После развода. Заберу тебя себе (страница 8)
Точно трус, а значит, будет действовать через жену. Следовательно, единственный способ оградить женщину от физической расправы – оставить след случившегося в этом государственном учреждении.
Нам нужны свидетели, иначе все быльём порастет. Даже если ему не поверят, то сделают вид, а крайней окажется непокорная врунишка-жена.
И ему поверят, общество слишком боится домашнего насилия, чтобы признать его наличие, ведь тогда придется заглянуть в собственную семью. Поэтому и не верят жертвам. И Валерии не поверят…
И именно эта мысль подталкивала меня к действию. В отделении были тишина и спокойствие. Первым прошел к стойке с дежурным и выдохнул с облегчением. За столом сидел сонный молоденький сержантик, а значит, должно получиться.
– Здравия желаю, – я подтянул Леру к себе. – Дама хочет написать на меня заявление.
– На вас? – хором удивились и полицейский, и Лера. У последней так и вовсе глаз задёргался от неожиданного поворота событий.
– Ну да… Давайте бланк, а то я в тюрьму хочу сильно. Избил, попытался изнасиловать, а потом и угрожал расправой, – посмотрел на часы, понимая, что времени очень мало. Насколько я помню, все наше доблестное отделение уходит на обед в полном составе, оставляя лишь дежурного и коробку с сухой лапшой.
– Вы только не переживайте. Я всё осознал, готов покаяться, сейчас мы вам письменно все запротоколируем. Помутнение случилось, голову перемкнуло, но ведь это может повториться? Может, я опасный для общества?
– Но старших нет… – прошептал сержант, опускаясь на стул. – Я сейчас позвоню!
– Не надо… Тебе же первому прилетит, что потревожил начальство? – я дождался, пока парень кивнет, и продолжил: – Давай так, мы пишем заявление в свободной форме, оставляем контактные данные, ты его регистрируешь в журнале, а когда твои боссы придут, то свяжутся с пострадавшей. Договорились?
– Ну, я даже не знаю… – он испуганно хлопал глазами, словно нарочно растягивая время. Парень был шокирован, но страх позвонить начальству сильно побеждал. Он, сам того не осознавая, участвовал в какой-то несусветной глупости.
– Давай, Лера, – я выхватил со стойки лист бумаги, вложил в её пальцы ручку. И начал диктовать…
Лера послушно писала, не отвлекалась, не спорила, а когда дело дошло до имени и фамилии, сама вписала все данные мужа, включая его паспортные данные, которые почему-то помнила наизусть. Быстро сориентировалась, лишь ногой меня под стойкой подтолкнула, то ли благодаря, то ли виня за клоунаду.
– Давай, регистрируй, – я зарычал, наблюдая, как пацан пишет в журнале фамилию Валерии, и только после этого достал телефон, снимая на видео и журнал, и само заявление. – Спасибо, сержант Солдатов, за проявленное небезразличие. Это я так… снимаю для домашнего архива, чтобы не потерялось ничего. Когда еще удастся побывать у вас в отделении?
– Вы, что ли, Малышев? – прошептал сержант, бегло прочитывая заявление.
– Почти…
Никакой юридической силы эта бумажка не имела, но вот нервов Малышев потратит уйму, чтобы замять этот конфуз. Пусть попрыгает, урод.
– Спасибо! – я снова взял Леру за руку и потянул к выходу, и когда мы уже сели в машину, заметили, как на парковку въезжает служебный «бобик».
Лера раскачивалась в кресле, впивалась пальцами в волосы, что-то шептала, но не сопротивлялась и не задавала вопросов. А я ехал по знакомому пути, отчего-то упорно не желая бросать эту женщину в беде.
– Ты же понимаешь, что это все филькина грамота? – Лера растирала запястья, на которых стали проявляться синяки, и меня током прошибло… Сначала от ярости к этому упырю, а потом от нескромной гениальности пришедшей мысли. – Для него это же пустяк, Никита. Уже завтра от моего заявления ничего не останется, а сержант приобретет купленную амнезию.
– Да, но мы сейчас усилим эффект разорвавшейся бомбы. Твой Малышев больше не подойдёт к тебе, – я уже плохо фильтровал «ты» или «вы», после произошедшего эта грань словно подтерлась.
– Как?
– Побои снимем, – дернул плечами и во второй раз резко развернулся, устремляясь в сторону больницы, с которой у моего клуба был договор.
Не знаю, что за дьявол мною двигал, но потребность укрыть её казалась нестерпимой, как жажда воздуха…
Глава 11
Лютин сработал оперативно, потому как уже через пятнадцать минут телефон Леры стал разрываться от его звонков. Она сбрасывала, кусала губы, лишь изредка бросая в мою сторону неясные взгляды. Она то ли восхищалась моим поступком, то ли убеждалась, что я конченый отморозок, в извилинах которого застряла шайба.
Травматолог быстро и сухо зафиксировал кровоподтеки, сохранил фото и выписал рецепт на какую-то чудо-мазь. В базу, конечно, без направления из полиции никто ничего вносить не стал, но зато справку дали с подробным описанием травм.
Лера смело вынесла вопросительные взгляды, плохо прикрытое любопытство. Стойкий оловянный солдатик со стальными нервами, а не женщина. И ведь не расплакалась, не стала отговаривать, не билась в истерике от страха. Наверное, так поступает женщина, разочаровавшаяся в своем мужчине…
– Идём, товарищ мэр, я знаю отличный способ снять напряжение, – припарковался у служебного входа ледового дворца, а после взял из её рук телефон и вырубил, чтобы не нервировал ни её, ни меня.
– Да? А можно я не буду спрашивать какой? А то наше общение на флирт начинает быть похожим, – Лера улыбнулась, правда, как-то вымученно и обреченно, но из машины вышла.
– Валерия, мне очень жаль, но у меня сломаны датчики по части флирта. Максимум могу принять вас за психическую, – это вырвалось само собой, что шокировало не только девушку, но и меня самого. Какого черта я с ней откровенничаю?
– Вот и отлично, а то я сейчас совершенно не готова фильтровать слова, лишь бы вы не подумали, что я клюнула на вашу «нормальную мужиковатость».
– А вы, значит, клюнули? – не выдержал и рассмеялся, рассматривая её растерянное выражение лица. Лера поджала губы и прошла мимо, словно знала дорогу и без меня. – Это шутка, товарищ мэр. И прошу скидку, потому как у спортсменов чувство юмора столь же специфическое, как и у ментов.
– Прощены… Ну? Куда идти?
– А мы уже пришли, – толкнул дверь тренажерки, где у дальней стены висели боксерские груши. – В экстренных случаях можно и в платье, но в следующий раз приходите в чем-то более подходящем.
– Вы опять шутите? – Лера застыла, осматривая покачивающийся снаряд.
– Мы уже выяснили, что этого я делать не умею, – сдёрнул с крючка самые маленькие перчатки, взял бинт и усадил Валерию на скамейку. – Итак, краткий ликбез по технике безопасности…
Пришлось рассказать азы, показать правильный хват, траекторию удара, а также позицию ног. Забинтовал руки, затянул перчатки и подтолкнул к матам.
– Кого представлять, я думаю, говорить не стоит?
– Нет! – заорала Лера и начала уничтожать грушу, поднимая в воздух пыль.
Она рычала, колотила, довольно ловко переступая босыми ногами по кожаному спортивному мату. Думал, что ей хватит и пяти минут, но девушка не останавливалась…
Её удары становились все точнее, яростнее, в глазах больше не сверкали слёзы, ушла и бледность, уступая место испарине и яркому румянцу щёк.
В кармане жужжал телефон, а я всё почему-то не мог перестать наблюдать за ней. Тонкая, с первого взгляда хрупкая, но такая… настоящая. Вот её рвёт изнутри от страха, боли и обиды, а она не стесняется, не натягивает пластмассовую маску безразличия. И лицо у неё такое светлое, открытое, честное. Аккуратный носик, чуть бледноватые искусанные губы, темная тень размазавшейся туши и бездонные голубые глаза.
Лера рухнула на стопку матов только через пятнадцать минут. Ноги подкосились, задрожали, выдавая напряжение и усталость. Она хрипела, жадно вдыхала воздух, прижимала руки к груди, словно пыталась «заземлиться» эмоционально, поверить, что здесь, что в безопасности.
– Мы дружили с самого детства. Малышев вечно таскался за мной, приглашал на дни рождения, провожал до дома, носил мой портфель. И чем дальше, тем больше пугал меня своей одержимой настойчивостью. А потом папу отправили по работе в город, и мне пришлось сменить школу. Но ненадолго, вернулась я только к десятому классу, тогда Малышев осмелел и предложил встречаться. Это было так странно… Ему могла принадлежать любая! Вся школа пускала слюни по этому красавчику. Мы каждый праздник тусовались на его даче, ели бутерброды с диковинной колбасой, ложкой ковырялись в красной икре. А он выбрал обычную заучку, мышь серую, старосту… И каково же было его удивление, когда он получил отказ, наверное, первый в своей жизни. К тому моменту я уже была влюблена по уши… Андрей был намного старше, мы никому не рассказывали, потому что в нашем городе никогда бы не приняли такой разницы в возрасте, а особенно мы прятались от моего отца. Мы были знакомы с детства, но потом он уехал поступать. А вновь встретились мы в городской библиотеке. Так все и закрутилось. Любовь была такая, что в ушах звенело! Я думала, что счастье продлится вечность. Но вместо счастья пришлось ощутить вкус горя… Мне было семнадцать, когда я узнала, что Андрей разбился на трассе по пути домой. Мне было семнадцать, когда я узнала, что беременна от человека, которого больше никогда не увижу…
Последние слова она прошептала и зажмурилась. Ей было больно так, что никаких сил не было скрывать эту её боль. Она вырывалась в глухих всхлипах, в глубоких морщинках на переносице и дрожащем подбородке.
Сколько же внутри у этой женщины горя?
Глава 12
Лера говорила и говорила, не смотрела на меня, просто тяжело дышала, пытаясь как можно скорее вытолкнуть то, что так мешало ей сейчас. А я почему-то не сопротивлялся. Затаился, не издавая ни звука. И лишь странное царапающее чувство злости не давало покоя…
В этот момент вдруг ощутил горький вкус ненависти к тем мужчинам, что сделали ей больно. И этой боли было так много в её потухшем взгляде, что горло подпекало… Чувствовала она, а пекло у меня.
– Малышев стал сначала другом, потом опорой, а через три года я уже и жизни не представляла без него. Он был единственный, кто не косился, не шушукался. Принял мою раннюю беременность без лишних вопросов. Думала, у него все остыло, но нет… Виктор каждый год предлагал выйти за него, но меня что-то останавливало. Стоп-кран срывался, и мне хотелось бежать далеко-далеко… И лишь когда сын пошел в школу, я дала согласие. Виктор обещал, что станет отцом, идеальным мужем, бронёй для нас. Но тут выяснилось, что его семья готова была меня терпеть как глупую подружку, умудрившуюся залететь ещё в школе, но не как невестку губернатора. Но Малышев и тут проявил жесткость и решительность. Мы расписались тайно, наплевав на все запреты. Я думала, что это и есть мой мужчина…