Только в сериалах показывают, как агенты ФБР и другие важные птицы с серьезным видом приезжают в маленький городишко в Атланте, Джорджии или Арканзасе. Агенты Малдер-и-мать-ее-Скалли. Они ловили экзальтированных преступников, которые намеренно соревновались с копами в оставлении следов под девизом «Поймай меня, если сможешь», и Хэл всегда поражался, насколько тупыми надо быть, чтобы желать самолично сдаться копам, – такие игры с законом и порядком к добру не приводят, не лучше ли вершить свою миссию тихо? Но то кино или книга, а что на самом деле? На самом деле полицейский участок начинают заваливать кипой бумаг и протоколов, которые не оформить и за десять лет службы. Тогда нужно бросить все прочие заботы и не ловить обычных преступников: тех, кто угоняет тачки, сбивает людей по пьяни, а потом уезжает с места аварии, или тех, кто обкрадывает дома. В маленьких городах – маленькие проблемы. Кто-то прирезал свою подружку в переулке. Пьяные парни кого-то изнасиловали. Соседские сплетни или многолетняя депрессия довели домохозяйку до самоубийства. Черт возьми, в обычной жизни люди не любят остросюжетных драм. Хэл читал – это потому, что многие боятся выйти из зоны своего комфорта. Загнивают в бытовом болоте. Так говорил и его психолог. Он посещал терапевта два года, после смерти…

Тут он моргнул и прервал себя.

Не вспоминай об этом, бога ради. Только не сегодня.

Он положил руки под затылок и уставился в потолок. Что же делать теперь? Он знал, что все полетело к чертям в тот момент, как он без задней мысли согласился отвезти Констанс ключ. Сначала все было о’кей. Он доехал до Смирны, зашел в кафе. Не увидел ничего особенного: две малоприятные девушки, одна – светленькая – почему-то подходила под его представление о собственной племяннице. Чужое пресное лицо. Хэл был спокоен. Он хотел вернуться домой тем же обедом и купить два мотка лески и бобину крепкой веревки. Нужно ведь готовиться к празднику. Он наметил себе место, куда не возвращался четыре года: городок Кантон. Ближайший сосед Мыса Мэй. Там память о нем – убийце на Хэллоуин – немного стерлась, и можно было как следует поохотиться. Тем более у него и близ дома есть маленькое неоконченное дело.

А потом все полетело к чертям, потому что он обернулся – и Констанс Мун оказалась совсем другой девушкой.

Он вспомнил, как в первый раз увидел ее, и повернулся на бок, уткнувшись носом в подушку. Прикрыл глаза.

Лучше поспать. Лучше уснуть.

В маленькой тесной спальне он казался гигантом. Здесь умещались-то лишь кровать, комод для белья и встроенный стенной шкаф. Ну были еще тумбочка и лампа. Все – тусклых цветов, безукоризненно чистое, но по-странному старомодное, как если бы хозяева родом из семидесятых оставили все это Хэлу в наследство, а он сберег.

Нужно отдохнуть и забыть обо всем. Он не может приехать к ней и устроить резню в ее доме. Хотя Хэл знал, что вполне способен сделать это. Почему нет?

Потом что-то начало внушать ему. Очень тихо.

Это последний твой близкий человек. Вспомни. Она чертовски напоминает тебе ту молодую женщину, которую однажды довелось увидеть на семейном празднике. Вспомни. Те же темные волосы, тот же лисий хитрый взгляд. Невинное лицо, а за улыбкой прячется соблазнительница. И Конни похожа на нее. Вспомни. Ты не можешь вот так взять и сломать ей шею, потому что…

Он ее хочет. Дьявольски хочет.

Хэл зажмурился. Нет-нет-нет. Он не поедет больше в Смирну. Только в Кантон, как и планировал. У него в подвале к тому же труп. Нужно действовать, собраться. Взять себя в руки. Сделать это было сложнее, чем всегда, потому что он уже выбрал, где и кого хочет убивать на Хэллоуин.

И те ублюдки – он бы пересчитал им шейные позвонки, всем до одного. А как быть с Конни?

Хэл резко сел на кровати. В ступоре посмотрел в стену напротив, на ряд семейных фотографий в рамках.

Матушка говорила ему: семья превыше всего, но прятала сына от всех. Возможно, так было нужно. Он не понимал почему, но это же мама – он верил ей больше, чем себе.

Нужно собраться.

Хэл устало потер лоб, встал и подошел к окну. Зашторил его. Посмотрел вниз, себе на грудь, на припухшие розовые царапины, оставленные ногтями той девки. Он сразу все решил и сжал челюсти, стараясь ни о чем не думать и больше к вопросу не возвращаться.

Он будет убивать в Смирне, раз судьба сама предопределила его выбор. Что же до Констанс, он сделает, что должен сделать.

Парень, подумай хорошенько об этом.

Хэл открыл шкаф, достал из него рубашку и встряхнул, с сомнением поглядев на нее.

Нельзя же убить Конни.

Кто сказал, что нельзя? Убийцы не трогают тех, кто им нравится, да? Что за бред. Если потребуется, он сделает это.

А если нет? Если она – даже думать об этом странно – будет не как они?

Он вернется в Смирну завтра. Он обо всем подумает. И Констанс будет хорошим предлогом, чтобы снова появиться там. Он хочет увидеть ее, бог свидетель, так сильно хочет, как ничего в жизни не хотел.

Ей было двадцать четыре года. Она отработала смену в «Чикен Мификс». Днем к ним заезжал высокий блондин в замшевой куртке. Выглядел слишком хорошо и пару раз мельком взглянул на нее. Она была на кассе. Толком не помнила, что ему пробила, – людей было слишком много в тот день, все ехали куда-то на близящийся уик-энд.

Когда он убрал за собой поднос – слишком редкий поступок для любого клиента этой забегаловки, – то подошел к Джой и, небрежно облокотившись о стойку, завел с ней какой-то малозначительный разговор. Он не знал, как добраться в Атланту, и, кажется, немножко заплутал. Но чертовски устал и хотел бы доехать уже куда-нибудь – отдохнуть и набраться сил. Может, она знает здесь неподалеку неплохой мотель?

Джой знала и коротко пояснила, как туда добраться. Обычное дело – помочь неместному. Он очень долго благодарил ее, оставил хорошие чаевые и в самом конце, покраснев, опустил глаза на стойку.

– А может, вы подскажете мне еще, Джой, – вместе со своим трогательным румянцем начал он, – может, тут поблизости есть ресторан и кинотеатр? Ну из тех, что работают вечером.

– В Пембруке, – сказала она. – Я там живу. На Малхоллам-драйв есть как раз кинотеатр. Следующий уже далековато будет. Там такая улица… легко найдете и кафе.

– Спасибо, вы меня ужасно выручили, – признался он и, волнуясь, поднял на нее глаза. – Хотел посмотреть какой-нибудь фильм, тысячу лет не был в кино. Работа, чтоб ее. Может, выручите еще разок?

Джой внимательно посмотрела на него в ответ. У него были очень чистые, ясные синие глаза, небольшие пухлые губы, ярко выраженные скулы и короткая белая стрижка. И сейчас он выглядел как ангел – стоял против окон, где за его плечами разгоралось жаркое солнечное свечение, а от волос исходило странное, потустороннее почти сияние. Как от церковных витражей. Джой была атеисткой и вопросительно вскинула брови.

– Вы мне очень помогли, – повторил он и неуверенно скользнул рукой по стойке. – Я хотел бы оставить вам кое-что…

Он протянул ей салфетку. Джой в смятении взяла ее, и на короткий миг их руки встретились. Он коснулся ее и покраснел еще сильнее. Это было дьявольски мило.

– Я здесь проездом, вообще не планировал останавливаться на обед, но… – он выдохнул. – Кажется, это было хорошей затеей.

– Вы… – Джой недоверчиво прищурилась и не развернула салфетку. – Вы зовете меня на свидание?

– Что? – он ужасно смутился. – Я… в общем… ну… я бы так не сказал, но да, на свидание.

Джой хмыкнула и покачала головой.

– Боюсь вас разочаровать, но я работаю допоздна.

– Что мне мешает заехать за вами после работы?

– Мы опоздаем в кино, и вы не посмотрите свой фильм.

Она улыбнулась, а он пожал плечами.

– С вами я бы куда угодно опоздал. Да и потом, всего лишь не посмотрим рекламу.

В одиннадцать она переоделась в джинсовку, сняла форму и красно-желтую кепку с веселой белой курицей на логотипе (та сидела вместо яиц на ведре жареных куриных крыльев: поразительный пример поощрения каннибализма).

Джой не верила, что за ней взаправду заедет этот блондин. Думала поехать домой. Там ее ждали лапша быстрого приготовления и очередной сериал от «Нетфликс». В ее жизни все было просто и линейно, как полоса железнодорожного полотна. И рано или поздно, прокладывая рельсы все дальше, в свое будущее, она должна была столкнуться с огромным железным чудовищем, с глазами, горящими, как белые фары ревущего состава.

Он привалился спиной к коричневому «Плимуту» и медленно курил: дым красиво окутывал его силуэт сизыми прозрачными лентами.

Она сразу заметила, что он вернулся к кафе, но поверить, что за ней, было трудно. Хотя она не выбросила салфетку, на которой было написано:

«У вас чудесная улыбка, Джой».

У нее были каштановые пушащиеся кудри, нелепая короткая челка, плохая кожа и мальчишески-ровное безгрудое тело. Худенькая и высокая, она обладала очарованием существа почти бесплотного. В своей безразмерной джинсовке поверх худи – ночью здесь было значительно холоднее, чем днем, – и в свободных джинсах она казалась особенно маленькой рядом с тем мужчиной.

– Хотел спросить, – он не отлип от своего «Плимута», но выкинул сигарету в сторону и выдохнул дым. – Раз ты не против опоздать в кино, может, рискнем? Там как раз идет какой-то ужастик. На Хэллоуин.

Джой улыбнулась и обняла себя за локти.

– Я планировала скоротать время дома за сериалом, – ответила она.

– А я никогда их не досматриваю, – сокрушенно сказал Хэл. – Не хватает терпения.

– Ну это видно.

– Правда?

– Да. Ты не кажешься очень терпеливым человеком.

Джой даже не подумала пойти на остановку. Через пятнадцать минут должен был подъехать автобус, но она решила его не ждать. Потом задавалась вопросом почему, но это было какое-то наваждение. Почти гипноз. Святая уверенность, что все будет хорошо. Потому что такой человек, как он, удивительно порядочный с виду и такой красивый вдобавок, не может сделать – наверное – ничего плохого. Красивые люди не могут быть злыми.

Правда?

Он открыл перед ней дверь, она села к нему в машину. Все случилось как бы само собой. Он не настаивал, она не отказала.

– В кино? – уточнил он уже за рулем.

– Я не против, – улыбнулась она.

Он улыбнулся в ответ, и они тронулись с места.

До Пембрука от дорожного щита «Вы покидаете Мыс Мэй» было ехать ровно полчаса. Трасса лежала перед глазами, гладкая, как лента. Джой смотрела на асфальт, подсвеченный фарами, и задалась вопросом, как могла сесть в машину к незнакомцу.

Он беспечно называл фильмы. Болтал что-то о своем. О том, что скоро Хэллоуин. Что он ездил к племяннице сегодня. Что немного заблудился и что это на самом деле подарок судьбы – их встреча. Затем спросил, раздражает ли ее, когда в кафе не ставят бесплатные чесночные палочки. Это ее развлекло. И она, засмеявшись, подумала: как я могла думать о чем-то плохом. Это явно не тот случай.

Через полчаса они спокойно въехали в Пембрук. Улицы были уже пусты. Редкие прохожие в центре спешили домой: в жилых кварталах было и вовсе тихо. Хэл предложил сходить на «Хэллоуин заканчивается». В больших городах фильм уже отгремел, а здесь это была новинка. На афише человек в серой маске спина к спине стоял со своей жертвой. Джой поежилась.

– У Майкла самая жуткая маска из всех, – поделилась она, когда Хэл – он так представился – повел ее к кассе.

– Из всех?

– Ну да. Из всех остальных маньяков.

Он что-то промычал и заплатил за два билета. Спросил, где она предпочитает сидеть.

– Где-нибудь в центре зала, – отмахнулась Джой. – Обожаю эти места, сразу вспоминаю, как мы с отцом ходили.

– Он любил фильмы?

– Он любил выпить, – хихикнула она, – и отсыпался в зале. А я так пересмотрела целую кучу всего.

– Боялся, из дома его выгонят?

Джой кивнула.

– В точку. Я росла с бабушкой и мамой, а папа просто брал меня иногда… ну так. На выходные.

– Понятно.