Мерзкий запах аммиака проник через ноздри прямо в основание мозга. Поморщившись, я нехотя приоткрыл глаза. Я лежал на скамейке, установленной на платформе все той же станции метрополитена. В голове гудело. Здорово же я приложился затылком! Рядом суетился фельдшер скорой помощи, а постовой в полицейской форме отгонял любопытствующих зевак.

Но самым чудесным оказалось склонившееся надо мной участливое и в то же время озадаченное лицо Майки. Интересно, как она здесь очутилась? Только что пережив самый страшный кошмар в своей жизни, я начал всерьез сомневаться в случайности любых совпадений.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Майка.

– Пока не знаю, – просипел я в ответ, пытаясь приподняться на локтях.

– И как тебя угораздило оказаться на рельсах? – последовал вполне логичный вопрос.

– Долгая история.

Что еще я мог сказать в тот момент?! Не рассказывать же, что на меня напало чудовище из другого мира или того похлеще – подземный мутант, жертва секретных правительственных экспериментов.

– Да тут и спрашивать не нужно, – с внезапной суровостью отозвался полицейский. – Чертовы диггеры! Шарятся по подземке, всё чего-то ищут. И вот результат! Хорошо, что хотя бы цел остался, без переломов и других неприятностей.

Майка пристально взглянула на меня, пытаясь прочитать ответ в моих слезящихся от нашатыря глазах.

– Никогда бы не подумала, что ты увлекаешься диггерством, – недоуменно пожала она плечами и уселась рядом. – Я думала, что ты работаешь в банке. Весь такой правильный, такой тихоня.

– Друг подарил экскурсию на день рождения. Экстрим, острые ощущения и все такое, – едва слышно словно оправдываясь, пробормотал я.

Слова Майки острым крюком неприятно царапнули по моему самолюбию. Вот как, оказывается, она меня видит – тихоней и слабаком. Впрочем, она не так уж далека от истины.

– А ты что здесь делаешь?

– Вообще-то еду с работы, – фыркнула девушка моей мечты. – Стою – жду поезд, а тут ты выходишь из тоннеля: всклокоченный, взгляд безумный, словно за тобой гналось жуткое привидение.

– Примерно так и было, – прошелестел я одними губами.

Придерживая пакет с сухим льдом, заботливо подсунутым фельдшером мне под ушибленный затылок, я заставил себя сесть прямо. Как бы там ни было, говорить правду в мои намерения не входило, но и оставлять друга без помощи было бы настоящим свинством.

– Там на заброшенной станции остался еще один человек. Возможно, он ранен. Пожалуйста, пошлите туда кого-нибудь, – тихо, но уверенно произнес я, обращаясь то ли к Майке, то ли к постовому.

***

Остаток того сумасшедшего дня я провел в полицейском участке, куда меня привезли для дачи показаний и составления протокола. Насколько я понял, мне светил внушительный административный штраф, а неопрятный, воняющий потом дежурный, зловредно прищурившись, пообещал мне незабываемую ночь в приятной компании бомжей в местном «обезьяннике». Пришлось опозориться и позвонить отцу.

Пока я сидел и ждал, когда он приедет и решит мою маленькую проблему, пришел отчет от команды спасателей, на всякий случай все же отправленной на поиски Горыныча. Допрашивавший меня говнюк в полицейской форме с нескрываемой ехидцей сообщил, что спасатели прочесали все подземелье в указанном мною квадрате, и не нашли никаких следов борьбы или крови, а единственным обнаруженным ими трупом оказалась дохлая и полуразложившаяся крыса.

Тело Севки бесследно исчезло. Судя по всему, монстру хватило времени, чтобы избавиться от улик.

Появление отца на пару с незнакомым крутым дядькой наделало в участке много шума. Минут через сорок я уже сидел в автомобиле Пригожина-старшего и наблюдал, как его бесстрастно-высокомерное лицо меняет свое выражение. Губы отца брезгливо поджались, а в глазах застыло презрение. Ну конечно же! Ему как обычно было глубоко наплевать на мои чувства. Главное – это его репутация, а я опять опозорил отца в глазах общественности.

Поиграв желваками, Пригожин-старший приступил к чтению нотаций.

– Ким, я устал тянуть тебя за уши в светлое будущее. Другие люди в двадцать пять лет уже имеют за плечами какие-то достижения, строят карьерные планы. А тебе ничего не нужно! Неужели ты вечно собираешься жить за мой счет, строя из себя болванчика? Ведь ты же умный парень, сынок.

– Послушай, пап, у меня голова просто раскалывается, – взмолился я. – Обещаю, что завтра я приеду к вам с Ириной домой, и мы поговорим.

– Тогда приезжай после одиннадцати к нам на квартиру. Ирочка на полдня уедет к своему косметологу, и я смогу улизнуть с дачи обратно в город.

В голосе отца просквозили просительные нотки. Мы оба отлично знали, что молодая мачеха терпеть меня не может, и каждая наша встреча заканчивается, в лучшем случае, язвительной пикировкой с последующим скандалом, закатываемым Ириной моему отцу. Немудрено! По мнению Ирины, я являлся опасным и недостойным конкурентом ее маленькому сыну – моему сводному брату, в отличие от меня – полнейшей копии Пригожина-старшего.

Достигнув молчаливого согласия, мы с отцом расстались. Он высадил меня у подъезда и быстро отъехал, словно бежал от меня, как от прокаженного. Я поплелся домой, даже не обернувшись. Закинувшись успокоительным, который всучила мне сердобольная фельдшер со скорой помощи, я завалился спать мертвецким сном.

Проснувшись наутро от настойчивых трелей будильника, я с полчаса провалялся в постели. Солнечные лучи проникали в не зашторенное окно. На подоконнике примостился голубь, косящий нахальным глазом сквозь стекло в надежде чем-нибудь поживиться. Воскресенье обещало быть жарким, хотя по прогнозу во второй половине дня ждали приход циклона.

В то утро все события прошедшего дня казались мне страшным сном, который нужно поскорее выкинуть из памяти. При этом дергающая сильная боль и основательная ссадина на затылке доказывали, что все случилось взаправду.

Рука лениво потянулась к мобильнику, лежащему на низкой прикроватной тумбочке. Пять непринятых входящих звонков и все – от Горыныча. Дикость какая-то! Такого просто не может быть! Перед глазами ярким пятном высветилось смертельное объятие, в котором серый монстр зажал Севку, впившись своими острыми, как крючья мясника, когтями глубоко ему в череп.

Не знаю, что меня дернуло, но я нажал на вызов, заранее приготовившись услышать чужой голос, который сообщит мне, что Севку нашли. Раздалось несколько гудков, и я малодушно приготовился прервать звонок.

И вдруг мне ответили.

– Ким, братан, вот ты, блин, даешь! – раздался бодрый голос Горыныча. – Ну и шоу ты вчера устроил!

– Это что за розыгрыш такой? – с трудом выдавил я. – Я же своими глазами видел, как тот монстр рвал тебя, а потом отбросил, и ты уже не дышал.

– Ну ни фига себе у тебя фантазия! – присвистнул Севка. – Давай я лучше расскажу тебе, как все было на самом деле. Когда в подземке тряхнуло, и начался обвал, у тебя случился странный панический приступ. Вдруг ты стал вести себя неадекватно, бормотал, что повсюду видишь жутких чудовищ. Я пытался уговорить тебя вернуться к группе, но ты впал в истерику и бросился бежать по тоннелю. Я рванул за тобой, но не успел догнать. Ты выбежал на станцию, а потом потерял сознание.

– Предположим. Тогда почему тебя не было рядом со мной, когда приехала скорая? – недоверчиво спросил я.

– Не хотел лишний раз пересекаться с ментами.

Горыныч ответил подозрительно быстро, и я заподозрил, что вся его речь была заранее отрепетирована.

– То есть ты хочешь сказать, что у меня в подземке поехала крыша?

Прозвучало обиженно, хотя версия Севки выглядела весьма правдоподобно, и мне было бы гораздо легче поверить именно в нее, чем в существо, рожденное червоточиной в пространственно-временном континууме.

– Такими вещами не шутят. Тебе бы провериться у врача, – на полном серьезе посоветовал мне Севка. – Знаешь, ты меня вчера по-настоящему напугал. Ладно, братан, еще увидимся, – скомкал разговор Горыныч и нажал на отбой связи.

Я еще некоторое время сидел на краю кровати и пялился в погасший экран мобильника, пытаясь переварить услышанное от друга. Может быть, Севка прав, и мне нужно обратиться к психологу, или сделать МРТ головного мозга? В голове возник резонный вопрос: «А что, если Горыныч не врет, и там, на заброшенной станции метро я в самом деле словил глюк?» Со мной явно что-то происходило, но я пока блуждал в потемках в поисках ответов.

Опять завалившись на подушку, я вошел в мобильный интернет и принялся рыться в информационной помойке из статей и постов на тему аномалий в городском метро. Одна публикация меня зацепила. В ней бывалый диггер, ведущий свой блог, рассказывал, что в той самой заброшенной части подземки, где мы с Севкой имели глупость вчера побывать, часто происходили необъяснимые мистические явления. На страничке было выложено несколько фотографий законсервированной станции, и я сразу узнал ленту эскалатора, ведущего вниз на недостроенный старый перрон. Кроме того, блогер утверждал, что обнаружил в архивах метрополитена рассказы метростроевцев, которые видели в подземелье призраков из прошлого и слышали пугающие потусторонние звуки.

Отбросив мобильник в сторону, я закрыл глаза и помассировал их пальцами. В мозгу царил полнейший сумбур, и я никак не мог собраться с мыслями и проанализировать факты. Я уже не знал, чему верить. Не мог же Горыныч воскреснуть и потом придумать чудовищную ложь про то, как я в приступе клаустрофобии обделался от страха? Или все-таки мог? Интересно, что бы на это сказал мой бывший научный руководитель профессор Лозинский. Скорее всего, он бы посоветовал подойти к проблеме, как к решению математической задачи.

Внезапно, как по щелчку, меня опять вышибло из реальности. В голове возник образ железнодорожного пути, на котором стоял старинный, будто сошедший с книжной иллюстрации вагон. Выведенная золочеными буквами надпись на черном фоне, украшающая глянцевый бок поезда, сразу же бросалась в глаза. Я мысленно сощурился, пытаясь прочитать ее, но видение железнодорожного вагона почти сразу же пошло рябью и растворилось в мглистом тумане.

Я вновь оказался в кромешной темноте, почувствовав себя маленьким, одиноким и растерянным. Клюнув подбородком себе в грудь, я случайно заметил, что держу в руках твердый и гладкий на ощупь предмет. Я поднял его повыше, чтобы рассмотреть.

Игрушка, деревянный слоник – вот, что я прижимал к своей груди. Давно потерянное и наглухо заблокированное памятью воспоминание из далекого детства. Как же я мог об этом забыть?!

Обратно в реалии обыденной жизни меня бесцеремонно выдернула одиночная трель напоминания, установленного в мобильнике. Решив на время отложить копание в своей голове, я начал суетливо собираться, сообразив, что обещал приехать к отцу не позднее половины двенадцатого. Вызвав такси, я заранее приготовился к тяжелому разговору с предком.

***

Отец уже ждал меня. Он распахнул входную дверь, пропуская в квартиру. Я протиснулся бочком, ощущая себя чужим в этом отделанном в современном стиле, излучающем благополучие, но холодном доме.

Мы уселись на кухне друг напротив друга на высоких барных стульях, таких новеньких и гладких, что очевидно ими редко пользовались. Ирине такое оформление казалось стильным, а я помнил, какой наша кухня выглядела, когда мы жили втроем с мамой и частенько засиживались здесь допоздна. В те времена эта квартира в кирпичном сталинском доме на Соколе совсем не выглядела такой шикарной. Пригожин-старший объединил ее с соседней трешкой гораздо позднее, когда дела у него пошли в гору.

К сожалению, многие события детства стерлись у меня из памяти, но я хорошо помню, как отец жарил на плите яичницу и тосты, а я раскладывал на большом кухонном столе бумагу и цветные карандаши и рисовал. Мама брала мои каракули в руки и внимательно их рассматривала. Кажется, эти рисунки многое для нее значили. По крайней мере я помню, что она никогда их не выбрасывала, а складывала в большую коробку из-под обуви и бережно хранила.