В кофейню заходит женщина, и мы возвращаемся к работе. Коля дежурно улыбается, я достаю «рожок», вытряхиваю из него кофе в мусорку и протираю тряпкой.

– Флэт, – командует мне дядя коротко, а потом делает шаг ближе и быстро проговаривает, понизив голос: – Подумаю про свиданки, но сначала я должен на нее посмотреть.

Я только усмехаюсь и врубаю кофемолку.

Может быть, и стоит задержаться в этих «отношениях» на месяц. Даня точно ему понравится. Затрет Коле про свои книжки, обронит пару витиеватых фраз, посмотрит высокомерно-ангельским взглядом. Конечно, он посчитает, что она сможет меня перевоспитать. И, может, отвалит.

Господи, как же хочется, чтобы меня просто оставили в покое.

-. . / . -.. .. -. … – .– . -. -. –

Сегодня святой Николай дорабатывать смену меня не заставляет и, забыв про мытье полов, отпускает пораньше, чтобы я сделал уроки. Как будто мне не на что больше потратить свободное время.

Честно говоря, еще месяца три назад я бы радостно свалил к пацанам из социально-реабилитационного центра, но надо признать, что некоторые приемы дяди все-таки увенчались успехом. Потому что я устал, как собака, и просто хочу спать.

Поэтому действительно иду домой. А проходя по темному участку улицы, вспоминаю, как первый раз встретил тут Даню. Интересно, она уже составила список правил, согласно которому я не должен трогать ничего на ее теле, кроме ладони? Мне вдруг хочется написать ей.

Но я эту мысль отодвигаю. Почему-то кажется, что Чернышевская снова будет кусаться, а вечерами у меня повышенное чувство уязвимости. Если я трезвый, меня легко обидеть. Если пьяный – еще проще.

Так что я добираюсь до дома, принимаю душ и, не разогревая, ем рагу, которое приготовила девушка Коли. Вот кто прикольный, так это Даша. Мне даже кажется иногда, что мы могли бы подружиться. Если б я не был на миллион процентов уверен в том, что все, что она услышит от меня, обязательно сольет святому Николаю.

Иду в комнату, которая с недавних пор считается моей. Дядя поселил меня в отдельной спальне, а сам переехал в проходную комнату. Благородно? Ну разумеется. Бесит ли это меня? Просто до одури.

Я падаю на кровать и накрываюсь пододеяльником. Вообще-то Коля купил мне новое одеяло, пухлое и шуршащее, но у меня какой-то странный организм, мне вечно жарко. Ночью все равно скидываю с себя все, но засыпать мне нравится, когда что-то накрывает тело, так кажется… безопаснее.

Закрыв глаза, снова думаю про Даню. Спит? Вряд ли, еще слишком рано. Это я сегодня почему-то двигаюсь на минимальном заряде батареи.

Потом беру телефон и все-таки пишу ей сообщение. Она не проигнорирует, почти уверен. Потому что я ей пока нужен. Торгово-рыночные отношения гораздо понятнее обычных личных.

Руслан: Что читаешь, птичка?

Даня: Ты реально экстрасенс?

Руслан: Чернокнижник.

Руслан: Так что?

Даня: Зачем тебе знать, что я читаю?

Руслан: Интересно.

Даня: Любовный роман про хоккеиста.

Руслан: У тебя фетиш на хоккеистов?

Даня: У меня фетиш на хороший текст.

Руслан: Понял.

Откладываю телефон и снова прикрываю веки. Чернышевская ответила и даже почти не кусалась, но чувствую я себя все равно погано. Не надо быть охренеть каким начитанным, чтобы догнать, что она меня отшивает.

Когда растешь в семье, где вынужден быстро понимать – в каком настроении родители, сколько выпили, уснут ли, сидя за столом, или позовут друзей и будут гудеть до утра, то как-то учишься читать людей. Даже через строчки, даже через расстояние, даже по минимальным признакам. Это гарант выживания.

Но иногда случается ошибаться. Поэтому я уже успеваю провалиться в сон, когда телефон коротко вибрирует. Сощурив один глаз, я смотрю на экран и позволяю уголку губ скользнуть наверх.

Даня: А ты что делаешь, Рус?

Глава 5

Руслан

– Сегодня после уроков сразу в центр, – говорит Коля за завтраком.

Точнее, это я давлюсь бутербродом с сыром, а дядя пьет кофе из огромной кружки. Ест он обычно, когда приходит на работу.

Отвечаю с набитым ртом:

– Девушку провожу до дома и поеду.

– Точно. Дания?

– Хорошая память, Коль.

В открытую я не грублю, но тон насмешливый, и дядя, шумно вздохнув, качает головой. Всего на секунду, но мне становится стыдно. Коля много для меня сделал и продолжает делать. Но я так зол, что иногда мне просто физически плохо рядом с ним.

Хотя это я ему позвонил, когда нашел маму. Сначала, конечно, набрал 112. А потом сразу дяде. Мы почти не общались, но он оказался единственным, о ком я подумал в тот момент. Вообще мне казалось, что я просто расскажу ему о том, что случилось, ведь других родственников у них с мамой не осталось. Но святой Николай прыгнул в машину и через несколько часов уже пришел к соседке, чтобы забрать меня. Помню, как сидел на чужой кухне и пил, наверное, сотую кружку чая. Тетя Наташа все время ставила чайник, а я не отказывался. Наверное, она просто не знала, как еще меня поддержать. А потом появился Коля. В маленькой прихожей он казался еще больше, чем есть на самом деле.

Дядя все решил, быстро организовал и оплатил похороны, оформил опеку. Плохо помню тот период, и уж тем более не понимаю, почему дядя меня забрал и так рьяно взялся за мое воспитание. Я об этом не просил.

– Проводишь и дуй в центр. Мне сообщение, как обычно.

– Маячок на меня повесь, – буркаю, заталкивая в рот остаток бутера.

– А ты думаешь, почему я купил тебе новый телефон?

Недоверчиво смотрю на дядю, потом на свой смартфон, и только тогда слышу, как он смеется. Блин, почти подловил.

– Даже не знаю, радоваться тому, что ты в кои-то веки поверил в мои слова, – говорит он, – или расстраиваться из-за того, что ты посчитал возможным, что я слежу за тобой.

Пожимаю плечами:

– Вышли в ноль, получается.

– Да. С девушкой познакомишь?

– А ты будешь отпускать? У меня свободных вечеров – один на неделе, это слишком мало.

– Сначала мне надо ее увидеть, – отрезает Коля.

Закатываю глаза и принимаюсь за второй бутерброд. Видимо, реально придется их познакомить.

Говорю:

– Конечно. Она тебе понравится.

– Тебе откуда знать? Сам ее один день знаешь. Или…

– Ага, – киваю, – мы познакомились чуть раньше.

– Серьезно? А как? – спрашивает дядя так, словно ему и правда интересно.

– Да там… странно вышло. Защитил от хулиганов. – Я кладу бутер на стол и карикатурно демонстрирую бицепсы.

Коля смеется:

– Круто. Не ожидал.

– Что я могу за кого-то вступиться?

– Да нет. Это как раз логично. – Он отпивает кофе и улыбается. – Даже у хулиганов есть градация. Я знаю, что ты из светлых. Не ожидал, что кто-то может тебе серьезно понравиться.

Я молчу, чуть нахмурившись. Если ему надо, пусть так и думает, мне это только на руку. Чернышевская подвернулась неожиданно, но, кажется, не только я могу ей помочь.

Встаю и ставлю в раковину грязную посуду, потому что для дяди это охренеть как важно. Говорю:

– Познакомлю.

– Супер, тогда жду. Мое расписание ты знаешь.

Киваю и ухожу. В комнате переодеваюсь в джинсы, футболку и зип-худи. Вещи все новые, их мне купил Коля, как будто старые были так сильно испорчены моей прошлой жизнью, что даже трусы пришлось приобретать другие. А может, это я с собой ничего не взял, говорю же, не помню ни хрена.

.-. . .– .-.. -..– -. -.– . / .–. .-. .. –.. .-. .– -.– ..

Я собираю рюкзак и иду в школу, но по пути сворачиваю во двор, потому что мы вчера договорились с Даней встретиться на детской площадке.

Присаживаюсь на качели и достаю из кармана пачку сигарет. Курить мне никогда не нравилось, если честно. Пробовал, баловался, но конкретно с этой вредной привычкой у нас как-то не сложилось. Я их купил уже тут, потому что в один момент вдруг захотелось приходить к Коле, воняя всем подряд – табаком, алкоголем, безысходностью.

Маленькая ладошка легко касается моего плеча, и, обернувшись, я выдаю нарочито нахально:

– Привет, птичка.

– Привет, Рус. Как дела?

Вопрос почему-то ставит меня в тупик. Я широко улыбаюсь, а сам думаю – а как у меня дела? Кажется, последние лет семнадцать не очень.

– Лучше всех, – отвечаю уверенно. – А у тебя?

– Видимо, чуть хуже, чем у тебя. Идем?

Встаю с качелей и протягиваю Чернышевской руку. Она замирает, глядя на мою ладонь, как будто размышляет о чем-то. Да, девочка, думай дольше. Я же недостаточно хорошо понял, что для тебя лимита подзаборная.

А потом Даня вдруг быстрым, но каким-то нежным жестом обхватывает кончики моих пальцев.

Смотрю на нее, почему-то растерявшись от этой мягкости.

– У тебя кожа очень горячая, ты знал? – спрашивает птичка с улыбкой.

Пару секунд изучаю ее открытое выражение лица. Странная девочка. Наверное, слишком сложная все же для меня. В некоторых реакциях очевидная, но иногда как выдаст что-то, чего я совсем не жду…

– Поэтому так долго думала? Боишься обжечься?

Чернышевская хмыкает и вздергивает подбородок:

– Хочешь, чтоб боялась?

– Не, – мотаю головой.

Перехватываю ее руку поудобнее и веду за собой. Конечно, она мне нравится. Славная фарфоровая куколка. Нос вздернутый, локоны светлые, вся какая-то… чистенькая. Не в пример мне.

Подавив волну раздражения, оборачиваюсь к Дане:

– Познакомишься с моим дядей?

– Чего?

– Ну ты же слышала.

– Зачем? – Она ускоряет шаг и заглядывает мне в лицо.

– Я помогаю тебе, а ты – мне. Сделай так, чтобы Коля решил, что у меня самая замечательная девушка, и тогда будем встречаться месяц. Как ты хотела.

– Это что еще за новые вводные?

Мы идем дворами, а потом сворачиваем на бульвар, который ведет к школе. Тут гораздо больше людей и непрерывный поток детей и подростков, которых в лицо я пока не знаю. Но, глянув на Данию, замечаю, что она навешивает на лицо улыбку и двигается ближе ко мне. Актерское мастерство – пять, Чернышевская.

– Договор мы не подписывали, – говорю ей тихо, – могу новые правила на ходу выдумывать.

– Ну ты и засранец.

– Благодарю за лестный отзыв, – произношу деланно-вежливым тоном.

А встретив удивленный взгляд Дани, цокаю языком:

– Да не совсем же я тупой! Ты каждому нормальному слову от меня будешь удивляться?

– Извини. Да, конечно, я познакомлюсь с твоим дядей. Потому что… – Она делает паузу, а потом вскидывает на меня хитрый взгляд. – Это значит, что не только я тебе обязана, но и ты мне.

– Добро, – заключаю, громко шмыгнув носом.

Она морщится и качает головой, отворачиваясь, а я освобождаю ладонь Чернышевской, чтобы закинуть руку ей на плечо и притянуть ближе к себе. Смачно целую в макушку и говорю тихо:

– Следи за своими реакциями, птичка. Твое пренебрежение слишком читается.

А потом отпускаю ее и сую руки в карманы худи. Мне на хрен это мероприятие не сдалось, если придется хавать все ее придирки и высокомерие.

– Рус, – выдает растерянно, трогая за предплечье, – я не специально. Больше не буду.

– Я это уже слышал.

Честно говоря, просто пользуюсь тем, что нас все видят, и Даня не может мне нормально ответить. Иногда грязная манипуляция – даже лучше самого четкого болевого.

– Капралов, блин, ну что ты обижаешься на ерунду?

– Я? Что за бред, – фыркаю насмешливо.

Хотя на самом деле обидеть меня примерно так же просто, как трехлетку, если отобрать у него машинку или сказать, что зубная фея решила не прилетать за его молочными сокровищами.

Юркой ладонью Чернышевская ныряет мне под локоть и все-таки цепляется за руку, потом придвигается совсем уж близко, склоняя голову мне на плечо. Она теплая и пахнет вкусно. Наверное, как и все девочки.

Говорит мягко, словно заговаривает: