– С тобой все в порядке? – осторожно поинтересовалась она. Постучать перед вторжением в кабинет не удосужилась. Я торопливо закрыла Алисино письмо, будто скрывая улику.

– Все отлично, – заверила я. Наставница недоверчиво скривилась.

– Тогда пойдем, тебя ждет дебют в качестве распорядителя и прочих лиц в одном флаконе, – объявила она и поторопила: – Ну? Живей!

Подскочив с места как подорванная, я схватила со стола мобильный, на котором мельком заметила пропущенный вызов, и пулей вылетела из кабинета. Тяжелый предстоит мне вечер, лишь бы он не превратился в ночь.

Мы спустились в фойе, прошли в другое крыло и остановились перед двойными тяжелыми дверьми из вишневого дерева. Позолоченный дверной молот украшал герб отеля. Собака с венком на голове смотрела металлическими грустными глазами.

Луиза уверенно протянула руку к молоточку и постучала ровно три раза. По ту сторону послышались легкие шаги. Двери распахнулись, и перед нами оказалась миниатюрная женщина в строгом костюме.

В отличие от Луизы, чей облик можно было назвать слегка эпатажным, незнакомка выглядела нарочито по-деловому. Юбка глубокого синего цвета была чуть ниже колен, у пиджака, сшитого из той же ткани, выступали плечики. Белая блузка расстегнута лишь на две пуговки. Брошь в виде головы пса приколота к лацкану.

– Добрый вечер. Вы опоздали на две минуты, – раздался низкий бархатный голос. Женщина убрала за уши короткие темные волосы, кончики которых едва касались шеи. Луиза, отреагировала на замечание так же, как и в недавнем прошлом на слова Валентины Андреевны. Поглядела свысока, раздраженно ответила:

– Пропусти нас, Софья, – в голосе звенел металл. Софья молча отступила, предоставляя нам возможность войти в просторную комнату, – приемную, скорее всего. Немного качнув узкими бедрами, Луиза медленно прошла к следующей двери. Постучала костяшками пальцев о косяк. Я бросила на Софью обеспокоенный взгляд. Губы сжаты в ниточку, под скулами заходили желваки. Из-под завесы челки она смотрела на мою наставницу так, словно готова ее убить. Нервно сглотнув, я подошла к Луизе поближе. За дверью раздался мужской голос. Услышав сухое «да», Луиза повернула дверную ручку.

В зале царил полумрак, в прохладном воздухе витал горьковатый запах полыни. За массивным столом, откинувшись в кресле, сидел Фавий. Складывалось впечатление, что мы пришли на аудиенцию к царю. Его бледные руки с длинными пальцами лежали на подлокотниках, голова чуть наклонена вправо, в нашу сторону.

– Я включу свет? – осведомилась Луиза, предоставляя мне редкую возможность подивиться ее метаморфозам: тон стал мягким, как пуховая подушка, лицо расслабилось, потеряв надменное выражение. Фавий кивнул, его длинные черные волосы скользнули по щекам тенью. Ловкие пальцы Луизы покрутили колесико выключателя, и нас троих озарил неяркий свет люстры. Теперь я смогла рассмотреть его расшитый серебром пиджак из плотной ткани с высоким воротом, надетый поверх черной шелковой рубашки. Мы встретились с ним глазами. Темно-синие, спокойные и глубокие, точно океан. Но тихая гладь обманчива: запоют солитоны и поднимется огромная волна, способная стереть города. Тело будто пронзил слабый удар током. Дежавю. Реальность и сон слились воедино, мысли спутались в клубок. Я инстинктивно отступила. Брови Фавия свелись к переносице, красноватые губы на почти белом лице раскрылись, произнося мое имя. Оно звучало гротескно и неестественно. Разум, подобно смерчу, выхватил меня из этой комнаты и выбросил в стратосферу. Я не понимала ни где нахожусь, ни что ощущаю. Лишь вакуум, не пропускающий звуки. Будто наблюдая со стороны, я заметила, как Фавий поднимается со своего импровизированного трона. Высокий, в меру широкий в плечах он приблизился ко мне. Не жалея идеальной стрелки на брюках, он встал на одно колено, протянул руку. Едва я коснулась его кожей, как мышцы расслабились, и я обрушилась к нему в объятия. Свет сузился до точки, пока и вовсе не померк.

Не чувствуя рук, не находя опоры под ногами, я тонула. Медленно погружалась в бездну на неизведанную глубину. Сначала была тьма. Черные тени рассеял туманный рассвет незнакомого мне солнца, и я очутилась в пустом поле, стоя на выжженной земле. Шорохи в сухой траве, птичья трель, ветер в волосах. Навстречу мне бежала Поля. Ее блестящее платье было испачкано кровью, рукава пальто изорваны, гримаса ужаса искажала ее красивое лицо. Я попыталась сделать шаг, но мои ступни остались на месте. Словно вихрь, Поля проскочила мимо меня, оступилась и упала, издав болезненный вздох.

– Поля! – в отчаянии позвала я, но подруга не откликнулась. Она в страхе посмотрела вдаль и прошептала отчетливое: «Не-ет». Я обернулась. К нам стремительно приближался Фабио. Его глаза сузились, как у хищника, готового вцепиться жертве в горло. Белая рубашка окроплена красным, на лице недобрая ухмылка. Не в моих силах было остановить Фабио. Желание сжечь его своими руками, испепеляя светом, пусть даже ценой крови или жизни, проснулось во мне неутолимой жаждой. Но я была прикована к земле и могла лишь наблюдать за мерзавцем, который уже навис над отползающей от него Полей.

– Прошу, не надо! Ну что я сделала? – молила подруга. Солнце на горизонте поблекло, тьма пеленой стелилась по жухлой траве, заглушая звуки сверчков и кузнечиков. Стрекотание смолкло, ветер стих. Безмолвный Фабио протянул ладонь Поле. Подруга застыла, ее глаза остекленели. Послушная, как кукла, она приняла его руку и поднялась с земли. Крик раздирал мне горло, но никто его не слышал. Мрак коснулся липкими щупальцами, и я провалилась обратно в пустоту.

Глава 9. Мещанин круглого стола

Очнулась я на руках Фавия. Над нами возвышалась Луиза, она с тревогой разглядывала меня с высоты собственного роста. На губах я почувствовала влагу, тонким ручейком стекавшую мне из носа в рот. Закашлялась, морщась от солоноватого медного привкуса. Затрепыхалась в стальных объятиях, как птица, пойманная в силки. Боль пульсировала в висках, стремясь убаюкать меня и снова отправить в темноту, в мучительный сон. Фавий промокнул мои губы платком – на белоснежной ткани остались красные пятна, – после чего бережно передал его мне. Мы лежали на полу: голова покоилась на его груди, а ноги отзывались уколами сотен маленьких игл, словно под ними был вовсе и не мягкий ковер. Когда мутная пелена перед глазами рассеялась, я огляделась. Свет стал нестерпимо ярким, пришлось зажмуриться. Выжженное поле, подруга в изорванном пальто и Фабио, преследующий свою жертву. Страшная картина недавнего видения вспыхнула в мозгу. «Поля! Нужно удостовериться, что с ней все в порядке», – подумала я и, проморгавшись, поискала взглядом сотовый. Обнаружила его отброшенным прямо под стол Фавия.

– Телефон… – пробормотала сонно, взмахнув платком в сторону стола.

– Вызвать врача? – с неподдельной тревогой спросила Луиза. Пришлось отрицательно помотать головой – произнести вслух более одного слова не смогла. Новая струйка теплой крови тут же скользнула мне на шею. Потянулась было ее стереть, как прохладные подушечки пальцев чужой руки меня опередили.

– Ей нужно встать. Дай медальон. – Не просьба, требование раздалось над ухом, и сознание эхом отразило последнее слово: «медальон». Луиза молча расстегнула замок цепочки и, сняв украшение с шеи, неторопливо вложила в раскрытую ладонь Фавия. Помню, как моих губ коснулось холодное стекло сосуда, хранившего в себе вишневую жидкость. Холодное. Разве оно не должно быть согрето телом Луизы, вобрать в себя чуточку ее тепла? Как только железо ударило по рецепторам, стало понятно, что мне вливают кровь. Вкус отличался от моей: медный, тяжелый, отравленный. Непослушными руками я силилась отодвинуть пузырек от себя. То, что происходило в этой комнате, дурманящей запахом металла и полыни, походило на кошмар.

– Достаточно, – тот же приказной тон, и кулон вернулся к хозяйке практически прозрачным. Голова стала легкой, как воздушный шар. Одеревенелое тело ожило, пульс загрохотал в ушах, и я поняла, что теперь способна встать с пола. Фавий помог подняться, деликатно поддерживая меня под локти. Ростом он выше на голову, и я могла бы прижаться щекой к его груди, если бы захотела обнять. Если бы он позволил прильнуть к себе и услышать биение сердца. Непрошеные мысли вызвали во мне волну жгучего стыда. Разум был еще не в состоянии определить источник таких желаний и образов. Глаза Фавия не выражали ничего, лишь поблескивали в искусственном свете. Воцарившееся молчание разбил звонок моего телефона. Фавий покосился на мерцающий экран брошенного мобильного, заливающегося мрачно-торжественной мелодией. Недолго думая, наклонился и, подняв его, протянул мне. Я поблагодарила и забрала сотовый дрожащими руками, на которых засохли алые пятнышки. Звонила мама. Я смущенно извинилась и вышла из кабинета. Софья не подала виду, что мой облик каким-либо образом ее смутил.

– Да… – хрипловато ответила я. На том конце провода раздался чей-то приглушенный плач.

– Ты в порядке? Вы сегодня с Полей виделись? – холодно осведомилась мама, но сквозившее в голосе беспокойство не позволило ей звучать отстраненно. Низ живота скрутило судорогой волнения. Поля.

– Виделись, после кино за ней кто-то приехал на машине, а мне нужно было на работу, – бесцветно отозвалась я, украдкой поглядывая на Софью. Помощница Фавия с равнодушным видом раскладывала бумаги на подпись. Вежливость ли была причиной, или тому виной ее истинное безразличие к происходящему, но я была ей благодарна за отсутствие неудобных вопросов. А просить открыть дверь в коридор, чтобы поговорить без свидетелей, постеснялась.

– Какая марка машины? Цвет? Кто был за рулем? Ты хоть что-нибудь помнишь? – посыпался на меня град вопросов. Плач на фоне понемногу стих. Пожала плечами, забыв, что мама меня не видит.

– Седан, черный «Ауди». Кто был за рулем, не видела, – отрапортовала я. Мама разочарованно выдохнула в трубку, динамик зашипел. Бегущая Поля не выходила у меня из головы. А вдруг она и правда в беде? От осознания, что она могла на самом деле попасть в неприятности, на затылке зашевелились волосы.

– Хочу сама с ней поговорить… – Раздался неясный шорох. Похоже, мама передала кому-то телефон.

– Это мама Поли… Она не отвечает на звонки, уже должна была вернуться, но ее все нет… – прошелестел глухой голос, осипший от слез. Бросила взгляд на настенные часы, украшенные затейливыми вензелями: ровно восемь. Сколько я не приходила в себя?

– Еще рано волноваться, возможно, просто разрядился мобильный, – попыталась успокоить Светлану Васильевну, особо не веря в сказанное. Услышала всхлип.

– Мы договорились, что Полечка придет домой в шесть и обязательно напишет. Она всегда предупреждает, если собирается вернуться поздно или у нее свидание. Я никогда не препятствую, взрослая уже, – возразила Светлана Васильевна, не сдержав нового приступа рыданий.

Не зная, что ответить, я закусила губу. Да, отношения у подруги с ее матерью близкие. Поля стремилась оградить мать от ненужных волнений. Я же рвалась из-под маминого крыла на свободу.

– Позвоню, если будут новости. Надеюсь, Поля объявится раньше, – проговорила я тихо. Снова всхлип, шуршание.

– А ты сама когда вернешься? – строго спросила моя мать, вернув себе телефон. Теперь вздохнула я, окунувшись в мир собственных проблем.

– После работы. Мне пора, – отрезала, стараясь не думать о маминых чувствах. На всякий случай заблокировала ее номер. Сама вчера подкинула мне эту идею. Ухватившись пальцами за ручку, чтобы вернуться в кабинет Фавия, почувствовала на себе взгляд и обернулась. Софья сразу отвела глаза. Меня изучают. С тяжелым сердцем я отворила дверь, не переставая думать о Поле… и Фабио.