Однажды я тоже попробовал взобраться на стенку. Тренер – поджарый белобрысый мужик – быстро отказался от идеи сделать из меня чемпиона, увидев, как мое обмякшее тело бездарно болтается на страховочном тросе.

А еще Майка повсюду таскает с собой ноутбук, и я подозреваю, что скалолазание является не единственным ее увлечением. Осталось только выяснить, есть ли у нее постоянный парень. Впрочем, Горыныч, которому я признался в своем сердечном увлечении, утверждает, что я полнейший болван.

– «Прекрати рефлексировать! Лучше пригласи ее в дорогой ресторан и между делом проговорись, что у тебя папаша – банкир. Поверь мне, после этого она сама за тобой бегать будет», – довольно цинично убеждал меня Севка.

Кстати, у самого Горыныча пассии долго не задерживаются, но и относится он к этому с легкостью старого опытного развратника.

Вспомнив его наставления, я уже почти приготовился спросить у Майки, что она делает вечером в субботу, но тут, как назло, затрезвонил мобильник. Звонил, как раз-таки, Горыныч. В отличие от меня, похмелье миновало его стороной. Бодрым тоном Севка поинтересовался, как у меня дела, а затем напомнил про свой (нужно сказать – весьма спорный) подарок.

– Не забудь, что на завтра у нас запланирована экстремальная экспедиция с самыми настоящими диггерами. Будет прикольно, – пообещал Горыныч и напоследок весело гоготнул.

***

Этот безумный, кошмарный, отвратительный день тянулся бесконечно долго, и я едва дожил до его завершения. Мало того, что я утром повстречался с необычным серым человеком, так в довершение ко всему получил жесткую выволочку от отца. Мой вредоносный шеф успел наябедничать ему о недостойном поведении Пригожина-младшего, расписав в ярких красках, как я заявился на работу в не слишком трезвом состоянии и с опозданием более чем на час. Отец напомнил мне, что лимит его терпения подходит к концу, и он не намерен покрывать мои позорные выходки. Что мне оставалось делать?! Конечно же я покаянно просил прощения, хотя изнутри рвались совсем другие слова.

На самом деле отцу с некоторых пор стало наплевать на меня и мою жизнь. Он даже с днем рождения поздравил меня только после того, как ему об этой архиважной дате напомнила личная секретарша. И если кто-то думает, что я вырос избалованным отпрыском богатых родителей, то он сильно заблуждается. Я – тот, кто не оправдал ожиданий, а, следовательно, не стою капиталовложений.

К тому же у отца теперь появилась другая семья, и мачеха постоянно норовит уколоть меня, растравляя так и не зажившую рану. Идиотка! Она все время сравнивает себя с моей матерью, подчеркивая, что никогда не оставит отца. Но мы-то знаем, что мама нас не бросала. За все эти годы я так и не нашел разумного объяснения ее исчезновению, но уверен, что для такого безрассудного, отчаянного поступка была очень веская причина.

Ночью мне снились сны. Стресс прошедшего дня всколыхнул нечто давно и прочно забытое, загнанное в дальний пыльный угол моей памяти. Той ночью воспоминания начали возвращаться ко мне…

Вначале я оказался в полнейшей темноте. Постепенно во мраке начали проступать отдельные очертания глубоких каменных сводов, и я смог разобрать, что нахожусь в каком-то подземелье. Кажется, я очутился в старом железнодорожном тоннеле. Во сне я сделал несколько шагов вперед, перешагнув через покрывшиеся внушительным слоем пыли рельсы. Неожиданно передо мной что-то блеснуло. Я замер на месте, вглядываясь в черноту, ощущая на себе чей-то пристальный, как острая стальная игла, взгляд. Наконец, воздушная пелена между мной и тем, кто прятался в темноте, расступилась.

Сначала я увидел только глаза: круглые, угольно-черные и блестящие. Взгляд гипнотизировал, проникал в глубину моего сознания, лишая способности сопротивляться его силе. Завороженно я наблюдал, как из тени появляется НЕЧТО. Кошмарная тварь приблизилась ко мне почти вплотную. Теперь я смог рассмотреть ее уродливую морду с задранным носом и двумя выступающими передними клыками и гладкую кожу, отливающую голубовато-серым цветом дождливого утреннего неба. Во сне я ощущал ее дыхание с тихим присвистом, чувствовал исходящее от нее тепло. Создание из ночного кошмара погладило длинным изогнутым когтем мою щеку и издало тонкий пищащий звук, такой заунывный, что у меня по-настоящему защемило сердце.

И вдруг изображение искривилось, поплыло, и тогда я увидел маму, вернее – ту ее версию, которая навсегда запечатлелась на сетчатке глаз семилетнего ребенка. Тонкие черты лица, фарфоровая кожа и взгляд, такой ласковый и одновременно грустный. Внутри меня все оборвалось…

Я проснулся в испуге. Мокрая от пота футболка неприятно прилипла к телу, а сердце колотилось в груди в точности, как гудящий отбойный молоток. Усевшись на кровати, я постарался отдышаться. Рука сама потянулась к бутылке с водой. Сделав несколько жадных глотков, я застыл на месте, анализируя свой сон. Придя к единственно верному выводу, что все видения стали результатом моих дневных переживаний, помноженных на излишне бурную фантазию, я несколько успокоился и даже посмеялся над собой. Вот же трусишка, который до сих пор боится Серых людей!

В следующий момент меня словно больно ущипнули. Откуда-то из глубины подсознания вспыли отдельные клочки детских воспоминаний.

Конечно же я видел ИХ раньше! ОНИ являлись ко мне в странных сюрреалистических снах, заставляя стонать по ночам, просыпаться от ужаса и поглубже натягивать одеяло, прячась в него с головой в робкой надежде укрыться от преследующих кошмаров.

В этот раз я поступил точно также. Закутавшись в тонкое летнее одеяло, остаток ночи я проспал без сновидений и проснулся в отличном настроении. Впереди меня ждали ленивое субботнее утро и будоражащее приключение в заброшенной московской подземке.

***

– Если все готовы, то приступаем к спуску, – скомандовал Никита – наш проводник по городским катакомбам.

Мы с Горынычем нацепили налобные фонарики и полезли в канализационный люк. Спустившись метров на пять вниз, я почувствовал, как ноги, обутые в высокие непромокаемые ботинки, нащупали твердую почву, а точнее – осклизлый бетонный пол, идущий под небольшим уклоном. Никита организовал перекличку, громко назвав каждого из нашей группы по имени, а затем посоветовал держаться всем вместе и не отставать, чтобы не заблудиться в сумрачных переходах подземного коллектора.

Вообще-то я и сам не планировал никуда отходить. Местечко, в котором мы очутились, наводило страху с первых же секунд. Слепящие лучи фонариков пробивали себе путь, освещая низкие сумрачные своды, проржавевшие металлические трубы и тонкие ручейки грязной жижи. Отовсюду доносился противный звук капающей воды, проникающей сверху и сквозь боковые щели. Бетонные стены покрылись белесым, напоминающим ремонтную побелку, наростом и неопределенного цвета лишайником. В довершение ко всему здесь отвратительно воняло тухлой помойкой, и я почти сразу же пожалел, что в очередной раз поддался на Севкины уговоры и поперся в эту подземную клоаку. Не знаю, где в этом давящем на психику каземате Горыныч разглядел городскую романтику, но лично я уже через пять минут похода начал мечтать, как бы поскорее выбраться наружу.

Вскоре выяснилось, что моим надеждам не суждено сбыться. Словно подслушав мои немые стенания, наш проводник Никита пояснил, что группе придётся пройти маршрут в несколько километров до того, как мы достигнем очередного лаза, безопасно выводящего на поверхность.

Смирившись с неизбежным и периодически тяжело вздыхая, я потащился за Горынычем, уверенно шагающим вперед и с видом знатока обменивающимся с Никитой своими знаниями об исторической городской застройке.

Я уже успел порядочно устать, когда наша группа достигла резервного тоннеля кольцевой ветки метрополитена. Посветив по сторонам, Никита уверенно повел нас вдоль обветшалого подземного коридора, покосившихся строительных лесов и обрывков электрических проводов, а затем нырнул в боковой проем и начал спускаться по полуразвалившемуся эскалатору куда-то вниз. Каждый раз ступая на очередную прогнившую ступень, наш проводник сначала нажимал на нее мыском ботинка, проверяя надежность конструкции, и лишь потом переносил весь свой, нужно сказать, немалый вес.

В любой момент рискуя навернуться, я осторожно повторил маневры диггера и, как не странно, вскоре оказался на широком перроне, в дальнем конце которого за приоткрытой железной дверью маячила очередная лестница. В отличие от колодцев подземного коллектора здесь было сухо и довольно чисто. Исключение составляли тонкие нити свисающей с потолка паутины и сгнившая, превратившаяся в набор черепков лопата, очевидно сохранившаяся еще со времен метростроевцев-первопроходцев.

Очутившись на этой заброшенной и недостроенной станции, я внезапно осознал, что когда-то уже видел это место. Ощущение дежавю было настолько сильным, что я зажмурился, пытаясь справиться с неконтролируемым потоком обрывочных воспоминаний. Я почти не сомневался, что побывал здесь однажды. Иначе как объяснить, почему я так хорошо помню обвалившуюся мраморную плитку, зияющий прямоугольник на стене, где должны были приладить табличку с названием станции, и знак, выведенный на бетонной колонне – каракули, напоминающие то ли иероглиф, то ли математический код.

Забыв, что нахожусь на экскурсии, я принялся лихорадочно анализировать все, что мне привиделось за последние два дня. Вывод напрашивался естественным образом: случайная встреча с Серым человеком в метро сработала, как триггер, расколовший крепкую скорлупу некоего защитного блока на подкорке моего мозга. Но объяснить происходящее со мной я пока еще не мог.

Машинально запустив пятерню в свои кудрявые вихры – предмет моей тайной гордости, – я не учел, что на лбу прилажен фонарик, и едва не лишился единственного источника света. Судорожно подхватив съехавший вбок электрический кругляш, я вновь водрузил его на законное место. Эта дурацкая ситуация моментально вернула меня к действительности. Проморгавшись, я заметил, что Севка вовсю клеит единственную девушку в нашей группе, решившуюся спуститься в подземку, а наш проводник-диггер остановился и достал распечатанную карту с помеченным на ней маршрутом.

Ткнув указательным пальцем в сторону лестницы, Никита пояснил, что дальше начинается спуск на несколько уровней вниз.

– Не волнуйтесь – сегодня мы туда не пойдем, – усмехнулся диггер. – Я и сам обследовал эту часть подземки только однажды, да и то – лишь первый уровень. Похоже, когда-то в этом месте строили бункер, но до ума дело не довели.

– Жалко! – разочаровано протянул Горыныч. – Всегда мечтал побывать в настоящем секретном бункере. Наверняка там и привидения водятся.

Севка специально понизил голос, придав ему драматическую окраску, желая произвести нужный эффект на заинтересовавшую его девушку. Та непроизвольно икнула, и шепотом поинтересовалась у диггера, не пора ли нам убираться из подземелья.

– Идемте, – согласно кивнул Никита. – Отсюда ведет два пути наверх. Мы с вами опять поднимемся по эскалатору, только будьте осторожны.

– А какой второй вариант? – по необъяснимой причине вырвалось у меня.

– Пройти метров сто вперед по тоннелю. Оттуда ведет переход в основную шахту метро, и теоретически можно подняться прямо на действующую станцию. Но я бы не стал рисковать. Там и силовой кабель идет под напряжением, и поезда регулярно проносятся. Да и если нас застукают, как нарушителей, то потом проблем с полицией не оберешься.

Само собой, рисковать никто из нас, включая Горыныча, не захотел, и группа потянулась обратно, гуськом ступая за Никитой, который начал осторожный подъем по ненадежным ступеням дохлого эскалатора.