В кабинете владельца «Регикана» распахнули окно, впустив свежий воздух, практически изгнавший все запахи из комнаты. Фавий восседал за столом, Луиза лениво полулежала на кожаном диване, что-то сосредоточенно печатая в телефоне. Она опустила длинные ноги, обутые в остроносые туфли, на пол и скрестила лодыжки. Нечаянно хлопнув дверью, я привлекла к себе внимание. На меня уставились две пары глаз. Предпочтение я отдала серым, не рискуя сталкиваться с синей бездной. Выдержав испытывающий взгляд Луизы, я еще раз извинилась:

– Подругу потеряла ее мать. Я не могла не ответить на звонок, – изречение мало походило на извинения, скорее на сухую констатацию факта. Уголок накрашенного рта Луизы изогнулся запятой.

– Давно пропала? – не то усмешка, не то сочувствующая полуулыбка. Щеки зарделись, я понимала, что мой ответ прозвучит глупо.

– Пару часов назад.

Смешка не последовало. Брови Луизы взметнулись вверх.

– Если все улажено и ты в состоянии немного поработать, давай расскажу о предстоящей встрече. Она невероятно важна.

В венах словно усилился ток крови, вызывая учащенное сердцебиение, никак не связанное с болезнью. Наоборот, я ощутила прилив сил, вселяющий надежду и веру в саму себя – горы была готова свернуть.

– Я в полном порядке, – заверила наставницу, искоса поглядывая на Фавия. Его невидящий взор был направлен в пустоту, правая рука вращала перстень на безымянном пальце левой. Красный камешек в черненом серебре. Следующая фраза Луизы была обращена к Фавию:

– Круглый стол подойдет? Или в конференц-зале проведем? Я заметила, что она обращалась к нему не как к лицу, стоящему выше нее. Тон был обыденным, без благоговейного трепета, которого можно было от нее ожидать. Фавий взглянул на меня из-под угольных ресниц и будто бы нехотя повернулся к Луизе.

– Наш зал подойдет. Вели Софье оповестить гостей. Пусть достанет вино, вечер до полуночи затянется, – высоким, чистым голосом оповестил он Луизу и притворно вздохнул.

– Да быстро управимся, успеешь на самолет, – заверила моя наставница Фавия, чье лицо приняло уставший вид. Фиолетовые тени залегли под глазами, от прежде карминных губ отлила кровь. Луиза грациозно поднялась с дивана и прошла до двери, подмигнув мне перед уходом. Мы остались с Фавием наедине. Внимание хозяина отеля было теперь целиком обращено на меня. Он перебросил нога на ногу, задумчиво потер волевой подбородок.

– Спрашивай.

Дрожь пробежала по телу. Я осмелилась встретиться с Фавием глазами. Незнакомец из замка. Чужак в Хладном. Меня одолели противоречивые чувства, но выпускать на свободу демонов, что терзали мою душу, я не стала.

– Какую должность в отеле занимает Луиза?

Мой вопрос вызвал у Фавия усмешку.

– Она мое доверенное лицо. Это все, что ты желала бы узнать?

Черная бровь изогнулась. Я мотнула головой. Мне отчаянно хотелось коснуться его кожи, как уставшему гребцу не терпелось доплыть до спасительного берега. Неожиданно он соскользнул с кресла, бесшумно приблизился ко мне.

– Открыть тебе истину? Поведать тайну? – вкрадчивым шепотом предложил Фавий.

– А как же собрание?.. – вместо ответа с губ сорвался нелепый вопрос. Страх и жажда боролись во мне. Пальцы провели дорожку прохлады по моей пылающей щеке. – Не хочу снова истечь кровью, – прошептала я, отступая. Рука Фавия плавно перебралась на шею, обхватывая. Зов в голове отчетливо твердил: «Смотри на меня, смотри!» И я повиновалась.

– Не истечешь. Подойди.

Ноги сами сделали шаг, и я оказалась заключена в такие долгожданные объятия. Мои волосы были бережно откинуты за спину его рукой. Фавий невесомо поцеловал сонную артерию. Едва касание губ сменилось уколом клыков, как обжигающее сияние осветило кабинет золотом. Оно залило комнату подобно солнечным лучам на рассвете. Гулкий удар сердца, раздавшийся под чужими ребрами, напомнил о том, что до этого биения я не чувствовала. Изумленные глаза Фавия стали последним, что запомнило сознание перед тем, как ускользнуть окончательно.

Часть 2
Псы и мечи

Глава 1. Меч с рукоятью в виде головы пса

Его глаза стали моими, уши слышали слова, обращенные к нему. Зал с полками книг до потолка. Пыль, танцующая в лучах льющегося через витражи солнца, повисла вуалью в воздухе. В либерее кроме Фавия был еще один златокудрый молодой человек.

– Зачем связался ты с нею? Разве не милостив ли к тебе Государь наш, аль Господь разума лишил?

Моя голова против воли качнулась, не соглашаясь с праведным гневом собеседника.

– Полно тебе, Илиан. Только с юга вернулся, нет у меня сил спорить с тобою.

Илиан, нервным движением одернувший ворот расшитого серебром кафтана, подступил на полшага. На ясных васильковых радужках дрожал отблеск пламени свечей.

– Да ведьма она! Царь узнает и не миновать беды! На плахе твоя голова окажется, иль чего похуже, с кола стекать кровушка будет. Землю родную окропить желаешь, пес? Об отце бы подумал!

Юное лицо Илиана исказила печать страдания. Я почувствовала, как губы Фавия изогнулись в невеселой улыбке.

– А тебе какая печаль?

На плечи друга тяжело опустились руки Илиана.

– Да ты сам подумай, на кой мне гусляром тут без тебя быть? Все же в роду у меня померли, а теперь и ты собрался с жизнью расстаться, погубить себя связью с нечистой. Царь может и помилует, опале предаст, но душу твою уже никто не спасет, – лихорадочно шептал скоморох. Ноги, не принадлежащие мне, сделали шаг назад. Фавий мягко сбросил с себя чужие ладони и отвернулся.

– Да ты, видно, свалился с самих небес, коли не ведаешь, чего творишь. Ты знаешь, что молвят о тебе, дурень? Платье цветное у порога покоев твоих оставили сегодня поутру. Я увидал да схоронил его подальше, – продолжил Илиан. Плечи Фавия дрогнули, пугающий смех наполнил залу.

– Собаки брешут без устали. Кабы я рук своих на лоб государя не накладывал, он бы уж от безумия всех в кипятке сварил. Но кто расскажет правду? И чем лучше мое лечение трав ворожеи у реки? А? Поведай мне, родимый, – мягко ответил Фавий. Билось сердце в груди, руки его взмокли. Я ощущала влагу на горячей коже. Илиан едва ли не задыхался.

– Сына тебе не подарит она, Дьяволу да черту обещана.

Вновь их глаза встретились.

– Так я и не нуждаюсь в таком подарке, – сказал Фавий, и слова эти горечью отдавали во рту.

– Месяц взойдет, звезды загорятся, и милка твоя на метле взлетит. Уж народ-то видал. Избу ее кособокую стороной люд обходит. Околица у нее вся в доннике иссохшем, а по ночам с монетами в поле выйдет, падет ничком наземь и шепчет что-то. На кой тебе такая вештица? Как Еленой только окрестили, именем честным и светлым.

Фавий вновь рассмеялся, кривя губы.

– Так имя ей другое при рождении дали.

Илиан вздрогнул.

– Бесовское, видать.

– Довольно, – резко прервал осуждения друга Фавий.

– Вот змея лютая, – пробормотал себе под нос гусляр. Если бы зеркало висело в либерее, то оно бы отразило негодование в глазах Фавия.

– Пусть так, но решения своего я не изменю.

– Бог тебе судья, – смирившись, кивнул Илиан.

От стен отлепились тени, сгустились в углах и скоро поглотили весь свет, что был в зале. Рассеялась тьма лишь через несколько мгновений, и взору предстало другое убранство: серые доски, сушеные травы, узкая лавка. Пахнущий лекарством бадьян отравил воздух, плесенью и тиной несло от голых стен. Раздался шорох.

– Ты пришел… – красивая девушка вышла из темноты легкой поступью. Локон черный, глаза точно дымка, глядят с поволокой. Фавий притянул ее к себе, вдохнул запах волос, впитавший аромат бадьяна.

– Скучал по тебе, луноликая, сердце тоскою разрывалось.

– Уж не ждала тебя, – прошептала возлюбленная Фавия, пряча выступившие слезы у него на груди.

– С тобою быть хочу, Елена, и не желаю никаких побед я больше, – тихо ответил ей он. Губы их нашли друг друга, а вскоре нежную кожу Фавия пронзил укол, подобный соприкосновению с острием маленьких кинжалов. Припала Елена к голубому ручейку вены на шее, а пальцы Фавия обхватили склянку на поясе платья ведьмы, и уста тотчас соприкоснулись с горлышком сосуда. Из глубины скромного дома начали ползти тени. Чернота закрасила мир, погружая меня в блаженное небытие.

Вечность, что я прожила, казалась днями, а не минутами. В кабинете находилась одна. Меня перенесли на диван, бережно укрыв пиджаком. Я подняла руку к лицу в страхе найти кровь, но ее действительно в этот раз не было. Скользнула пальцами по шее, где недавно чувствовались губы Фавия, и тоже не обнаружила повреждений. Испытав облегчение, я шумно выдохнула и осмотрелась. Пиджак на моих коленях явно мне не принадлежал – куда делся мой оставалось загадкой. Сегодня Луиза носила глубокий зеленый цвет – она же и нарушила мое одиночество, заглянув в проем двери.

– Очнулась?

На голых руках наставницы очерчивался рельеф мышц. Стройное жилистое тело с неплохой мускулатурой. Она напоминала мне женщин-воительниц, что готовы отчаянно защищать себя и близких, сорвав с себя маску нарочитой женственности. Я невольно ей восхитилась.

– Оглохла? Чего пялишься на меня, как на статую в музее? – слова пропитаны недовольством. Вот одухотворенный образ Луизы-воительницы и разрушен. Теперь передо мной вторая ипостась: Луиза-ведьма.

– Немного устала терять сознание каждый раз, когда притрагиваюсь к мужчине в этом отеле. Напоминает плохой индийский фильм, – покачала я головой. Луиза усмехнулась.

– А бывают хорошие?

Вопрос явно риторический, поэтому нечего разводить полемику.

– Почему со мной это происходит? – ровным голосом поинтересовалась я, словно речь шла о погоде. Луиза процокола каблуками до ковра, а дальше приблизилась ко мне бесшумно, как кошка, и протянула ладонь. Я приняла ее, думая, что Луиза хочет помочь встать с дивана. Но рука лишь крепко вцепилась в добычу, давая ощутить сполна, какие у Луизы сильные пальцы. Мне это не понравилось. К чему демонстрировать силу, особенно сейчас?

– Ты не удивлена – может, растеряна, сбита с толку. Но потрясения от случившегося я не вижу, – задумчиво проговорила Луиза, стараясь уловить мой взгляд. Отводить глаза я не стала, выдерживая новое испытание. Она смотрела пронзительно, не мигая, точно змея гипнотизирует жертву. Боль в руке пульсировала, вызывая приступы тошноты. Недомогание от соприкосновения с обывателями «Регикана» становилось привычным. Желая освободиться от цепкой хватки, я дернулась, но ладонь осталась зажата в ее пальцах. Над губой выступило влажное тепло, онемевшая ладонь стала покалывать. Вокруг наших сцепленных рук образовалось едва заметное свечение. Луиза рассерженно зашипела и разогнула пальцы. Она поглядела на свою опаленную кожу, над которой поднимался пар.

– Значит, это правда, – подвела мрачный итог наставница. Я пожала плечами и смахнула капли крови под носом.

– Раз знаешь истину, может, поделишься? – улыбка стекла с моих губ при виде злых молний, которые метали глаза Луизы.

– Правда для каждого своя. В любом случае, приведи себя в порядок, накинь пиджак и подойди к Софье, она проводит тебя на собрание. – Инструкции отчеканены подобно монетам. – У тебя пять минут, – бросила у самого выхода Луиза, при этом чересчур громко хлопнув за собой дверью. Вздрогнув всем телом, я почувствовала себя жалкой и брошенной. Словно неугодное дитя, меня затолкали в бочку и выкинули в море, а там уж волны рассудят, выживу я или нет. Испив до дна накопившуюся жалость к себе, почувствовала, как в груди свинцом разлилась злость, из-за которой становилось трудно дышать. Что я такого сделала, раз Луиза набросилась на меня? Родилась не той, кем следовало? Ради чего меня заманили на эту странную работу?

Очевидность природы этих людей или существ, как их ни назови, была неоспорима. К чему биться в истерике, опровергать увиденное и услышанное? Стоит признать: случись подобное лет пять назад, я бы завизжала от ужаса и попыталась сбежать из этого проклятого места как можно дальше. Но знакомство с Алисой помогло мне взглянуть на некоторые вещи иначе. Не все в мире объяснимо, но это не мешает подобным феноменам существовать. С таким девизом я и жила последние два года. Агностицизм не давал мне сойти с ума или утратить веру в дар, который, как я полагаю, перешел по наследству от отца.