Размышления пришлось прервать: Луиза не станет ждать. Платком, оставленным мне Фавием, я промокнула окрашенные багровым губы. Запекшуюся кровь я могла смыть только водой и мылом. В кабинетах руководителей наверняка есть выход к личной уборной. Сколько бы я ни обводила взглядом комнату, обстановка не выдавала признаков тайной двери. Книжные шкафы и были всего лишь книжными шкафами; на стенах – зеркало да картины. Одна из них привлекла мое внимание.

Темноволосая девушка в зеленом платье стояла посреди леса, окруженная стаей вспорхнувших воронов. Холст и манил, и отталкивал одновременно. Я подошла ближе. Глубокая зелень аккуратных мазков художника завораживала. Тяжелая рама в золоте была украшена изящными листочками из металла: слева и справа. Двумя руками я коснулась золотых листьев, провела по ним подушечками пальцев. Щелчок. Листва спряталась в углубление рамы, холст отъехал в сторону. Чувствуя себя узницей старинного замка, я с удивлением глядела на открывшийся темный проход, ведущий куда угодно, но уж точно не в ванную комнату. Озираясь на дыру в стене, я надела пиджак с чужого плеча и тихонько выглянула из кабинета. В приемной никого не обнаружилось, лишь часы пронзали тишину ритмичным тиканьем. Любопытство победило логику, и я отправилась исследовать тоннель.

Низкий свод, каменный пол. Здание снаружи было обманчиво молодым, но сейчас его истинный возраст был разоблачен. Пока я спускалась по лестнице в безвестность, будто Алиса в кроличью нору, сердце заходилось ударами. Свет белел в пластиковых трубах на стыке стен и потолка: метка времени, напоминание о настоящем. Сойдя с последней ступени, я оказалась в небольшом коридоре, где на массивной двери висели щит и меч. Не видя другого выхода, разве что вернуться, я приблизилась к оружию.

Щит был украшен гербом «Регикана», рукоять меча выполнена в виде головы пса. Толкнула дверь, за которой раздавались неясные голоса. На удивление та с легкостью поддалась. В нос ударила смесь разных запахов, среди которых отчетливо выделялись ваниль и полынь. Столь противоречивое горько-сладкое сочетание, что уловило мое обострившееся обоняние, свидетельствовало о присутствии в зале Луизы и Фавия. Дальше, сквозь завесу бархата, мне открылась занятная мизансцена: две знакомые фигуры держались рядом, около них с недовольным видом стоял черноволосый мужчина в сливовом костюме, а по левую руку от владельца отеля с добродушной улыбкой подпирал стену… Фабио. Незнакомец, Луиза и Фавий склонились над круглым столом. В углу, где скопились тени, пряталась Софья. Ни следа отстраненности на побледневшем лице. Только страх, нервный тремор рук, подрагивающая нижняя губа, точно вот-вот расплачется. Зрение, как и обоняние, улучшилось, полумрак теперь не мог укрыть от моего взора Софью. Дело в крови?..

– А вот и ты, – раздраженно выдала Луиза.

– В приемной никого не было, – урезонила я наставницу. Фавий улыбнулся краешком рта.

– Понравилась картина? – усталый тон, взгляд исподлобья. Я кивнула, хотела спросить, для чего им тайный ход, но фраза умерла в горле. Фабио отошел от стены. Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны.

– Сара, рад тебя видеть, – отбросил формальности итальянец, в его глазах загорелся недобрый огонек. Я задрала подбородок, вспомнив Полю. Не думаю, что провалы в бездну спутанного сознания ничего не значат.

– Взаимно, синьор Кампанелла, – я переключила внимание на Луизу. Она скривила губы в некрасивой усмешке, кивнула на стол. Только в тот момент я заметила, что на поверхности разложена карта. Она отличалась от стандартных дешевых: коричневый, бежевый и голубой цвета, надписи горят золотом. Напоминала иллюстрации к вымышленным континентам сказочных миров. Луиза взяла со стола изящную указку и ткнула ее кончиком во Францию.

– Начнем с него? Правильно, Ле Гро? – Она провела указкой по лацкану незнакомца. Тот брезгливо отмахнулся, как от надоедливого насекомого.

– С Парижа, верно, – французский прононс смягчил букву «р». Нежный тенор звучал контрастно на фоне внешности Ле Гро. Карие глаза сузились, лоб пошел морщинами – он демонстрировал неприязнь к Луизе всем своим видом. Она издала едкий смешок.

– Договорились, – довольно улыбнулась Луиза, выставляя небольшие клыки напоказ. Выглядели они как обычные, но чуть заостренные книзу зубы. У нормального человека вполне могли быть похожие. Размышляя над тем, для чего меня приглашали на это собрание, я подала голос:

– Какова моя роль?

Ответил мне Фавий, сделавший пару шагов ко мне.

– Ты едешь в Париж, c'est simple⁵.

Ле Гро незаметно подкрался и почти шепотом добавил:

– Город придется вам по вкусу, уверяю, – его пальцы сомкнулись на моем предплечье. Все понимали, что происходит, о чем идет речь. Все, кроме меня. Руку я отняла, прижала к груди.

– Мне нужны ответы. Никуда не поеду, даже с места не сдвинусь, пока мне не объяснят, для чего я вам всем нужна, – мои слова прозвучали резко, отдаваясь эхом в каменном зале.

– Ну, допустим, нужна ты не всем, – ядовито выплюнула Луиза. Реакцию я была понять не в силах. Фавий выставил ладонь, заставляя помощницу замолчать.

– Сейчас не место и не время для такой долгой беседы. История тебя не оставит равнодушной, – пообещал Фавий, обходя меня. – Мы закончили, – объявил он и скрылся за бархатной шторой, через которую я сюда прошла.

– Можешь пойти за ним, – кивнула Луиза, – мы вернемся через общий выход.

Мне показалось, что она немного смягчилась. Кинув уничтожающий взгляд на итальянца, я поспешила догнать Фавия. Ответы мне были нужны сегодня.

Глава 2. Alea jacta est⁶

Перепрыгивая через ступеньки, я настигла Фавия уже на пороге его кабинета. Он подождал, пока я зайду внутрь, затем закрыл проход нажатием на фальшивые золотые листья картины. Фавий, не глядя на меня, направился к своему креслу. Мне оставалось только устроиться напротив него, позволив антикварному столу разделить нас. Какое-то время мы молчали, словно боясь нарушить тишину. Пальцы владельца отеля коснулись перстня, украшенного рубином. Решившись, Фавий пристально посмотрел на меня. Я тотчас смутилась, щеки заалели. Боевой дух был утрачен в сражении минутами ранее. Пала ли я на этом поле битвы или одержала победу?

– Наверное, стоит начать рассказ самому, ответив на твои главные вопросы: кто мы, и, что не менее важно, кто ты?

Венец победы мой. Раскрыть рта я не смела, потому ограничилась кивком.

– В темные времена, когда люди только начали обретать веру, тайные искусства не были такими уж тайными. Людское порицание породило скрытность, причем порицание не самих запретных знаний и практик. Лишь нетерпимость к инакомыслию. Не так уж мало я знавал хранителей этих умений, но, увы, не каждый человек в полной мере осознает собственные способности и силы. Взять вот тебя. Когда ты почувствовала свой свет? Пару лет назад? Или он проявился случайно в детстве? Испугалась и подавила его? Верно?

По спине пробежал холодок. Так все и было. Мой седьмой день рождения. Мама собрала гостей, и дети составляли их меньшую часть. Я почти ни с кем не дружила, кроме Поли, и никого толком не знала. Пока я пряталась от всех на балконе, уединившись с праздничным тортом, ко мне подбежал мальчик, сын кого-то из гостей. Он выхватил у меня из рук тарелку, устремился к распахнутому окну, чтобы выбросить угощение прямо на улицу, залитую полуденным июньским солнцем. Я успела схватить негодника за руку. Он вырвался, повинуясь инерции, упал на спину, как жук, и опрокинул несчастный кусок торта себе на лицо. Мальчишка не проронил ни слова. Выражение бессильной злости, руки, смахнувшие с глаз крем, сжались в кулак и нацелились на меня – противник готовился к бою. Подумав, что дело серьезное, я заслонила голову ладонями. Все, что помню о произошедшем после, только крики моей матери, а свет, исходящий от меня, окутывает нас с мальчиком туманом.

– И сколько таких, как ты? Миллионы, на самом деле, – продолжил Фавий, немного помедлив, давая мне время окунуться в омут воспоминаний. Не понимая, к чему он клонит, я невольно подалась вперед.

– Даже если и так, какое это имеет отношение к таким, как ты? Кто вы с Луизой?

Моя наивность рассмешила Фавия.

– Боишься назвать это слово? Упыри, ты хотела сказать? Мы называем себя эмпами, если угодно, отталкиваясь от имени одного из древних ночных духов, которому приходилось питаться кровью, чтобы выжить. Другая часть популяции, распространившаяся в разных углах мира, может называть себя и по-другому. Детьми Лилит, например, – он более не глядел на меня, смотрел в пустоту. Ожидание было томительным, но я не торопила Фавия, за что была вознаграждена.

– Твои представления о моем виде, скорее всего, далеки от реальности. Романтичные образы, боязнь света и мертвое тело – все это ложь. Если захотеть, и сердце забьется. Живем не вечно, но достаточно долго, солнечные лучи не угроза, но нежелательны. Никакая жизненная сила человека нам не требуется, но и кровь животного не подойдет, – голос его стих, в глазах застыло время, будто песчинки в янтаре. Он был не здесь: прошлое звало, и Фавий не мог этому противиться.

– По преданиям, когда-то в одной из провинций Греции, что пожертвовала мужчинами для защиты земель, оставшиеся в одиночестве женщины обратились к трехликой Гекате, попросив ее о могуществе. Богиня отправила к ним в лунную ночь Эмпусу, велев наделить избранных, тех, кто уже нес в себе божественную искру, своей силой. Платой стало проклятие – потребность в человеческой крови. Город отчаянных женщин устоял, нападение варваров было отражено. Жительницы передали дар потомкам, из которых пережили ритуал немногие. Кровь матерей отвергали дети, не унаследовавшие искры. – Радужки Фавия из глубокой синевы превратилась в черную бездну.

– Что с ними стало? – едва слышно спросила я. Улыбка тронула губы Фавия, и он вновь обратил на меня внимание.

– Меня там не было, не настолько я стар. Судя по тому, что мне известно, сейчас это последствие назвали бы мутацией. Тогда же нарекли страшной болезнью. Кожа несчастных покрывалась пузырями на солнце, кости теряли крепость, а мышцы – силу. А некоторые и вовсе уходили в царство Аида мгновенно.

Я вздрогнула.

– Сколько тогда ты живешь? Получается, вас не так уж и много?

Фавий откинулся в кресле, запустив пятерню в волосы.

– Пятое столетие. Как раз наоборот, с численностью людей не сравнимся, но и малым количеством не отличаемся. Правда, вопрос в цене, – голос его стал сух и бесцветен, как опавшая листва. На мой немой вопрос в глазах он ответил: – Есть эмпы, которые не считают важным отбирать людей для ритуала. Они делятся кровью без разбора, подвергая гибели сотни, а иногда и тысячи людей.

Чувствуя, как заходится ударами сердце, я в ужасе прошептала:

– Но я тоже пила кровь… Мне придется стать такой… как ты?

В кабинете раскатами прогремел смех Фавия, показавшийся мне оглушительным.

От шепота до грома.

– Не станешь. Пока что, – заверил он. Намек на будущее мне не понравился, но я промолчала в надежде услышать, какое это все имеет отношение ко мне.