Никому из девушек за столиком у красных диванов не было ясно, почему он идет к ним. Но у Конни мелькнула быстрая, как щелчок, мысль: может ли он быть им?

Он сначала посмотрел только на Стейси. Потом мельком окинул Оливию равнодушным взглядом из-под очков. Конни стояла поодаль в тени, ее было совсем не видно. Она сжала плечи, когда он подошел к ее подругам и, сунув руки в карманы расстегнутой куртки – под ней блеснула металлическая пряжка ремня, – сказал, пристально глядя на Стейси-Энн:

– Прости, Констанс, немного задержался. Заправлялся в дороге, но все привез. – У него был тот самый манерный, холеный голос, как по телефону, не вязавшийся с обликом полубога. Полубог из Джорджии, ну надо же!

– Я не Констанс, мистер, – вежливо улыбнулась Стейси.

Он застыл. Непонимающе смерил ее глазами. Как это – не Констанс? Задержался на ее светлых волосах, потом перевел взгляд на очень смуглую Оливию. Но не мог он ошибиться, так?

– Констанс – это я.

Он обернулся на голос и сразу все понял, даже не взглянув. А когда она появилась перед ним – по грудь ему макушкой, с глазами светло-зелеными, словно листва, подсвеченная солнцем; со вздернутым веснушчатым носом; с густыми широкими бровями вразлет и большим красивым ртом, – то солнце бликом прошлось по каштановым густым волосам, разбудив в них охристую и тыквенную рыжину. Она была тонкая, как веточка, скуластая и вся – трогательно небольшая, как хрупкая статуэтка балерины из музыкальной шкатулки из материнского дома. Хэл спал с лица и побледнел.

– Так, стало быть, – сказал он покойницки холодно, – я твой дядя…

Констанс задрала подбородок. В глазах у нее защипало, в носу потеплело. Она чувствовала, как колет губы и пальцы, и пробормотала:

– Очень приятно.

Но она солгала, конечно же. Между ними повисла тишина, и оба молчали, разглядывая друг друга.

Ей не было приятно.

Она сглотнула и увидела, что он немного развел в сторону руки и собрался ее дружески приобнять. Констанс подалась вперед. Так делали все родственники, когда встречались, и пусть даже они по крови были не родными, но это такой привычный жест, что она даже не заметила бы его – обычно.

Хэл положил большие ладони ей на предплечья и притянул к себе. Он смотрел куда-то мимо, вскользь, и глаза под очками были неподвижны, а взгляд – непроницаем. Он чувствовал себя человеком, сваленным выстрелом наповал. Он наклонился к ней и холодно коснулся щеки своей щекой и совсем невесомо отпечатал на скуле скользящий поцелуй.

У Констанс по позвоночнику пропустили разряд тока. Она поцеловала воздух у гладко выбритой щеки, не решившись коснуться кожи. Но от нее пахло лосьоном, а от его губ – горьким чаем.

Констанс казалось, она теперь благословлена и проклята разом. Не то богом. Не то дьяволом.

– Так вы двое раньше не были никогда знакомы? – бодро спросила Стейси откуда-то из другой вселенной.

Констанс и Хэл повернулись к ней. Конни была растеряна. Хэл покачал головой. Оба – слишком поражены этой встречей. Мимо них не то что проскочила искра… Их поразил удар молнии, и они теперь мертвы.

– Нет, – сказал он и сунул руки в карманы куртки. – Но моя мама и ее бабушка были сводными сестрами.

– Как интересно, – тоном, каким зачитывают задачу по математике, сказала Стейси.

– Вот это встреча, – подхватила Оливия.

– Да уж. – Констанс подошла к столу и замешкалась. – Хочешь присесть с нами?

– Ненадолго, – сказал Хэл. – Я здесь проездом.

– О, ясно.

Судьба ограждала Конни от таких, как он. Хотя прежде она не встречала никого даже малость похожего на Хэла. Конни сомневалась, что это было возможно – походить на него. Это штучный экземпляр.

Он сел напротив, рядом с Оливией, не спросив у нее разрешения, и спокойно откинулся на красную спинку дивана, положив на ручку локоть. Оливия сжалась рядом, хотя Хэл держал вежливую дистанцию. Он так и не снял очков, и взгляд под ними было трудно прочитать. Констанс думала – смотрел не на нее. Но не была уверена до конца.

– Я привез ключ, – сказал Хэл. – Как и обещал.

Конни ждала, что он сейчас вынет его из кармана, но он не торопился.

– Ты знаешь, как проехать к дому? – вместо того, чтобы отдать ключ, спросил Хэл.

Констанс замешкалась.

– В общем, да.

– Так в общем? – уточнил Хэл и все же снял очки. – Или да?

Глаза у него были удивительно яркие и кобальтово-синие, такие, что Конни почудилось, он носит линзы.

– Я помню, – увереннее ответила она.

Хэл удобнее откинулся назад и положил каблук кожаного ботинка себе на колено. Закатил глаза.

– Без проблем, поедем туда – я на месте все открою и покажу.

– А там есть горячая вода?

– Будет, если включу.

– Было бы неплохо, конечно, – сказала Конни настороженно. – Но, думаю, я справлюсь.

– Послушай, Констанс. – Хэл скучающе приспустил уголки губ. Его ухмылка стала кривой и снисходительной. – Там вообще-то бойлер. И нужно еще щиток посмотреть. Дом пустовал пару лет точно – я ездил туда и все вырубал, чтобы… ну ты знаешь… все эти хозяйские взрослые штучки…

Хозяйские взрослые… да за кого он ее держит, за ребенка?

– Поэтому – собирайся и поедем. Я все подключу, отдам тебе ключи – и готово.

В конце своей коротенькой речи он внимательно посмотрел в лицо племяннице и даже улыбнулся. Холодно так. Улыбка была похожа на стену и была такой же непроницаемой, но ничего злого или обидного в ней не было – она только отражала само естество Хэла.

Констанс забыла, как дышать. Она знала, что это очень странная затея – и что она даже не знает Хэла как следует. Если так посудить, что у нее есть? Его честное слово, что он – тоже Оуэн? И потом, бабушка Гвенет ей не родная, если это имело какое-то значение. Фактически перед Конни – чужой взрослый мужчина, назвавшийся ее дядей. Стоит ему вообще доверять? Но ей же нужен ключ от ее собственного дома.

Стейси допила свой коктейль. Оливия неуверенно посмотрела на Констанс. Та поняла, что беспомощна перед предложением Хэла не потому, что не могла отказать.

А потому, что хотела поехать.

У него был коричневый «Плимут» со светлым кремовым салоном и кожаными креслами. Хэл припарковал его чуть поодаль от остальных машин, под кроной тенистого вяза. Стейси присвистнула:

– Классика.

И все три подруги уселись в ее минивэн, как синхронистки – даже без команды, но с совершенно одинаковыми выражениями лиц. Им всем еще нужно было отойти от встречи.

Хэл хлопнул дверью машины и завел мотор. Он первым легко выехал с парковки от «Молли», несмотря на габариты громоздкого «Плимута», и поехал под сенью древесных крон, сплетающих крышу из своих корявых черных рук, украшенных оранжевыми и желтыми листьями.

– Почему твой дядя выглядит как чертов голливудский актер? – сразу перешла к делу Стейси.

– Да, – оживилась Оливия.

Конни запаниковала и забарабанила пальцами по дверной ручке. Хорошо бы уже они приехали в дом к бабушке. Тогда она бы сбежала от нужды отвечать куда подальше.

– Почем мне знать, – сделала она беспечным голос. – И не плевать ли, девочки?

– Нет!

– Хм, дай подумать. Нет?

Констанс почти скрипнула зубами. Сдержалась в последний момент. Черт дернул ее позвонить по тому номеру и вспомнить о бабулином доме.

– Слушайте, – буркнула она, – я знаю его так же хорошо, как и вы. Давайте лучше подумаем, когда подъедут остальные ребята?

– Когда мы им напишем, конечно, – невозмутимо сказала Стейси. – Ливи, у тебя есть номер хозяйки дома, ну того, в Кромберри?

– Да, забила в телефон.

– Замечательно, – будничным голосом продолжила Стейси, выворачивая руль вслед за «Плимутом». – Когда сексуальный дядюшка Конни откроет дверь… и не только… своим большим и красивым…

– Стейси-Энн! – вскричала покрасневшая Конни.

– …ключом, – она смолкла, слушая, как Оливия и Констанс помирают со смеху в пассажирских креслах, – вот тогда ты позвонишь этой дамочке в Кромберри и скажешь: «Кхм-кхм. Знаете, мисс, у нас уже есть свой спонсор бесплатного Хэллоуина, хэлло!»

Они очень быстро приехали к нужному месту. Как и помнила Констанс, дом был действительно последним на этой улице. Дальше него – только дорога через поля. С другой стороны от соседей деревянный дом с белой башенкой и большой террасой отсекали высокие каштаны, выросшие в небо со дня смерти хозяйки, – уж она-то нанимала рабочих, чтобы те укорачивали их, спиливали и подрезали. Дом был по-старинному красив, как и любые особнячки в стиле американской классики, но выглядел немного заброшенным. Неухоженные клумбы в саду давно повяли. Живая изгородь, некогда стриженная прямоугольниками вдоль забора, предательски вымахала и торчала вверх, как взъерошенные патлы хулигана. Дом смотрел на Констанс своими пустыми окнами, а Констанс смотрела на них в ответ. Дядин «Плимут» уже завернул во двор, подмяв колесами высокую сорную траву. Стейси последовала его примеру, и тогда машину здорово тряхнуло: Стейси случайно заехала на бордюр и угодила уже не в сорняки, а в рослые кусты старой почвопокровной розы. Бабуля любила такие…

– Осторожно! – смутилась Конни. – Это бабулины цветы.

– Это уже хлам, – сказала Стейси и вышла первой, морщась хмурому небу и черепичной крыше старого дома. – Да, тухло здесь. Но в целом место не такое отстойное, как можно подумать.

– Хороший дом, – заметила Оливия и, выйдя, сразу ответила на звонок. – Рич? Да, мы на месте. Тут… хорошо. Но будет лучше, если бы ты поскорее приехал.

Констанс оставила девочек и прошлась по заросшей высокой травой дорожке. Она задумчиво сунула в карманы куртки руки. Дядя Хэл тоже вышел из «Плимута» и скопировал ее позу, лениво подойдя ближе к дому и встав напротив входа.

– Какой славный, – тихо сказал он. – Очень красивый. Вроде ничего особенного, да? А все же что-то в нем есть.

Конни не посмотрела в его сторону. Он стоял сбоку от нее, и можно было почти коснуться его плеча своим. Она не решилась бы. Да и зачем?

– Но долго пустовал, – подытожил Хэл. – Не удивлюсь, если внутри завелись крысы или тараканы.

– Это Хэллоуин, – весело сказала Стейси, пройдя мимо. – Нас они не напугают. А что это тут, вход в подвал? – И она поспешила к старой двери в подпол под одним из окон.

Хэл усмехнулся, неодобрительно покачал головой и проводил ее долгим внимательным взглядом.

– Вечный двигатель и тихоня, – сказал он и перевел глаза сверху вниз на Конни. И губы его улыбались так, что в уголках показались резкие складки. – Ну а какая же ты, Констанс?

– В каком смысле?

Она сложила на груди руки и тут же машинально вспомнила лекцию по психологии. Сложенные руки – закрытая поза! Черт! Она медленно опустила их вдоль тела, разгладила на бедрах джинсы – надеясь, что дядя ничего не заметил.

А даже если заметил, какая разница?

– Двор весь в дерьме каком-то, – сказал он, качая головой. – И в крыше брешь. Там, над водостоком. Ты в курсе, что завтра и послезавтра будет лить весь день?

– Мы подставим ведро, – успокоила Констанс. – Или пригласим мастера.

– Знаете, кого звать? И думаете, он вам все так быстро сделает?

Констанс запнулась. Она не знала, потому что всеми такими делами обычно занимался отец, а до него – мама. Хэл вдруг положил ей на плечо руку. Тяжелую, прохладную. Приятно большую.

Почему-то Конни вспомнилась передача о гигантских австралийских пауках-птицеедах. Они вполне могут обхватить своими лапами лицо взрослого человека, как лицехваты из «Чужого». Природе не нужно выдумывать ужастики. Она их создает.

– К нам приедут парни, – сказала Конни неуверенно.

У Хэла на челюстях выделились желваки. Дрогнули. Кажется, он на миг поджал губы, но сразу совладал с собой.

– Вряд ли раньше кто-то из них чинил крышу, – заметил он. – Сколько им лет? Как тебе, тыковка?

Тыковка?! Что?

Конни смутилась. Она переступила с ноги на ногу и отвернулась, услышав, что дядя почти ласково усмехнулся.

– Я все сделаю, так и быть.