – прокричал паренек. – Я как раз на репетицию!