В носу защекотало знакомым парфюмом. Дорогой, селективный… Машка Гукова недавно притаскивала тестеры, так я еще, дура, думала, не бухнуть ли ползарплаты, чтобы мужа порадовать. Так… А сколько нынче таксисты зашибают?

Водитель даже спорить не стал, быстрым жестом вложил в рот сигарету, щёлкнул зажигалкой, и под потолок заструился сладкий дымок. Он то и дело посматривал на меня в зеркало, причем даже не пытался скрыть своего интереса. Шарил прозрачными глазюками, очерченными густыми чёрными ресницами, и едва заметно усмехался.

– Что, не нравлюсь? Осуждаете? – я представляла, какой «красоткой» кажусь ему сейчас. Макияж поплыл, помада отпечаталась даже на лаке этого пошлого и совершенно неуместного комбинезона. А в целом все равно было. Пусть на такую смотрит, альтернативы все равно нет. – Я когда плачу, то опухаю, как хомяк. Да, уродина. Да, жалкая…

– Люди уродливы во всех своих негативных эмоциях, будь то злость, страх, горе, слезы… Но только не в радости. Смеющийся человек прекрасен. Вот и я думаю, что жить нужно так, чтобы всем было завидно. И вы смейтесь, – он пожал плечами и улыбнулся. Широко. Будто даже искренне.

– И вы постоянно смеётесь? За дурака не принимают?

– Принимают, наверное, – он так странно держал сигарету, сжимал темный фильтр между средним и безымянным. Мне знаком был этот жест, так делают не просто курильщики, но и заядлые трудоголики, вынужденные даже с сигаретой в руках что-то печатать.

И как-то залюбовалась этим. Даже вдруг захотелось тряхнуть стариной, когда не курили только лохи и маменькины сынки.

А он странный… Вроде угрюмый, лишнего слова не скажет, а с другой стороны – «шампуня» мне подогнал, причем очень даже приличного. Наверное, обо всех клиентах так заботится.

Это ж надо так хотеть пять звёзд к рейтингу? Им что, молоком доплачивают? К чему такое рвение? Ну, не проникся же он моим горем?

– Чего притихли? – мой незнакомец-психотерапевт приоткрыл окно ещё шире, и в лицо ударил солёный плотный морской бриз. – Гадости про меня думаете?

– Я медитирую, не мешайте. Запоминаю, каково это – быть самым жалким человеком на земле.

– А вы забавная, – он хрипло рассмеялся и отвлекся на оживший телефон. Сбросил вызов, тихо матюгнулся и увеличил скорость, словно вспомнил, что опаздывает куда-то. – И как? Помогает медитация?

– Газики булькают, мешают и не дают сконцентрироваться, а вы ещё так ведёте, что я скоро в кустики попрошусь. Так, где найти мне мужа? – я покачивалась, картинка плыла, уличные фонари превратились в сплошную гирлянду. Все пустым стало. Безликим. Ненужным. – Без мужика мне к матушке ну никак нельзя. Сожрёт, и не подавится.

– То есть этот выход вы нашли, да?

– Слушайте… А не хотите сыграть моего мужчину? – я снова приложилась к бутылке. – Ну точно! Будьте моим мужем?

– Слушайте, дамочка, медитируйте лучше, а то говорить адекватные вещи у вас получается хуже, чем стонать с закрытыми глазами!

– А что? Вы вполне привлекательны, я чертовски обворожительна. Отличная будет пара. Ну же, будьте моим мужем!

– Спасибо, конечно, за комплимент, но кажется, вы дошли до кондиции. И, пожалуй, я откажусь.

Салон авто взорвался его хохотом. Мужчина от души просмеялся, покачиваясь из стороны в сторону, что аж капюшон слетел с его головы. И я смогла внимательнее осмотреть его профиль.

А там было на что посмотреть… Глубоко посаженные глаза, по-мужски красивые брови, выразительные скулы и лёгкая небрежная щетина. Он улыбался, а вокруг глаз рассыпались глубокие морщинки, ничуть не портящие его внешность, скорее наоборот, придающие шарм и живость мимики. Но всё моё внимание было сконцентрировано на родинке, застывшей на скуле, ровно над линией щетины.

– Это же гениально! – я прочистила горло, прежде чем снова продолжать уламывать незнакомца на сомнительную аферу. Ну, не сажают же за это? Чего он ломается? – Ритка с ума сойдет, когда узнает, что я утаила такую новость. И Гриню отшила, и нового мужичка нашла. Класс! Соглашайтесь. После того, как я вам тут душу наизнанку вывернула, вы просто обязаны на мне жениться!

– Это плохая идея.

– Это шикарная идея, – я зачем-то вцепилась ему в руку и дернулась…

Под пальцами перекатились каменные бицепсы, а сексуальнее этого уже просто ничего не могло со мной случиться в этот ужасный день. Рога чёрта постоянно съезжали на лоб, дернула их и зашипела от боли, чувствуя, как рвутся мои волосы.

– Ну же! Когда вам ещё улыбнется удача поучаствовать в фарсе века? Дай сюда… – я потянулась к его правой руке, покоящейся на ручке переключения скорости.

Боже! Что я творю? Хватаюсь за незнакомца, чтобы заглушить ожог, что растекается внутри шрамом?

– Угомонись, чертёнок, а то пешком потопаешь… – он не успел вырвать ладонь, и я шустро пробежалась подушечкой по безымянному пальцу правой руки. Пусто… – Руки она распускает!

– Когда женщина пьяна, то часто выдает желаемое за действительное. Это я уже на своей шкуре знаю, поэтому и проверяю всё на ощупь.

– Ну? Может, ещё что пощупаешь? – он снова рассмеялся и чуть отодвинулся к двери. Пугливый какой… Что, боится насилия?

– Фу, как грубо… – сжала губы и вновь откинулась на спинку. Закинула ноги на сиденье и тихо затянула песенку. – А ведь мог помочь. Шампанское же купил?

– Вернешь чаевыми.

– Может, вас, товарищ извозчик, ещё на чай пригласить?

– Обойдусь, а то в кустики бежать придётся. Ну? Что там в репертуаре у убитых горем женщин, – он сдерживал улыбку, но я-то видела это! – Асти?

– Ой, вы стали на шаг ближе к одной звезде и к обвинению в попытке домогательства. Напишу, что вы мне тут трюфель показывали! – я на всякий случай прижала бутылку к груди, вдруг решит отобрать таблетку от боли?

В таком легком словесном батле мы и доехали до дома, где жила раньше моя подруга. Я заранее достала связку ключей, на которой болтался и её дежурный ключик, а когда машина остановилась у нужного подъезда, довольно ловко вышагнула из салона, умудрившись даже не упасть.

– Удачной смены, – махнула стремительно пустеющей бутылкой и поплелась к дверям. – Проверьте оплату, а то я свой телефон вырубила до завтра.

– Клянусь, вы взяли гран-при среди моих клиенток. Может, проводить?

– Только через ЗАГС, – я из последних сил выдавливала улыбку. Пусть лучше думает, что я дура набитая, чем отчаявшаяся и сбрендившая от горя баба. – Ну? Согласен, красавчик?

– Боже упаси! – мужчина высунул свою красивую мордочку в открытое окно, мечтательно подпёр рукой щеку. Жеребчик, мля… и какой! Породистый, горячий. Он снова закурил, с силой сжимая губами фильтр сигареты. – Говорят, семейная жизнь не такая, как её рисуют мамы и бабушки. Ещё кататься потом по ночному городу, рыдать и бухать, как не в себя, слушая «Царицу».

– Последний шанс тебе даю! – я рассмеялась, крутанувшись на высоченных каблуках.

Понимала, что выгляжу забавно: этот странный комбез из секс-шопа, рога на голове, хмель в крови, раздавленное машиной любви сердце и чуть заплетающийся язык. Сомнительное комбо, правда? Но пусть смотрит. Когда он ещё получит столь экстравагантную клиентку?

Я даже нарочно вильнула задницей, чем вызвала приступ по-мужски красивого смеха. Чувствовала его взгляд, но вот стыдно не было совершенно. Он словно забирал часть ничтожности, в которой я бултыхалась. Смотрит… Значит, ещё не всё потеряно?

– Ну? Будешь моим мужем?

– Разведись сначала. А потом приходи…

Глава 3

Голова гудела так, будто царь-колокол бил тревогу каждую минуту, чтобы я не отключилась. Стояла в центре приёмной издательства, где работала три года, и озиралась по сторонам, понимая, что это тупик, бетонная стена, в которую я упёрлась, а сражаться с холодной неприступностью нет желания. Закончился запал. Потухла спичка. На столе груда документов, телефон орёт, не затыкаясь, а у меня нет сил. Пустая ваза, в которой когда-то стояли цветы. Ну как цветы. Скорее сухоцвет. Такой уже запылившийся, усталый и истосковавшийся по любви.

Нет, я не жалуюсь. Просто констатирую факт, что жизнь моя летит по наклонной, а я уже давно смотрю на это и ни черта не предпринимаю.

Ставшая единственной подругой Адель Ночкина давно твердит, что я не ценю себя, что жалею своего мужа, хотя любви в нашей «семье» уже давно нет.

Да, её нет!

Но у кого любовь осталась спустя пятнадцать лет совместной жизни? При обоюдной незаинтересованности вы превращаетесь в соседей по коммуналке, пилите счета, скидываетесь на кредит, советуетесь, какую машину взять, и строите график готовки. Ну а после и вовсе пересекаетесь у дверей в ванной по утрам, выдавливая улыбку вежливости.

Но у всего этого есть одно, но очень жирное НО. Такой брак может склеить ребёнок. Крошечный комочек милоты и соплей способен и дыру в корме залатать, да, на время, но тем не менее.

А я пустая…

После четырёх выкидышей я перебрала всех врачей ближайших городов. Но даже самые прославленные гении репродуктологии разводили руками, напоминая, что они всего лишь врачи, а не боги.

На то, чтобы уговорить Гришу даже просто задуматься о возможности взять ребёнка из детского дома, ушли долгие пять лет. Он сдался, сразу предупредив меня, что отцовских чувств может и не вспыхнуть! А я была готова к такому, поэтому мирилась и с его истериками, и с обидами. Я просто шла к своей цели.

Но вот измена… Это последняя капля в чаше моего терпения.

Глаза пекло, вот только слёзы всё никак не накрывали. Наверное, это последствия двух бутылок шампанского и литра чая с пустырником? Но сейчас бы лучше поплакать.

Утром долго сидела в машине, наблюдая за тем, как в здание офиса стекаются коллеги. Знала каждого, помнила дни рождения, значимые даты, имена вторых половинок и их детей. И даже когда в служебную дверь проскользнул мой босс, я продолжала сидеть, не находя сил столкнуться с теми, кто когда-то был моим мужем и моей школьной подругой…

После переезда из Краснодара мы с Гришей вместе прошли собеседование в местное издательство «Азимут». Меня шеф взял своей помощницей, а мужу доверили небольшой отдел, специализирующейся по спортивной литературе. Наташка Зотова, моя закадычная школьная подружаня, уже здесь работала. Сразу после универа и устроилась в бухгалтерию, где и трудится по сей день.

Я, дура тупая, так радовалась, когда увидела её! Сама потащила в дом, сама впустила в семью. Так чего же я теперь обижаюсь? Не замечала… Боже! Я ничего не замечала! Эти её внезапные визиты по выходным, комплименты уюту моей квартиры, из которой даже выходить не хотелось ей. Сука… Да ей уже тогда трахаться хотелось! А я не видела. Верила и жалела дурёху одинокую.

А теперь? Теперь она жалеет меня? Или радуется? Злорадствует? Хотя ей совершенно некогда… Она строит планы по распилу квартиры.

– Таисия? – дверь кабинета директора распахнулась, и в приемную вышел Станислав Иванович. – Вызови Наталью, она отчёт ещё утром должна была мне занести.

– Не буду я её вызывать, – прошептала, и кулаки сами сжались от злости. – Вам надо, вот и зовите. Или секретаршу свою попросите.

– Это ещё почему?

– Не буду, и всё! – из горла вырвался рык, я будто в гиену превращалась, когда речь зашла о Зотовой. Сожрать бы эту суку… На куски порвать! Собственно, об этом я и мечтаю с самого утра. Проходила мимо дверей в бухгалтерию и держалась из последних сил, чтобы не ворваться в хранилище пыли, сплетен и скучных цифр, дабы взгреть эту суку принтером по хребтине.

– Таисия! – взревел мой босс и ногой топнул, придавая категоричности своему приказу. – Я что, тут шутки с тобой шучу? Меня центральный офис трясёт уже третий час!

– Я же сказала, что не буду звать Зотову, – выдала её фамилию и стала изображать тошноту. Отыгрывала не для шефа, а для себя родненькой. Лучше смеяться, чем подыхать в луже собственных слёз.