Глядя на всё это, Сэмюэл думал, кого бы лет десять назад он счёл примером для подражания. Его пример предал человечество, да и сам он чуть было не перешёл ту же грань. Что, если бы Зак Лукас пришёл к нему, а не к Харрису? Как бы сложилась судьба Джулиани? Нет, очевидно, что где-то над ним парил ангел, который вовремя стучал по его бестолковой башке и останавливал всякий раз, когда он подходил близко к точке невозврата. Стать генералом в то время, как где-то в параллельной Вселенной менее везучий Сэмюэл был убит или упакован в уютную камеру до конца жизни, иначе как чудом и не назовешь.

Ещё более удивительным событием в жизни он считал брак с Джоанной Коллинс. Когда-то случайно сведённые судьбой в Ньюарке они меньше всего были похожи на будущих мужа и жену. Объединяли их ровно две вещи: профессия и работа над Согласием, во время которой Сэм, мягко говоря, оплошал, а коллега его вытаскивала. Он помнил, как Коллинс слишком эмоционально приклеилась к Паркеру, несчастной пешке в игре Лукаса, и помнил, как сам, будучи раненым и находясь на краю гибели, думал, что Джоанна – подходящая партия для него. Может, Джулиани считал так именно потому, что ревновал её к Паркеру, не понимая, как такой хороший агент могла «запасть» на объект. А может, и правда полюбил её уже тогда, но в суете и тяжкой работе просто не сумел выделить время, чтобы проанализировать собственные чувства.

Как бы то ни было, но спустя год с небольшим после ареста Лукаса, Сэм начал осознавать, что думает о Джоанне не как о напарнице. Сначала это были регулярные сексуальные фантазии, которые он списал на отсутствие личной жизни. Потом, когда навязчивое желание стало мешать работе, будучи уже генералом, он взял пару дней отпуска и в одиночку поехал на рыбалку на канадские озера. Там Джулиани сидел в небольшой лодке недалеко от живописного берега, цедил пиво и занимался самоанализом. И именно там решил, что будет ухаживать за Коллинс, но постарается сделать всё ненавязчиво, чтобы она не восприняла это как харрасмент или, что ещё хуже, как дурь в голове седеющего генерала.

Его ухаживания были приняты неожиданно легко: стоило позвать Джоанну на ужин, как у неё находилось время. Поход в театр? Пожалуйста. Заглянуть на день рождения его друга? Да не вопрос. Всё это она делала без восторга, но и без демонстрации какой-либо напряжённости, связанной с подобным приглашением. Казалось, что Коллинс считает его очень близким другом, с которым рада проводить время в любом формате, но не более. Сексуальные фантазии боролись с ощущением того, что он – наивный осел. Но остановиться Сэм не мог. Это продолжалось месяца четыре.

В какой-то из дней, когда они выпивали в баре, Джоанна сделала шаг навстречу. Просто попросила его отпустить служебную машину, под предлогом того, что им «ещё бы посидеть, а Фрэнка жалко». Час спустя она вызвала такси домой, попросив, чтобы Сэм её проводил. Он проводил, и, как-то так вышло, что той же ночью оказался в её постели. Потом он не знал, что делать. Это отношения? Или легкая интрижка между коллегами, у которых давно никого не было? Так совпало, что Коллинс отправили по заданию в Калифорнию, и всю неделю он места себе не находил. А в пятницу в десять вечера она просто позвонила в его дверь. У неё с собой была сумка, и, зайдя в дом, Джоанна молча выложила в ванной зубную щетку, какой-то пакет с косметикой и средствами гигиены, полотенце и пижаму. Повесила в шкаф пару комплектов рабочей одежды и пронесла на кухню кружку. И только после этого, не удостоив огорошенного и счастливого Джулиани ни единым словом, села на диван, достала ноутбук и начала составлять отчёт о поездке. С тех пор они жили вместе. А уже через год официально и тихо поженились.

Чем придурок вроде него заслужил такое счастье, Джулиани не мог себе представить. Чтобы как-то оправдать себя перед небесами, он решил, что это аванс, который ему выдан в счёт будущих жертв. И, учитывая, как прекрасна стала его жизнь, был готов к тому, что жертвы окажутся весьма и весьма немалыми.

Такие мысли посетили его и в тот день, когда он с Григорьевым встретился с Лукасом. После обеда с русским философом он вернулся в управление, провёл пару рабочих встреч, изучил семнадцать отчётов агентов в разных частях страны, пообщался с директором Смитом и поехал в их с Джоанной любимый бар. Прибыв туда, он получил сообщение «Прости, опаздываю, буду через полчаса», и как раз за кружкой пива, глядя на игру янки по телевизору, одиноко висящему над видавшей виды барной стойкой, он и предавался своим мыслям.

– Привет, Сэмми. – Джоанна выглядела замотанной, помятой. Морщинки под глазами, с которыми она столь тщательно боролась, стали будто бы отчётливее. Но всё равно она, его серая мышка, была прекраснейшей женщиной в целом мире. Он улыбнулся.

– Падай, докладывай, – пошутил Джулиани, показав жестом бармену, что им нужна пара пива.

– Слава богу, я не на тебя работаю, ещё чего не хватало, мужу докладывать о работе! – она фыркнула, бросила сумку с ноутбуком на соседний стул и утащила гренку с его тарелки. – Опять хлеб пожираешь?

– Под пиво же! – развёл он руками и тоже потянулся к гренкам, но тут же получил шлепок по руке. – Ладно, закажу рыбу. Рыбу же мне можно?

– Рыбу нужно, генерал. – Джоанна ушла мыть руки, по пути сделав у барной стойки заказ. Голодная, наверное, как чёрт. Сэмюэл тихо сжевал гренку. Да, супруга не работала в его команде. ЦРУ и АНБ так и не смогли объединиться и поделили функционал внутри Американского управления безопасности Земли. Это было смешно, потому что, к примеру, даже русское ФСБ встроилось в единую систему Европейского управления. А тут два американских ведомства продолжали играть в независимость.

Формально ЦРУ занимались контролем межгосударственных событий, а АНБ оставило за собой национальные. Это всех устраивало, функционал мало отличался от прежнего, в отличие от цели. Раньше ею была государственная безопасность. США – превыше всего. А теперь Штаты являлись лишь пятном на карте, и с каждым нововведением Администрации Уайта оно становилось более и более размытым.

– Я всё же расскажу тебе, что сегодня было в Администрации, – вернувшись из туалета, который он бы в жизни не стал называть дамской комнатой, и попутно захватив уже налитые пару кружек пива, начала говорить его жена.

– Подожди, давай выпьем, – супруги чокнулись, и Джоанна отхлебнула добрую четверть пинты^[19].

– Так вот, это на самом деле важно, – продолжила она. – Примерно месяц назад зонд Кен-Шо выявил корабль на небольшом расстоянии от Солнечной системы. Он проторчал там несколько дней, агрессии не проявлял, и его не сочли угрозой. Потом корабль улетел.

– Несогласные шалят? – Сэм пригубил свежего холодного пива и с тоской посмотрел на слегка недопитую и сильно нагревшуюся первую кружку. Допивать ли её вообще?

– Ты слушай. Когда они улетели, зонд продолжил за ними пассивно наблюдать. Их маршрут был сначала нормальным, «гости» шли по кругу вокруг Тау Кита, по эквипотенциальной кривой. А потом вдруг резко рванули в её сторону, и тут Кен-Шо насторожились.

– Атака? Давно? Почему с Конкордии не доложили?

– Нет, атаки не было. Зонд прилетел к Тау Кита почти одновременно с кораблём и мог легко его уничтожить. Однако тот повисел в местном поясе астероидов опять же несколько дней, после чего удалился подальше. В контакт ни с зондом, ни с колонией не вступал.

– Так, и что это было? Почему инцидент обсуждали в Администрации? – Джулиани чувствовал тревогу, такую же, как почувствовал сегодня утром, увидев самоуверенного Лукаса.

– Если бы это был просто разведчик Несогласных, ситуацию всё равно обсудили бы. Но я не назвала бы для тебя новость важной, – тут сердце Джулиани похолодело. – Но Кен-Шо проанализировали корабль. Вчера. Это разведчик З’уул. Они снова здесь.

Сэм допил тёплого пива из кружки, после чего взял ещё одну гренку. Джоанна не стала препятствовать. Чёрт. Он не понимал как. Не видел возможности. Но был уверен, что случившееся как-то связано с Лукасом.

Глава 7. Генрих Ланге

Марс

Генрих никогда не хотел быть главным. Как социопсихолог, он прекрасно вдоль и поперёк изучил самого себя. Если бы его попросили описать себя вкратце, Ланге свёл бы всё к архетипам Юнга и заявил бы, что он Мудрец, Искатель и Ребёнок. Возможно, где-то таились Воин и Бунтарь, но Правителя, обладающего чертами лидера, или Монаха, способного окружать заботой, в нём было очень мало.

Однако должность «руководителя Марсианской колонией» являлась формальной, он знал, что та представляет собой лишь ширму, витрину, популярную в обществе и удобную администрации Уайта. На деле за ним был целый отдел управленцев, которые подчинялись ему только на бумаге. Сюзан Ричардс отвечала за снабжение и хозяйство, Соломон Левит, как бы это ни было смешно, регулировал финансовые потоки, Дитрих Шнайдер курировал туристическую отрасль, Алия Смит была координатором с КАС. У них даже имелась юридическая «дирекция». А вот научные группы были независимы, хотя в каждом институте работал администратор, еженедельно отчитывающийся перед Алией и бегающий к Сюзан, выбивая очередное оборудование.

Ланге, который регулярно пропускал все собрания, оставлял за собой только одну роль, не отдавая ее никому скорее из интереса, нежели из жадности: он был связующим с инопланетными представителями колонии. Ну и, само собой, участвовал в ряде исследований, из которых особенно выделялась теория, растущая вокруг возникшей годы назад модели Хилл – Ланге. В научных кругах она получила пока неформальное название «Концепция множественного влияния на Согласие». Название предложил он сам, и, хотя его пока не закрепили документально, из уважения к Генриху в сводках и проектных записях так обозначали немалое количество изысканий.

Последнее уточнение, касающееся влияния Несогласных на плотность Согласия, было выявлено и статистически обосновано. Это огромная удача, но для того, чтобы продвинуться дальше, требовалось пройти ещё немалый путь. Социологи, биологи, психологи, историки, даже химики трудились над попыткой определить, каким именно инструментом достигалась та самая зависимость и почему действовала. И, несмотря на участие видных учёных других рас Согласия, пока что они находились всё в том же неведении. Параллельно требовалось внести новые факторы в модель Хилл – Ланге и оценить вероятности и плотности возникновения союзов, подобных их Согласию, в масштабах галактик и Вселенной. Поэтому Генрих был чрезвычайно счастлив прибытию Джессики Хилл, надеясь на то, что с ней все пойдёт быстрее.

Как ни странно, но в проекте работало много русских, – гораздо больше, чем в других направлениях. Возможно, потому что в основе лежали программирование и математика, а может быть, из-за Валентина Сташевича, который, работая в проекте с первых дней, не стесняясь, привлекал «самых лучших» специалистов. Они, по невероятному совпадению, оказывались той же национальности, и многие даже учились с ним вместе в Московском Ломоносовском Университете. Одной из первых он «выпросил» на Марс Юлию Швецову – педантичного алгебраиста, интересовавшую, как казалось Генриху, Валентина не только как коллега. Впрочем, девушка, которая и правда была умна, являла собой противоположность здоровому и весёлому Сташевичу, будучи невысокой, хрупкой и очень скромной, чем-то напоминающей Джессику Хилл и, видимо, никакой романтики на Марсе не планировавшей. Но и кроме неё, Валентин вытащил человек шесть или семь. Нет, Генрих знал поимённо каждого участника проекта, просто не помнил, кто именно рекомендовал ему Армена Саргсяна. Армянский программист до этого работал в США, но, будучи родом из Еревана, учился в Москве, так что с некоей вероятностью мог также быть протеже Валентина.