Проводник, одетый во что-то тёмное, скрывающее фигуру, был вооружён, как и диверсанты, американской винтовкой, однако и он замешкался, предупреждённый, что поднимать шум до момента атаки аэродрома нельзя. Зато прекрасно отреагировали на прыжок Лобова двигающиеся слева и справа за спиной проводника боевики, нёсшие на спинах горбы боевых укладок. В ранцах очевидно были упакованы мины или ракеты для нападения на аэродром, что не давало группе идти быстро. Тем не менее оба успели метнуть ножи: в свете звёзд Тарас боковым зрением уловил блеск летящего к нему лезвия – но не остановился и не стал уворачиваться. Первый нож отрикошетировал от шлема: звякнуло! Второй попал в плечо Лобова, однако графеновую плёнку защитного слоя «барсика» не пробил, хотя и причинил боль.

Тарас в прыжке метнул свой нож, вонзившийся в очки боевика слева: раздался тихий вопль, закончившийся кашлем. Второй детина справа вскинул ствол автомата, но вдруг молча сунулся носом в дернину: вылетевший из темноты блик ножа пробил ему шею. Тарас понял, что это отработал его приказ «в ножи!» кто-то из парней Шелеста. Мимолётно похвалил опера: отличная работа! На третьем прыжке он наконец настиг пятившегося проводника, дёрнул его на себя, на форсаже нырнул с ним в пропасть кюар-трека, покидая место схватки. Чем она закончилась, он уже не увидел. Вернее, позже Штопор скупо рассказал ему о финале рейда.

В живых остались только четверо диверсантов плюс проводник. Остальные легли «двухсотыми» после короткой драки на ножах, так и не выстрелив ни разу. В этом виде единоборств оперативникам Шелеста и бойцам Тараса не было равных. Потом через полчаса к району боя в трёх километрах от Стародуба и в двух от аэродрома прилетел Ми‑8, забрал трупы, а ещё через десять «Ансор» подобрал команду Лобова и пленных, ни один из которых так и не сообразил толком, что произошло.

Россия‑23. Краматорск

21 октября

Утром после допроса диверсантов подтвердилось предположение Тараса о предательстве: проводник, оказавшийся полицейским с украинскими корнями, служивший в военной полиции Стародубского района, завербованный СБУ ещё два года назад и входивший в состав спящей разведъячейки, хорошо знал местность и провёл ДРГ по лесам и болотцам от самой границы Стародубского района до аэродрома. Но это оказалось ещё не всё. Спящей ячейкой командовал ещё один предатель России, а он входил уже в ряды предателей более высокого ранга, с полковничьими погонами, и ведал строительством защитных сооружений на территории Брянской области.

В расположении штаба спецбата Шелеста Тарас и его бойцы оказались в пять часов утра. Олег выяснил подробности захвата группы диверсантов, отпустил всех, и лобовцы тихо растворились в блиндажах гарнизона под Краматорском, где и залегла спать так буднично и просто, будто и не сражалась с диверсантами три часа назад.

Залез в спальник и Тарас, приказав голове не перебирать в памяти детали операции на предмет всё ли он сделал правильно. Последней мыслью была: все живы, отработали профессионально, не получили ни единой царапины (синяк на плече не в счёт) и дай бог, чтобы так было и дальше!

Однако у Шелеста на этот счёт было своё мнение, и Тарасу пришлось выслушать не одну претензию к проведению операции захвата (Олег был прав: идея выкрасть по одному боевику всю группу была, мягко говоря, слишком авантюрной), прежде чем брат Снежаны смягчился и подал ему крепкую ладонь:

– Я направил в контору представление к награде. Получишь Невского с бронзой.

– В таком случае отметь всех. Твои парни, кстати, тоже доказали, что едят хлеб не зря.

– Отмечу, – улыбнулся полковник ГРУ.

– Отпустишь повидаться с женой? Я тут ползаю по грязи уже восемь дней.

– Сутки дам, – ответил Олег, подумав. – Но не больше, впереди наступление.

– Ладно, буду к ночи.

Они расстались в командном блиндаже, и уже через полтора часа Тарас высадился в Краматорске, возле штаба ГРУ фронта, где в настоящий момент служила Снежана.

Улицы города патрулировали сотрудники Росгвардии, и водителю джипа пришлось дважды останавливать машину и показывать разрешающие въезд документы, один раз на посту перед въездом, второй перед поворотом на улицу Шишкина, на которой и располагалось двухэтажное здание, занятое в настоящее время службами ГРУ. Тарас был в полевой форме с подполковничьими звёздами на мягких погончиках и мог бы не предъявлять удостоверение сотрудника разведки, но он взял с собой пистолет (новый «Вектор» для спецназа), в наплечной кобуре под полушубком, и опытный глаз старшего патруля приметил слегка оттопыренный левый бок зимней формы. Чтобы не привлекать внимания, Тарас вынул красную с золотом ксиву офицера разведки фронта.

У здания, не имеющего никаких вывесок, почти не было машин. Фронт отодвинули за Днепр, однако дроны ВСУ и ракеты появлялись часто, их сбивали, но всё-таки некоторые прорывали воздушную оборону города, поэтому водители предпочитали прятать авто под защитой углублений и подземных укрытий.

– Вас ждать, товарищ полковник? – спросил белобрысый водитель с погончиками сержанта.

– Возвращайся, – сказал Тарас, – позвоню вечером, если никто не подкинет.

Джип уехал.

Показав удостоверение на входе в здание, чувствуя нарастающее волнение, Лобов нашёл на втором этаже помещение компьютерной связи, открыл дверь и оглядел комнату, забитую каким-то сложным оборудованием. За тремя столами работали операторы, поглядывая на экраны российских «Эльбрусов», двое парней и Снежана. Она долго сопротивлялась решению брата отправить её подальше от Украины, однако женщина оказалась на втором месяце беременности (что оказалось неожиданным не только для Тараса, но и её самой), и только после этого согласилась бросить оперативную работу за линией боевого соприкосновения и послужить пару месяцев в штабе, прежде чем отправиться в тыл, к родителям.

Она что-то обсуждала с двумя женщинами постарше, наклонившимися над её столом, одетая в военный френч без погон, обтягивающий фигуру, хотя имела звание майора, и сердце Тараса дало сбой. В который раз он вспомнил, как «братья» помогли ему спасти жену от снайперши, невероятным образом завершив петлю во времени, и сердце каждый раз реагировало на воспоминание болезненным спазмом.

Вспомнилось чьё-то изречение: счастье – когда в доме нет больных, в тюрьме родных, среди партнёров гнилых и среди друзей врагов.

В этом ему до сих пор везло, потому что из его близких никто не болел, предателей среди друзей не было, любимую он спас. Но война продолжалась, и никто не знал, что ждёт впереди всех кюароходцев и их подруг.

Снежана подняла голову.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, словно не узнавая. Потом она опомнилась и бросилась к нему через комнату, не обращая внимания на собеседниц.

– Лобов!

Разговаривающие с ней женщины переглянулись.

– Мы зайдём позже, – тактично сказала старшая.

– Нет, пока не решим с доставкой, – возразила Снежана, отпуская мужа. – Подождёшь пять минут?

– Ждал больше, – улыбнулся он. – Посижу на первом.

Она действительно освободилась через пять минут, сбежала по ступенькам лестницы, как в молодости. Впрочем, её тридцать один год нельзя было считать большим жизненным опытом, и пока что ни капли не округлившийся живот сестры Шелеста был практически незаметен.

– Я отпросилась. – Снежана снова прижалась к мужу, обрушив на него волну любимого запаха. – Ты надолго?

– До вечера.

– Тогда поехали ко мне.

Он легко поднялся.

– Не хотелось бы ехать в общагу…

– Я сейчас живу у подруги, помнишь Лену Вишнякову, худенькая такая?

– Нет.

– Ладно, поехали, только по пути заскочим купить чего-нибудь вкусненького.

– У вас и магазины работают?

– Постреливают уроды, но жизнь продолжается, полковник.

Снежана попросила дежурного по штабу выделить им машину, и старый «китаец» «Хонки» доставил пару ближе к центру Краматорска, где сохранились некоторые двухэтажки неизвестного времени постройки.

В продовольственном магазинчике, торгующем в том числе местными продуктами наравне с привозными, купили молока, свежего хлеба (Снежана не утерпела и отломила корочку горбушки), килограмм свинины, овощи и устроили «пикник на обочине», хотя до готовки не удержались от интима. Тарас было забеспокоился, можно ли заниматься любовью на втором месяце беременности, но Снежана сама соскучилась по этому восхитительному процессу, объявив, что главное – не помять будущему герою, продолжателю рода Лобовых, его умную головку. Уже было известно, что она ждёт мальчика.

– Кстати, откуда у тебя такой синяк? – озадаченно осведомилась она, узрев след удара диверсанта, погладив опухлость величиной с пятирублёвую монету.

– Мышь в окопе укусила, – отшутился он.

– Перестань, какие на фронте мыши?

– Между прочим очень даже много, особенно в окопах укропов. К зиме станет меньше. Не бери в голову, помочь?

– Мог бы и не спрашивать.

Тарас расслабился, помог с готовкой, присматриваясь к жене, и в памяти снова возникла сцена спасения Снежаны за секунду до выстрела украинской снайперши. Эпизод уплыл в петлю времени, как объяснил произошедшее Иннокентий, и у всех свидетелей осталось лишь воспоминание о нём. У всех – кроме самой Снежаны и её брата. Он тоже не помнил, что произошло. Для мужчин эпизод спасения и возвращения в своё время просто превратился в элемент компьютерной игры, не изменивший последовательности событий вследствие отсутствия следов самого события. Снежана же просто не знала о своей гибели, след которой остался в петле хронореверса. Повторить такой трюк с погружением в прошлое было невозможно, слишком много нюансов следовало учесть, чтобы рассчитать новую петлю.

– Нам просто повезло, – сказал Иннокентий, будучи математиком от Бога, когда в компании Лобовых зашёл об этом разговор. – Существовал риск, что петля схлопнется вместе с нами, и Олег так никогда бы и не узнал, что случилось, потеряв и сестру, и нас.

– И ты… знал и не сказал?! – осведомился в наступившей тишине Итан, осознав, какой участи они избежали.

– Так ведь рискнуть стоило? – пожал плечами восемьдесят восьмой Лобов, глянув на Тараса.

Больше они этот эпизод не вспоминали.

– Что смотришь? – заметила его взгляд раскрасневшаяся женщина. – Пополнела?

Он перевёл взгляд на её живот, прикрытый фартуком.

– Только если присматриваться, – честно сказал он. – А так хоть сейчас на подиум.

Снежана засмеялась, отходя от плиты, села ему на колени.

– До подиума мне как до Луны.

– Не говори так, мужики правильнее оценивают кондиции женщин.

Она отмахнулась.

– Много вы понимаете, мужики. Будешь спорить?

– С ребром Адама не буду, – отказался он. – Есть только два способа победить в споре с женщиной: заплакать первым или притвориться мёртвым.

– И это не поможет, – расхохоталась Снежана, подхватываясь с колен. – Пусти, а то лук подгорит. Порежь лучше огурцы.

Пока она хлопотала с мясом (здесь стояла электрическая плита, иначе готовить дома было бы невозможно из-за отсутствия газоснабжения), Тарас сделал нарезки, и вскоре они обедали как в добрые старые времена, почти не слыша гула фронта в пятнадцати километрах от города.

– Как твои ребята? – спросила хозяйка, наблюдая, как он ест. – Штопор, Миша, Жора?

– Нормально, – ответил он. – У Шалвы родственника на фронте убили, так он сейчас готов рвать нациков на куски голыми руками.

Снежана погрустнела.

– Такое время. Когда ты знакомил меня с Шалвой, он был хороший шутник, помнишь, как он спросил, планируем ли мы детей?

Тарас покачал головой.

– Не очень.

– Ты на него тогда взъелся.

– Напомни.

– Он спросил, планируем ли мы детей, а когда ты ответил «пока не удаётся», пошутил: «Помочь?»

Тарас улыбнулся.

– Дурацкая шутка. Но ты права, шутить он стал меньше. Хотя недавно вдруг спросил: в Германии есть город Заусен, значит, его житель заусенец?

Снежана засмеялась.

– Я помню его приколы, он ведь часто обзывает вас именами городов.

– Недавно обозвал какого-то недотёпу на кухне – похйосранта.

– Это как?

– Есть такой город в Финляндии. А позавчера чуть не убил одного бугая-штурмовика.

– За что? – удивилась Снежана.

– Мы вечером возвращались с задания, а их группу готовили к утренней атаке. Ну, этот бородач возьми и прицепись к нашей Леонсии, пошутил неудачно, целоваться полез.

Снежана фыркнула.

– Леонсия – фактурная девушка, но она ведь из личной гвардии Олега.