– Не стоит! – запротестовала она и беспомощно посмотрела на него, не желая отказывать. Собственное бессилие ее доканывало, но она не хотела бы, чтобы Хэл так быстро уехал.

Он покачал головой.

– И думать забудь. Я, выходит, дал тебе ключ, пустил в дом…

«Начинается», – страдальчески подумала Констанс, а в груди сладко заныло, и эта ноющая тупая боль, похожая на ломоту в мышцах, отозвалась горячей волной в центрах ладоней, на загривке, на вершинах царапнувших о ткань блузки сосков, внизу налившегося пульсирующим жаром живота. Ее взгляд сделался масляным, губы запунцовели. Она не знала, что такое бывает: единожды взглянув на человека, можно ощутить такой силы притяжение, что ты ничего не можешь с собой поделать. Она не знала, что порой ты можешь влюбиться в кого-то вот так внезапно, даже против своей воли.

Хэл, кажется, ничего не замечал, но стоял к ней ближе положенного, самым краем груди касаясь ее плеча, будто невзначай. Со стороны – ничего такого. Конни молилась, чтобы разговор этот длился вечность.

– Я и отвечаю за твою безопасность. Подлатаю крышу, постригу газон, только и всего. Это пара часов.

– Но я не могу просто так воспользоваться и…

– Не подумай, ты мне ничего не будешь должна. – Он закатил глаза. – Без проблем. Я не смогу смотреть в глаза твоему отцу, потому что оставил тебя в этаком гадючнике.

Слова об отце заставили Констанс встрепенуться. Дядя Хэл прищурился.

– Э, папе лучше бы не знать… – она поморщилась. – Ну, насчет всего этого.

– Ладно, – медленно сказал он. – Надеюсь, ты не сбежала из дома или типа того?

– Нет, конечно! Просто, кхм, не уверена, что эту затею с домом… одобрит его жена. То есть моя мачеха.

– Я понял, – кивнул он и сунул руку в карман замшевой куртки. – Что ж, Констанс, пойдем тогда открывать твой дворец. Надеюсь, замок на парадной двери после кончины бабушки Терезы не сменили.

Конни вспыхнула, когда он сказал бабушкино имя. Он действительно знаком с ее семьей. Ей стало на йоту спокойнее.

– Тогда позволь хотя бы в благодарность угостить тебя как-нибудь обедом… Ох. Терраса тоже заросла, – чтобы не молчать, сказала она, поднимаясь по скрипучим ступеням.

– Да. Осторожно, тут доска прогнила, – предупредил Хэл и взял Конни за предплечье, притянув к себе и обведя мимо той доски, похожей на щербатый зуб в ровном ряду.

У Конни вспотели ладошки и яростно застучало сердце.

У него была уверенная и жесткая прохладная рука.

Он отпустил ее у самой двери. Открыл одним старым заржавленным ключом белую, первую. Затем – вторую, под витражным стеклом. Он провернул ручку и толкнул дверь от себя. Конни в лицо пахнуло духотой и затхлостью дома, в котором никого не было несколько лет. Дом посмотрел на Конни своей темной изнанкой. По ее телу пробежал трепет, как от встречи со старым знакомым.

– Добро пожаловать домой, – сказал дядя Хэл.

Глава третья
Основанные на лжи социальные взаимоотношения

– Ну? – и Стейси подергала Констанс за рукав куртки. – Что-нибудь чувствуешь?

– А что должна?

– Ностальгию? Тоску по дому?

– Дом как дом, – соврала Констанс. – Ничего такого.

Она посмотрела на большую гостиную, на лестницу, которая вела из коридора на второй этаж, и на то, как из двери в подвал вышел дядя Хэл. На его коричневом замшевом плече белесо повис след от паутины.

– Там столько тенет, – сообщил он. – И темно, как в склепе. К слову, я уже полностью удовлетворил свою потребность в атмосфере Хэллоуина. Никто не хочет взглянуть на подвал?

– Я воздержусь, – сказала Оливия. – На минутку выйду, позвоню Ричи…

И она действительно вышла на террасу через главную дверь. Когда закрыла, громко брякнули разноцветные стекла в полотне. Все снова смолкло. Дядя смахивал с себя паутину. Стейси разглядывала предметы, залежавшиеся уже много лет на одном месте, на пыльном обувном комоде.

Констанс обвела глазами потолок, зачехленную люстру в гостиной и плотно зашторенные окна. Она еще не могла почувствовать себя как раньше, хотя очень этого ждала.

– А что на втором этаже? – поинтересовалась Стейси-Энн и торопливо взбежала по ступенькам.

– Если нужна моя помощь, – сказал ей громко Хэл, проводив взглядом, – зови.

Он облокотился о перила лестницы, о большой высокий столбик, от которого те шли наверх, и перевел глаза на Констанс.

Бог ты мой. Девочка так похожа на свою мать. Хотя… он не так хорошо ее помнил, но глаза – глаза один в один: чу́дные, такие не забываются. И она так разглядывает дом. Кажется, взгляд у нее блестит. Что же она, хочет плакать? Отчего?

Хэл забеспокоился, но кашлянул и улыбнулся, когда Конни отвлеклась от разглядывания дома.

– Ну что, – сказал он. В тишине было неловко обоим. – Пойдем, я покажу тебе кухню? Там есть своя хитрость с газовой плитой.

– Да, конечно, – кивнула она и первой направилась в гостиную, чтобы дальше сквозь нее добраться в кухню.

Хэл медленно провел языком по передним зубам, пристально проследив за Конни, как сытый хищник, который будет тем не менее не прочь поживиться свежим мясом.

– Н-да, – пробормотал он себе под нос и лениво отлип от перил.

Взгляд его жег Констанс спину. Она никогда прежде не понимала выражение – глазами можно дырку прожечь, но сегодня ей стало ясно, как это. Она неловко кашлянула и поправила сумочку на плече, чтобы чем-то заполнить неловкую пустоту вокруг себя, и вместе с тем рассматривала гостиную. Все здесь было затянуто простынями, все спрятано и закрыто.

– Мы с тобой похожи на молодоженов, – вдруг сказал Хэл и рассмеялся, обойдя ее сбоку, чтобы пойти плечом к плечу, – которые приехали смотреть новый дом.

Конни вскинула брови.

– Молодоженов?

– Ну да. – Он рассмеялся снова. – Знаешь, они всегда приезжают в такие вот запечатанные дома. Где все запаковано. Обычно в них ремонт так себе, понимаешь? Все старое, все разваливается и скрипит. Но знала бы ты, как их нахваливают риелторы.

– Ты женат? – спросила Констанс весьма вежливым тоном, и Хэл замолчал, даже отстав на полшага.

Она поняла, что могла ляпнуть лишнее. Не все готовы отвечать на личные вопросы своим без пяти минут новообретенным родственникам.

Хэл небрежно сказал, поравнявшись с Конни:

– Нет, не довелось. У меня была женщина, но она… – он как-то странно скривил рот и поморщился.

Конни ничего не произнесла, глядя на дядю и на его резко переменившееся лицо. Даже это безразличное спесивое выражение не могло скрыть странной внутренней боли. Она проявилась в хмурой складке между бровей. В морщине на лбу, под короткими белыми волосами. В прорезавшихся складках в углах пухлых капризных губ. И Констанс стало до противного жалко его. Отчего – она не знала, но ей хотелось бы стереть эту тревожную морщину, эту болезненную тень. Она пока слабо понимала, почему Хэл нравится ей таким, каким предстал в первую минуту: до чертиков самоуверенным, спокойным и невозмутимым, похожим на ленивого хищника в этом тихом светлом городке.

– А это та самая плита? – сменила она тему и указала на здоровенный коричневый агрегат в центре кухни под куполом вентиляции.

Хэл небрежно кивнул.

– Да, детка, ты угадала. Впрочем, не заметить ее трудновато.

Он подошел к плите ближе и провел по ней рукой.

– Газовая. Это хорошо и плохо сразу.

– Почему?

– Потому что в старых городах типа этого часто отключают электричество. Зато газ можно включить незаметно. Ты быстро принюхаешься к нему, а можешь совсем не почувствовать. Газ – опасная хрень. Надышишься им, заснешь и не проснешься. Поэтому все проверяй каждый раз сама, не доверяй это дело никому из друзей или гостей: я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Ого. – Конни с опаской посмотрела на плиту.

У нее дома была только электрическая.

– Газовый вентиль пока перекрыт, но я все улажу, – успокоил Хэл. – Вот, подойди сюда. Видишь эти выключатели? Они как раз регулируют огонь в конфорках.

Констанс шагнула к нему ближе и уставилась на пыльные черные ручки, выстроившиеся в ряд на специальной панели. Хэл притянул ее за локоть ближе и поместил перед собой.

– Так. Запомнила их положение?

– Все повернуты горизонтально, – произнесла Констанс.

Она чувствовала, как при каждом вдохе его вздымающаяся грудь и твердый живот касаются ее спины.

Это было невыразимо странно. И еще больше – невыразимо приятно. Она облизала губы и покосилась вбок. Хэл оперся руками справа и слева от нее о кухонный стол, навис над Конни, едва не достав подбородком ее виска. А она, в его странных объятиях, которые и объятиями-то, кажется, вроде не были, отчаянно смотрела на газовые вентили, будто пытаясь отвлечься, и пыталась устоять от соблазна и откинуть затылок ему на мощное плечо.

Все было, к черту, абсолютно бесполезно. Хэл чуть склонился к ней и щекой все-таки коснулся ее уха.

Невзначай.

Констанс вздрогнула всем телом, как от токового импульса.

– Когда хочешь зажечь огонь, поверни вентиль и подержи немного.

Хэл протянул руку к плите, провернул рычажок. Его предплечье теперь вжималось Конни в живот, Хэл словно обнял ее. Не специально, конечно. Разумеется, нет. В конфорке что-то ритмично защелкало. Констанс слышала, как бьется в такт этим щелчкам его сердце, но ничего не говорила и не делала. По плечам и позвоночнику пробежали быстрые колючие мурашки.

Хэл сказал у нее над ухом, воздух с его губ коснулся ее кожи:

– Это автоподжиг. Я включу газ: тогда, если будешь вот так держать выключатель, загорится огонь. А духовкой… Духовкой лучше бы пока не пользоваться, там такая штука…

Тут они услышали хлопок входной двери и стеклянный звон витража в ней. Оливия громко сказала из коридора:

– Ричи будет здесь через пятнадцать минут! Констанс? Ну что, остаемся? Я отменяю бронь?

Хэл отодвинулся от Конни и выпрямился, сунув руки в карманы куртки. Он задумчиво отошел к высокому напольному шкафу, открыл его, будто заинтересовался, что внутри.

Конни нервно сглотнула и обернулась на Оливию. Та уже прошла через гостиную своим бодрым торопливым шагом и с улыбкой помахала телефоном:

– Так что? Звоню ребятам?

Констанс неуверенно посмотрела на Хэла. Тот пожал плечами и мягко улыбнулся.

– Крошка. Это твой дом.

Он почти обнял ее минуту назад. Она уже слышала его сердце и чувствовала его дыхание. Какого черта он творит и почему так разговаривает с ней? Почему она позволяет ему делать это с собой?

– Если тебе здесь нравится, – продолжил дядя, – я просто подключу все, что надо, и малость помогу. Ты же не против?

Против. И нет – все одновременно.

Констанс покачала головой.

– Конечно, нет, – сказала она быстрее, чем обдумала ответ. – Звони Ричи и отменяй бронь, Ливи. Тут так хорошо! Мы остаемся.

* * *

Здесь, возле дома, было только одно место для машины, так что ребятам пришлось оставить свои тачки вдоль дороги, а Карл Кромви и вовсе заехал на газон, подмяв куст разросшихся и почти отцветших багровых гортензий передними колесами.

Конни хорошо помнила, как их любила бабушка – она дорожила своим садом и копалась в нем каждую свободную минутку, – и неодобрительно посмотрела на Карла. Тот, конечно, ничего не заметил: он взял из машины ящик с пивом и бодро зашагал к дому.

– У меня хорошее предчувствие! – выкрикнул он и, поравнявшись с Конни, весело подколол: – Классный сарай. Привет, Мун!

– Классный драндулет, – огрызнулась Конни. – Отгони его с газона.

– С чего бы это?

– Ты сломал цветы.

Его джип вызывающе поблескивал новыми фарами, хромированными рамой и ручками. Карл поморщился.

– Да брось. Их уже только в помойку, и где ты там цветы нашла…