Вирус (страница 6)
– Лео… о чем ты думаешь? О том, что будет?
Он повернулся ко мне. Его глаза отражали пламя.
– Я думаю о том, что у нас есть образцы, – он кивнул на нашу аварийную сумку, где лежали несколько пробирок, захваченных впопыхах. – И у нас есть наши мозги. И есть ты. Пока это есть, у нас есть шанс.
Он сказал «ты». Не «твои навыки». Просто «ты».
Я не выдержала. Я наклонилась и поцеловала его. Медленно, несмело, давая ему возможность отстраниться. Он не отстранился. Его губы ответили мне с той же осторожной нежностью. Я отодвинулась, положила ладонь ему на грудь, чувствуя под пальцами ровный, сильный стук его сердца.
– Твой бок… – прошептала я. – Я не хочу тебе делать больно.
Он посмотрел на меня, и в его глазах плясали не только отблески огня, но и что-то другое. Что-то теплое и дикое одновременно.
– Ты не сделаешь, – его голос был низким, хриплым. Он поймал мою руку и прижал ее к своей груди крепче. – Рита… я…
Он не договорил. Вместо этого он притянул меня к себе и снова поцеловал. Уже не нежно, а жадно, с голодом, который, казалось, копился в нем годами. Его руки скользнули под мою одежду, коснулись кожи на спине. Я вздрогнула от прикосновения его холодных пальцев, но не отстранилась. Наоборот, прижалась ближе. Одеяло сползло. Холодный воздух подвала обжег кожу, но его руки были горячими. Он целовал мою шею, ключицы, его дыхание обжигало. Я запрокинула голову, позволяя ему делать все, что он хочет, сама запутав пальцы в его волосах.
– Лео… – простонала я, когда его губы нашли мою грудь через тонкую ткань майки.
Он остановился, поднял на меня взгляд. Его глаза были почти черными от желания.
– Это… хорошая идея? – прошептал он, и в его голосе слышалась та же неуверенность, что и у меня.
– Это единственная идея, которая у меня есть сейчас, – честно ответила я.
Он сорвал с меня майку, потом свою. Его кожа была горячей под моими ладонями. Я осторожно обошла синяк на его боку, целуя его там, где не было боли. Он застонал, и этот звук был лучше любой музыки.
Мы сползли на одеяло, и больше не было ни страха, ни боли, ни темного подвала. Была только его кожа под моими губами, его руки на моем теле, его шепот в моем ухе, который твердил мое имя снова и снова. И когда он вошел в меня, это было не бегство. Это было возвращение домой. В единственное место, которое имело смысл в этом мертвом мире.
Мы лежали потом, сплетенные друг с другом, слушая, как трещит огонь в ведре. Его рука лежала на моей груди, и я чувствовала, как бьется его сердце у меня в спине.
– Я боюсь, – призналась я шепотом, нарушая тишину.
Он поцеловал меня в плечо.
– Я знаю. Я тоже.
– Что будем делать завтра?
– Выживать, – он обнял меня крепче. – Вместе.
И впервые за эти бесконечные дни я почувствовала, что это не просто слова. Что это – правда. И что этого, возможно, будет достаточно.
Глава 10
Лео
Тишина библиотеки была иной, нежели в лаборатории. Та была стерильной, выморочной. Здесь же тишина была плотной, древней, дышащей пылью веков и чернилами. И она была нарушена только нашим дыханием и треском огня в жестяном ведре. Ее признание повисло в воздухе. «Я боюсь». В нем не было слабости. Была обнаженная правда, острая, как скальпель. И она вонзилась мне прямо в грудную клетку, заставив сжаться что-то внутри. Я прижался губами к ее плечу, к той самой нежной впадинке у ключицы, что всегда сводила меня с ума, когда я украдкой наблюдал за ней в лаборатории. Кожа ее была соленой от пота и сладкой – такой, какой может быть только ее кожа. «Я знаю. Я тоже». Это было самое честное, что я сказал за последние годы. Страх был константой. Но теперь у него было лицо. Ее лицо. Страх не за себя, а за нее. Что не смогу защитить. Что не найду ответа. Что потеряю.
Ее вопрос «что будем делать завтра?» был логичным. Требующим плана, алгоритма, разложения на составляющие. Но мой мозг, всегда четкий и аналитический, отказывался работать. В нем был только он – запах ее волос, смешавшийся с запахом дыма, тепло ее спины, прижатой к моей груди, и бешено стучащее сердце. «Выживать. Вместе». И это не был план. Это была клятва. Та самая, что я дал самому себе, когда она прыгала с той проклятой лестницы.
Я чувствовал, как она расслабляется в моих объятиях, доверяя этому обещанию. Ее рука лежала поверх моей, на ее груди. Я мог чувствовать под ладонью упругий изгиб ее груди и ровный, успокаивающийся стук ее сердца. Но мое собственное тело отказывалось успокаиваться. Адреналин боя и бегства сменился другим, более древним и требовательным гормоном. Кровь пульсировала в висках и… ниже. Настойчиво, неумолимо. Я прижимался к ней, стараясь скрыть свое возбуждение, но это было бесполезно. Она почувствовала. Ее дыхание замерло, а затем участилось. Она медленно, почти невесомо, повернулась ко мне. В глазах, отражавших огонь, читалось не удивление, а понимание. И ответное желание. Темное, горячее, как расплавленное стекло.
– Твой бок… – прошептала она, и ее пальцы осторожно, с дрожью, коснулись моей гематомы.
– Забудь, – мои слова прозвучали хрипло, почти как рык. Боль была ничто по сравнению с тем, что творилось внутри меня.
Я не стал больше ждать. Я накрыл ее своим телом, впиваясь губами в ее губы. Этот поцелуй был не таким, как предыдущие. Не было в нем ни нежности, ни вопросов. Была только голодная, всепоглощающая потребность. Потребность чувствовать, что я жив. Что она жива. Что мы оба здесь, сейчас, и это все, что имеет значение.
Ее губы разомкнулись под моим натиском с тихим стоном, и ее руки впились в мои волосы, притягивая меня ближе, еще ближе. Наш язык встретился в жарком, безжалостном танце. Я тестировал ее – кофе, тушенку, страх и ту самую, только ей принадлежащую сладость. Мои руки скользнули под ее спину, сорвали с нее остатки майки. Она помогла мне, сгибаясь, чтобы я мог стянуть ткань через голову. И вот она лежала передо мной в лунном свете, пробивавшемся сквозь пыльное окно. Ее грудь высокая, упругая, с темными, набухшими от возбуждения сосками. Я склонился к одной из них, зажимая ее губами, проводя языком по чувствительному бугорку. Она вскрикнула, ее тело выгнулось, прижимаясь к моему. Ее пальцы впились в мои плечи, оставляя на коже полумесяцы. Боль была сладкой, желанной. Меткой.
– Лео… – она простонала мое имя.
Я перешел ко второй груди, лаская первую пальцами, сжимая, чувствуя, как она вся трепещет подо мной. Моя свободная рука скользнула вниз, к поясным пуговицам ее штанов. Пуговицы поддались с щелчком. Молния распахнулась с громким, неприличным звуком в гробовой тишине библиотеки. Я стянул с нее штаны и трусы одним движением. Она помогала мне, скидывая их с лодыжек. И вот она лежала полностью обнаженная, и я мог наглядеться. Ее тело было не просто красивым. Оно было совершенным. Длинные ноги, узкая талия, изгиб бедер… и та самая темная, влажная щель между ног, которую мои пальцы жаждали коснуться. Провел пальцем по ее складкам, и она вся вздрогнула. Она была насквозь мокрой, горячей, готовой принять меня. Я ввел один палец внутрь, и она застонала глубже, ее внутренние мышцы сжались вокруг меня, плотные и бархатистые.
– Боже, Рита… – прошептал я, чувствуя, как теряю последние остатки контроля. – Ты вся…
Я не договорил. Вместо этого я опустился между ее ног, раздвинул их шире и приник губами к ее клитору. Она взвыла. Буквально. Громко, не стесняясь, и эхо разнеслось по темным залам библиотеки. Ее руки вцепились в мои волосы, не отпуская, прижимая меня к себе. Я ласкал ее языком, вводя внутрь два пальца, находя тот ритм, что заставлял ее биться в экстазе. Ее бедра двигались в унисон моим движениям, ее дыхание стало частым, прерывистым.
– Я… я сейчас… Лео, пожалуйста…
Я знал, что она близка. Но я хотел быть внутри нее, когда это случится. Я поднялся над ней, срывая с себя оставшуюся одежду. Мой член был твердым, как сталь, и пульсировал от желания. Я направил его к ее входу, смотря ей в глаза. В них было столько доверия, столько жажды, что у меня перехватило дыхание. Я вошел в нее. Медленно, давая ей привыкнуть, чувствуя, как каждую секунду ее тело принимает меня все глубже. Она была невероятно тесной, обжигающе горячей. Она закинула ноги мне на спину, притягивая меня еще ближе, принимая всю мою длину.
– Двигайся, – простонала она, кусая свою губу. – Пожалуйста, двигай…
Я начал двигаться. Сначала медленно, вымеряя каждый толчок, наслаждаясь тем, как ее внутренности обхватывают меня. Но долго сдерживаться было невозможно. Скорость нарастала. Я входил в нее все глубже и сильнее, и она встречала каждый мой толчок, поднимая мне навстречу бедра. Звуки наших тел сливались в откровенную, влажную симфонию. Ее стоны, мое хриплое дыхание, шлепок кожи о кожу. Я чувствовал, как внутри нее все сжимается, готовое взорваться. Я наклонился и захватил ее сосок губами, одновременно ускоряя движения.
– Да… вот так… – она бредила, ее глаза были закачены. – Не останавливайся…
Ее тело вдруг затряслось в мощном оргазме. Внутренние мышцы сжали мой член с такой силой, что я увидел звезды. С ее губ сорвался долгий, сдавленный крик, который она пыталась заглушить, прикусив мою плечо. Волны ее удовольствия стали триггером для меня. Я вогнал в нее себя еще несколько раз, глубоко, до самого конца, и взорвался, с ее именем на губах. Мир сузился до точки – до нее, до этого момента, до этого жаркого, трепещущего соединения.
Я рухнул на нее, стараясь не давить на нее всем весом, и зарылся лицом в ее шею. Мы лежали, тяжело дыша, облитые потом. Постепенно дыхание выровнялось. Я осторожно перевернул нас на бок, чтобы не давить на нее, но не выпускал из объятий. Она прижалась ко мне, ее голова устроилась у меня на груди.
Я смотрел в темноту, на отсветы огня на потолке, и чувствовал, как что-то ломается внутри меня. Все мои барьеры, все защиты. Они были снесены этой хрупкой, невероятно сильной женщиной.
Она что-то прошептала, но я не расслышал.
– Что? – я провел рукой по ее спине.
– Я сказала… что, возможно, мы уже мертвы, – ее голос был сонным. – И это рай.
Я рассмеялся. Тихо, гортанно.
– Нет, – я поцеловал ее в макушку. – Это лучше. Это – жизнь. Наша жизнь.
И впервые за долгие годы эти слова не были пустыми. Они были наполнены ею. Ее дыханием, ее теплом, ее запахом. И я готов был сражаться за эту жизнь до последнего вздоха. Не ради науки. Не ради человечества. Ради нее.