– Куда едем? – Таксист выдавил из себя коронную фальшивую улыбку, призванную привлечь, охмурить. У него получалось куда убедительней, чем у служащих банка.

– До Губахи.

– Восемь… До Верхней десятка…

– Пять километров разница? – начала торговаться Ася.

– Это пять километров по бездорожью, острые камни с карьера. И предупреждаю: если я чё подцеплю, то с вас шиномонтаж…

Ася с дядей Геной переглянулись.

– А долго ехать? – Дядя Гена спрашивал для раздумий, мысленно переводил рубли в узбекские сумы, американские доллары. Выходило дорого. Очень дорого. За такие деньги можно было купить ещё два травматика и ими три раза перекрыть поездку. Оглянулся на племянницу: вдруг и она поучаствует? Предлагать неудобно, не по-дядьгеновски. Она-то, наверное, уверена, что он по-прежнему «шун-де бохат». Был бы «бохат», не вписался бы в эту авантюру. Может, действительно рвануть на поезде?

– Двести девяносто километров, часов за пять управимся… туда и обратно…

– За пять? – всколыхнулась тревогой Ася.

– Да не ссыте, я зря не рискую.

Вновь томными вздохами ожил телефон. Юрасик уже приготовился ответить Светке Кроссовке, что готов срулить с ней на рыбалку. И дядя Гена это понял и опередил.

Через пятнадцать минут они уже выезжали из Перми. Ася с любопытством оглядывалась. Вне всяких сомнений, город изменился, появились современные высотные дома, ладно отреставрированные особняки. Особенно впечатлила аллея, разделявшая улицу на две части. Аллея упиралась в соборную площадь Архиерейского подворья. От него повернули направо – неожиданно мелькнул Краеведческий музей, речпорт, вокзал Пермь-1. Ася едва успевала их замечать.

– Примерно вот тут, – показал Юрий на вокзал, – стоял заводик-лесопилка. Отец мой здесь работал. Чуть, говорит, с голоду не умер.

Дядя Гена сказал, что тоже по молодости работал на таком. Днём пилили доски, ночью охраняли. На улице минус тридцать, он в дырявом ватнике, стоптанных валенках. Самое страшное – пропустить вора, всё на тебя спишут. Свои же и спишут.

– Бригадир ещё тот гад попался, денег не платил, то «пропьёте» орал, то штраф какой-то придумывал, – рассказывал дядя. – Тыкал в морду амбарную книгу: «У меня всё запротоколировано», а чего там написано, непонятно. А у меня четыре класса башкирской школы, по-русски ни бельмеса. Так я однажды на помойке кирзовый сапог нашёл. Подошва – в хлам. Из голенища сшил пару тапок. Продал. Домой картошки купил. Пока домой добирался, заболел. Мать неделю выхаживала: прополисом мазала, крепко в положок (холщовая ткань, которой пчеловоды укрывали рамки) пеленала, до одури в бане парила. Веником махала, бубнила всякие молитвы. Так, мёдом и святым словом, вылечила, других лекарств не было. Как только поднялся, так и решили трогаться в Узбекистан. Мать распустила косы, вынула монеты из чулпы. Она же до замужества был дочкой бая. Когда отец пришёл свататься, её папаша искренне оскорбился: «Да что ж ты, голожопый, удумал? Заработай на дом, лошадь купи, вот и приходи». А отец, оборзевший от революционного беспредела, пообещал будущему тестю: «Вот подпущу красного петуха, враз одинаковыми станем». Бай уже пуганый был, четыре раза его раскулачивали. Но он упрямый: чулпы продаст, вновь дом поставит, скотину купит. Революционеры орут: «Кулак! Кулак!» Шашками рубят, хлеб гребут. На пятый раз бай восстанавливаться не стал, плюнул, на печке растянулся, но бояться не перестал. Скрепя сердце отпустил дочку в жёны. Отдал без приданого, только чулпу оставил. У матери к нашему переезду последние десять золотых монет осталось. Вот с ними и тронулись в путь.

Глава 5
Каттана

Июль, 2008

– Это Мотовилихинский район? – Ася смотрела на крыши домов над раскидистыми деревьями.

– Не… это дальше. Я там живу. Будем проезжать, покажу. Но это по объездной. Много не увидите.

Была ли она фантазёркой, Ася не думала, но она любила поездки за возможность догнать время. Это совсем не значило, что она всё бросала и жила только дорогой. Грело само существование такой возможности.

– Лишь бы пробки на мосту не было, – смотрел водитель на дорогу, переполненную строительной техникой, и настраивал радио. – Там мост ремонтируют. Повезёт – проскочим. Вчера стоял два часа двадцать минут. Но сегодня суббота…

Когда искажённым помехами голосом девушка расплескалась в простецкой песне с рефреном «Джинна, Джинна из кувшина», водитель не выдержал и отключил радио.

– Что там, в Верхней Губахе? – спокойно спросил он.

Ася увидела в зеркало заднего вида чёрные очки. Удачный барьер, водитель спокойно изучает пассажира, а тому приходится додумывать – и чем ярче фантазия, тем страшнее картинка.

Дядя Гена обернулся к Асе за подсказкой.

– Воспоминания из детства. – Первое, что пришло в голову. Отчасти правда. Ну не будет же она рассказывать про три бутылки с золотом! Было бы более романтично, если бы золото было в кувшинах, мысленно пропела Ася: «Джинна, Джинна…» Песенка прицепилась паразитом. – Давно не была. Говорят, город превратился в призрак. Экскурсии водят.

– А это случайно не Каменный город? А то увезу вас не туда.

«Может, и Каменный», – замерла Ася. Переименовали? По фотографиям из интернета это название себя оправдывало. Деревянных бараков вовсе не осталось.

– Тогда до Губахи не доезжаем километров пятьдесят.

– Наоборот, это дальше Нового города, по дороге в Кизел. От коксохимзавода направо.

– Это около горнолыжной базы?

– Знаете, да? – обрадовалась Ася.

– Да мы с семьёй туда часто ездим. Да и вообще я почти каждый день мотаюсь в Губаху. Командированных вожу на «Метафракс». Жалуются, что аренда квартир как в Москве. Группу киношников возил, говорят, будут снимать фильм исторический.

– Понятно, – чтобы как-то поддержать разговор, откликнулась Ася. – Как называется?

– Кто ж его знает. – Водитель глянул в зеркало и вдруг резко выругался: – Куда ж прёшь?

Впереди с остановки выезжала «газель», протискивалась среди тяжёлых грейдеров, катков. После каждой неудачной попытки воткнуться в поток водитель «газели» сигналил и напирал. Никто не уступал. В конце концов он плюнул на безопасность, перерезал поток и с разворотом рванул вперёд.

Из соседней машины на Асю смотрел мужчина. Смотрел, но будто не видел. Он кого-то ей напомнил. Присмотрелась внимательнее. Показалось. Обычный мужчина, наверное, едет с другом на рыбалку. Довольно часто мужчины в субботу едут на рыбалку, отдохнуть с пивасиком и русалками, которые особенно клюют по выходным.

Юрий тоже обратил внимание на соседнюю машину, которая шла так близко, что он мог спокойно стряхнуть пепел на их пассажирское сиденье.

– Дорога полна психов и идиотов. – И словно в доказательство Юрий выжал газ до конца.

«Он псих, а я идиотка, что согласилась с ним ехать», – подумала Ася. В животе расползался страх, который обычно испытывала при высоких скоростях. Она вдруг резко ощутила, что хочет вернуться домой. Как можно быстрее.

Идеально ровная дорога горячей чёрной лентой обрывалась на горизонте. Машину тихо покачивало на спусках и подъёмах. Постепенно скорость становилась выше. Деревья хаотично разлетались в стороны, хлопки незаметных вмятин расплавленного асфальта делались слишком громкими. Сто двадцать… Сто сорок… Сто шестьдесят… У солнца появился жаркий кометный хвост – чем больше скорость, тем длиннее хвост. Небо понемногу гасло, счёт времени разлагался на десятые доли секунды. Когда машина, словив неровность трамплина, ушла в короткий полёт, Юрий испугался, ухватился за руль обеими руки, хотя понимал, что в этот момент машина была абсолютно неуправляемой. Задача – удержать колёса параллельно дороге, иначе при возврате машину выбросит на обочину или встречку.

– Она боится, – проснулся дядя Гена, когда машину тряхнуло и она сцепилась колёсами с асфальтом. – У неё фобия.

– Вы не будете против, если я поем? – ухмыльнулся водитель и, как ненормальный, обогнал «газель». – Я не по-завтракамши.

Ася поймала себя на мысли, что готова ждать Юрия хоть сутки, лишь бы он остановил эту безумную гонку. У неё имелась особенность – безудержное воображение. Оно раскручивало малейшую проблему до размеров катастрофы. Ася отстранённо наблюдала, как Юрий завернул к ближайшему кафе, остановил машину. Она догадывалась, что в голове Юрия не было тормозов, вернее, их напрочь снесло от иллюзии, будто каждая из армии его фанаток ждала, что однажды именно её он пригласит в мир изысканной развратной печали. Скорее всего, в любой нерабочей среде из его рта лилась какая-то бойкая чушь. За ней прятались детские комплексы безденежья. А может, он спутал пассажиров с кинематографистами. Наверное, каждый таксист ждал, что однажды в его тачку сядет крутой продюсер и откроет ему волшебную дверь в мир искусства кино, и уж ему-то он покажет свою удаль.

– Сумасшедший какой-то, – пожаловалась Ася на водилу дяде Гене. Страх по-прежнему звучал в её теле, особенно в ногах, сведённых судорогой.

– Мне кажется, за нами следят, – сказал он легко, без волнения и даже с какой-то живой интонацией. – Вроде оторвались.

Это прозвучало как неумная шутка. Ася смотрела на дядю с застывшей улыбкой, но это была просто гримаса. К ужасу гонки добавился страх преследования. Ася опустила голову, поглаживая свои ноги, а затем в её голове всё сложилось само собой.

– Зачем кому-то следить за нами?

– Разболтала всем.

– Кому? С отцом разговаривала – вдруг что вспомнит?

– А он мог рассказать? – обернулся всем телом дядя Гена.

– Ну, если только сиделке или соседке на лавочке у подъезда.

– Тогда эту интересную историю знает вся Елабуга.

– Да кто ж поверит в эту чушь?! – нервно брякнула Ася и заткнулась.

Дядя Гена ожесточённо зачесал мизинцем в ухе, словно пытался выковырять Асины гадкие слова, хотя и сам на девяносто девять процентов был с ней согласен – никто не поверит. С другой стороны, оно и лучше.

– А вдруг кто поверил?

– Кто? – усмехнулась Ася.

– Ты.

– Смешно, честное слово, – попыталась сгладить ситуацию Ася. – Наверняка от сплетен три бутылки переросли в десятки, а то и сотни штук. Кто купится? Всё спишут на старческий маразм.

Дёрнул её черт выспрашивать у отца подробности!

– Да точно тебе говорю. Гнал как придурочный. Серый «Ниссан-940». Если увидишь. – И тут глаза дяди вспыхнули непонятным весельем. – Лёгок на помине.

Происходящее, кроме шуток, походило на кадры из боевика. Затемнённые стекла, очки, резкие тормоза. «Ниссан» внезапно остановился перед ними, с пассажирского сиденья соскочил человек и трусцой погнал к будке уборной.

– Что и требовалось доказать, – Ася расслабилась, вытянула ноги. – Культурный человек. Мог бы и у обочины опростаться.

Дядя Гена расхохотался…

Август, 1970

Хотя на улице всё плавилось от жары, в гараже было относительно прохладно, работали два самодельных вентилятора. Человек, окуная тряпку в ведро с водой, мыл машину. Около другой машины, похожей на кучу металлолома, дядя Гена разговаривал с милиционером. Его форма вылиняла от пота и солнца, сам он крупный, брюхо – круглое, как земной шар. Лицо в щетине, губы трясутся в улыбке, норовя каждую секунду перетечь в болезненную гримасу.

– Гажимжян-усто! – Он заключил дядю Гену в объятия, крепко поцеловал в обе щеки. – Проси что хочешь! Душу отдам.

– Муслим, не в обиду будь сказано, тебе только на тракторе ездить. Вторую машину за год гробишь. А у самого ни одной царапины. Хотя бы испугался?

Муслим шутку оценил, невесело захохотал.

– Аллах ко мне милостив. Но зря ты так, я испугался, сильно испугался.

– Да не того ты боишься, – отмахнулся дядя Гена.

Муслим тяжело вздохнул:

– Я Гажимжян-усто, тестя боюсь больше, чем смерти. У меня, может быть, через такой выверт весь страх наружу выходит. Приходи в гости. Я фонтан построил с голой девицей. Не помню, как точно зовут, но дико божественна, – и улыбнулся, как для обложки журнала.

– Афродита?

– Чего?