Меня вновь парализовало… Откинулась на Ночку. Только бы не рухнуть. Его колкие и явно отравленные слова пробивали меня, уносили во тьму воспоминаний и жалости к собственной бесхребетности.

Как же мне был знаком этот диалог… Слышала его уже не раз. А если и решалась уйти, то вскоре моя милая мамочка сама возвращала меня к мужу, говоря, что в семье случается всякое, но это не повод уходить от хорошего человека. А разве это хороший человек? Разве хороший человек будет уничтожать тебя словами, целясь в самое больное?

– Дядь, – внезапно выступила вперёд Верочка. – А у тебя большие проблемы по части секса, да? Наш препод по психотерапии говорит, что когда мужик мечтает не о гордой особи рядом с собой, а о пресмыкающейся, целующей его вонючие пятки, то тут проблема налицо. Ты давай, дяденька, – эта хрупкая девчонка вдруг схватила его за локоть и потащила в коридор, а супруг мой был настолько шокирован, что и не сопротивлялся. – Иди, очередь в поликлинику занимай, только в регистратуре сразу предупреди, что болеешь сильно. Пусть с нормальными людьми тебя не садят, вдруг долбоёбство заразное всё-таки…

Верка толкнула его, попутно вырвав связку ключей из ладони, и с шумом захлопнула дверь.

– Чао-какао! А если вздумаешь появиться тут ещё раз, мы и Раевского, и Мятежного на тебя спустим! Они от твоего корнишона только пупырку оставят, чтобы мочиться в точку, не разбрызгивая.

– Таисия! Таисия! Это что за фокусы? – орал Григорий с лестничной клетки, только не слышала я его. Тихо скулила, понимая, что весь год, что мы готовились стать приёмными родителями, он уже вынашивал план мести, наполненный ненавистью и желанием унизить меня, наказать.

За что?

А за то, что не способна я подарить ему своего ребенка. Вот только теперь ясно стало, что в сердце жестокого человека не будет места не то что приёмному, но и родному ребенку. Вся его вселенная замкнута только вокруг собственной персоны. Важной и единственно ценной. И для меня там никогда не было места, правда, поняла я это на четвертом десятке жизни, когда оказалась у пепелища упущенных лет.

И вдруг жить так захотелось!

С чистого листа начать, да так, чтобы спалить весь переплёт от насыщенности.

Глава 5

Сталь

– Что? И почему я об этом узнаю только сейчас? – рванул с кресла, да так резко, что дубовый стол заскрипел по гранитному полу. – Даша, мать твою! Ты же секретарь, у тебя не дуршлаг вместо головы!

– Марк Андреевич! – Дашка расплакалась и бросилась собирать с пола свалившуюся кипу документов, что минуту назад принесла на подпись. – Но я забыыыыла!

Хотелось орать, крушить и удавить кого-нибудь! Ярость и негодование лупили по венам, лишая возможности успокоиться. Сердце заходилось, чувствовал, как в голове пульсирует мозг от этой зубодробительной новости.

– Что конкретно тебе сказали?

– Мне…Мне… В при-при-при…

– Успокойся! – взвыл я и, забрав из её рук документы, всучил стакан с водой. – Пей и говори нормально!

– В приёмную позвонила женщина, представилась Маргаритой Семёновной Дашковой, сказала, что она ваша бабушка, – выдохнула секретарша и осела прямо на пол, пытаясь успокоиться. – Я хотела перевести звонок на вас напрямую, но та отказалась и попросила просто передать, что через две недели будет проездом в этом городе и намерена увидеть вас.

– Дальше?

– Всё, – всхлипнула Дашка, закрывая лицо руками. – Но я замоталась! Там же этот кипиш с Раевским и Ночкиной начался! Вы носились как угорелый, извергали пламя ада, да к вам полофиса боялось подойти. Я правда не специально.

– Даша, – я стиснул челюсть, мысленно соображая, когда эта женщина звонила. – А теперь вспомни число. Когда это было?

– Дней десять назад. Простите меня! Простите! – зарыдала Даша и бросилась вон из моего кабинета.

– Пиздец…

Все померкло. Планы, дела, рабочий график поехали в башке, потому что мозг отказывался работать, пребывая в инсульте ярости.

– Сталь? – в кабинет вошёл мой зам, Лаврентьев Кирилл. – А чего это наша Дашка там вещи складывает? Уволил, что ли?

– Лаврик, хоть ты мне тут душу не терзай, а? – я плюхнулся в кресло, пытаясь собраться.

Ну и что, что бабка едет. Я же не обязан с ней встречаться? Кто она такая? Просто старушка из знатного рода, не желающая знать, что её внук растет в детском доме. А сейчас, когда я уже не могу покрыть позором её род, фамилию, то она высралась из тумана и желает увидеться! Больная маразматичка с голубенькой кровью. Точно!

Это её не первая попытка прижать меня, в первый раз я столкнулся с ней в Москве, где практику проходил в крупнейшем издательстве. Оброс связями, выгодными знакомствами, именно это и помогло мне раздобыть информацию о том, кто я есть на самом деле. Приплод? Нагулянный сын алкашки? Но оказалось, что я просто жертва, отданная на откуп очищения знатного рода от позора.

Моя мама умерла при родах, информации об отце не было, но зато выяснилось, что я имею непосредственное отношение к роду Дашковых. И даже бабушка моя жива, бодра и вполне активна. Рауты, светские мероприятия, благотворительные фонды – классика для тщеславия старушки, бросившей и дочь, и внука.

А теперь она снова здесь? Снова требует внимания?

Никакой я не Дашков. Я – Сталь Марк Андреевич. Выпускник детского дома, где прошла вся моя жизнь.

– Лаврик, а ты чего припёрся? Ты должен был обивать пороги мэрии, добиваясь аккредитации! – я закурил, допил остывший кофе и посмотрел на зама. – Ну?

– Они отказали.

– Почему?

– А на этот вопрос они мне не ответили. Может, ты сам с ними поговоришь, а? Марк, ну мной вместо мячика в пинг-понг играют там, да по кабинетам гоняют, как шестёрку! А тебя они уважают…

– Слушай, а нахера мне такой зам? Вот объясни! Зачем? Так я и зарплату твою получать могу!

– Понял… – Лаврик встал, поправил галстук, стыдливо опуская глаза. – Сталь, но нам нужен этот проект!

– И на что ты готов пойти ради этого? – усмехнулся я, чувствуя, как мой пульс стихает. – Вот иди и подумай над этим. Если завтра ты не принесёшь мне толковый проект, то понижу до верстальщика. Ясно?

– Жестоко и не очень справедливо, Марк Андреевич, – Лаврик кивнул, стиснув зубы и развернулся. Мне нравилось, когда мои сотрудники испытывают профессиональную злость, ведь только так можно достичь успеха.

Вспоминаю свою юность, и зубы скрипят по инерции. Я рвался вперед, не зная преград. Шёл по головам, лишь бы выкарабкаться, лишь бы не быть простым выпускником детского дома, вновь не оправдавшим ожидания социума. Жрал сухари, чтобы хватило денег на хороший костюм. Пыль пускал, байки придумывал, лишь бы никто и никогда не смотрел на меня с жалостью лживой. Никому не жалко детдомовцев, это-то я уже прекрасно знаю.

Работал как бешеный, спускал все бабки на развитие, обучение и крутое шмотьё, чтобы, войдя в офис издательства, где смог сделать неплохую карьеру всего за пять лет, поймать завистливые взгляды. Вот чего не было у детдомовцев никогда – зависти… Мы все были одинаково несчастны, одинаково злы и опустошены. Зато тогда… В голодной, но щедрой на эмоции Москве я смог задрать свою самооценку до пика.

– Дашке там скажи, чтобы вещи разбирала! – крикнул я вслед Лаврику, но тот только кивнул, не решаясь сталкиваться взглядами. – Сборище истеричек со мной во главе.

Ладно, надо работать, а то в жопе мира окажемся с этими сердечными драмами.

– Чёрт, – посмотрел на часы, прикидывая время на дорогу до мэрии. Лаврик Лавриком, а вот возможность эту упускать никак нельзя. Достал телефон и набрал свою преданную любовницу, а по совместительству – главу приёмной.

– Птичка, здравствуй, – рассмеялся в трубку, зная, как её это заводит. – Ну что ты там Лаврика гоняешь? Зачем измываешься над мужиком? Мы же оба знаем, что проект я получу, даже если ты этого сильно не хочешь.

– А почему ты сам не приехал, Марку́ш? – заворковала Любушка, быстро цокая каблучками, чтобы уединиться для разговора. – Почему мне нужно нервы сворачивать твоему заму, чтобы ты обратил на меня внимание?

– Ты становишься навязчивой и максимально неудобной для моего бизнеса, – жестокость, произнесённая елейным голосом, довольно быстро достигла цели, потому что в динамике послышалось шипение.

– Приезжай сам, Сталь, иначе я твою газету в конец списка отправлю!

– Но ты же знаешь, что в этом городе не просто ВСЕ газеты и журналы принадлежат мне, – усмехнулся и стал собираться. Бунт на корабле мне не нужен, либо она пашет на моих условиях, либо я найду новую, более сговорчивую «птичку». – А также интернет-издания, паблики, группы в соцсетях. Я создаю новости в нашем регионе, я контролирую умы масс. И знаешь, Любушка, это такая удобная площадка для чернухи. От тебя требовалось лишь одно – чтобы определенная газета получила доступ к материалам, но ты почему-то противишься безысходности. Глупо… Очень глупо…

– Что? Против Каратицкого попрёшь? – она шёпотом произнесла имя, от которого у всей администрации поджилки тряслись.

– Что ты, Любушка! Мне достаточно пострелять по воробьям, окружающим нашего бессменного мэра.

– Ты приедешь? – заскулила Агеева, понимая, что в этой игре ей никак не переиграть мэтра интриг и подпольных заговоров.

– Скоро буду.

Надел пиджак, собрал вещи и, прихватив лэптоп, вышел из кабинета, устанавливая его на сигнализацию, уж очень много компромата хранится в его стенах, чтобы доверять кому-либо.

– Ну что, Дашуль? Как дела? – уперся руками в столешницу и навис над до сих пор шмыгающей брюнеткой с загадочно раскосыми глазами, как у восточной принцессы. – Когда ты мне помощницу уже найдешь?

– Вы их пачками увольняете, я тут при чём? Их же производить не успевают, Марк Андреевич!

– А ты найди. Лаврик хорош в административке, но вот переговоры вести совершенно не умеет. А мне дама нужна, такая, чтоб под кожу одним взглядом въедалась. Гадкая, противная, любопытная, острая на язык!

– Гадкой только нам в офисе не хватало! – вскинула руки секретарша и развернулась к стопке анкет. – Что, правда, саму противную выбрать?

– Выбери, Дашуль. Кстати, там Мятежный протеже свою пихал, она присылала резюме? – я наглым образом стырил с её тарелки мармелад и застонал, потому что тыщу лет не ел этой гадости в сахарной обсыпке. С детского дома и не ел.

– Нет, но она приходила на собеседование сегодня. Кирилл с ней разговаривал, пока вы на совещании были, – Даша и вправду стала рыться в анкетах, забавно щурилась, рассматривая фотографии претенденток, очевидно, гадость искала. Дурёха…

– До завтра! – я подцепил ещё пару мармеладок и толкнул дверь напротив. – Лаврик, а ты че мне про протеже Мятежного ничего не рассказал? Там же, как в сказке про репку, сначала наш великий и ужасный Слава Мятежный, за ним Вера Вьюник, потом чета Раевских. На плаху меня решил загнать, чтобы бизнес отнять, поганец ты этакий. Кишка тонка, Лаврик. Ну?

– А зачем вам помощник? – вспыхнул Лаврик и вскочил из-за стола, забыв захлопнуть ноутбук, где из-за несвернутого документа торчал пасьянс. – Я все сам могу. Вы же мне время дали до завтра!

– Одно другому не мешает, Кирилл. Ну, так что с дамой? Сколько ей?

– За тридцать, – Лаврик взял со стола папку и стал сыпать фактами. – Работала в трёх издательствах, опыт есть, последнее место работы, кстати, знаете какое?

– Ну, удиви начальника?

– «Азимут», – хмыкнул Кирилл и сел на край стола.

– Берём, – застонал я от удовольствия, готовясь танцевать от щедрости фортуны. Это что за подарок судьбы мне такой на голову шлёпнулся? Я уже год разрабатываю схему, как подогнуть «Азимут» под себя. – Звони, и пусть завтра же выходит на работу. Чао!

– Самодур… – послушался шёпот за спиной.

– Ты без премии, Лаврик! Без премии! – хохотал я, скрываясь от ошалелого взгляда зама за створками лифта.

Глава 6

– Ненавижу!!!! – рычал я, понимая, что оказался в плотном кольце пробки.