– Руслан, никакого пренебрежения, честно. Просто… ну, ты иногда разговариваешь так… непривычно для меня. Ты ведь не отсюда?

Окутанный ее ласковым тоном, я неохотно произношу:

– Я из города, где футболку с надписью «Paris» носят люди, которые этот Париж даже по телеку не видели.

Чернышевская ведет головой по моему плечу, чтобы снова наградить удивленным взглядом. Я что, внешне совсем упырь, раз она так поражается каждой связной мысли из моего рта?

Вздыхаю, но все равно снова беру девчонку за руку.

Бабушка научила меня читать, но умерла, когда я еще в школу не пошел. Через месяц дед отправился за ней следом, и я снова переехал к маме. Тут все мои книжки и кончились.

Как бы я сам себя охарактеризовал? Не знаю. Иногда кажусь себе безнадежным, но не люблю, когда так думают окружающие. Особенно если это симпатичные начитанные девочки.

Мы подходим к школе, поднимаемся на крыльцо, я распахиваю дверь перед Чернышевской, и уже в холле она мне говорит:

– Если хочешь, ты можешь тоже придумать какие-то правила для меня.

– Тоже?

– Да, – она смущается, – я… эм… кое-что набросала. Всего пару пунктов.

Я усмехаюсь, глядя на птичку сверху вниз. Набросала она, надо же.

– Ну? И что там?

– Давай позже? – говорит Даня, исподтишка бросая взгляд на наших одноклассников.

Тут двое, которые трепали ее тогда на улице, и с ними еще один олень. Артур, Игорь и Илья. Последний, кажется, просто вознесется сейчас на силе собственного бешенства. Стоит, дыру во мне взглядом прожигает.

– Нет уж, давай сейчас. Весь день впереди. Вдруг я сделаю что-то… – приподнимаю брови, – из списка.

Даня придвигается ближе, снова обдавая теплом своего тела, и, задрав голову, тихо перечисляет:

– Не целовать. Не приставать. Не унижать.

И если первые два пункта вызывают у меня смех, то на последнем я буксую. Внутри как будто короткий импульс проходит, сжимая все внутренности. Становится как-то больно за нее.

– Насчет последнего не волнуйся. Нет в привычках.

Даня сначала серьезно кивает, а потом спохватывается:

– А остальные?

Я хмыкаю. Поверх ее головы смотрю на парней, вопросительно дергая подбородком. Че, пацанва, за взгляды? Просмотр скоро станет платным.

Потом наклоняюсь к уху Чернышевской, которая значительно ниже меня, и шепчу:

– А остальные обещать не могу.

И быстро прижимаюсь к ее губам.

Я собирался просто чмокнуть, но Даня не сопротивляется, и я задерживаюсь чуть дольше. Выходит неожиданно приятно. Я даже улавливаю едва заметное движение навстречу от нее, но не совсем уверен, чем оно продиктовано.

Отстранившись, смотрю на птичку тяжело. Она на меня – ошеломленно.

Говорю:

– Хейтеры твои палят.

– Это для них? – уточняет едва слышно.

Я ничего не отвечаю. Это не для них, и даже не для нее. Просто мне так захотелось, но озвучивать это я не собираюсь. Культурная девочка взвоет и убежит, если такое услышит.

Снова беру ее за руку и спрашиваю:

– Куда нам?

– Снова не смотрел расписание?

– Не.

– Геометрия. Нам на четвертый.

Иду к лестнице, слишком уж сосредоточенно глядя себе под ноги. Честно говоря, не понимаю, как оказался в этой точке. Мне оно вообще надо? Вот этот цирк с конями? Месяц за ручки держаться будем, дай бог чмокаться напоказ, и все? С другой стороны, в центре ведь про мою «девушку» не знают, а значит, я могу делать, что захочу.

Мысль эта ободряет, и я, наконец, отвлекаюсь от изучения школьной плитки.

Дядя познакомится с Чернышевской и ослабит контроль, а я смогу отдохнуть. Да и держать ее за руку довольно приятно. Кажется, я в любом случае в плюсе.

Глава 6

Дания

Я прочитала много… очень много любовных романов. Так что теоретическая база у меня богатая, но вот практики – просто по нулям. Я все время стараюсь переложить то, что знаю, на реальную жизнь, но картинка все равно сбоит. Как будто я пытаюсь срисовать что-то на свет, но постоянно неаккуратно смещаю листы. И выходит иллюстрация от нейросети. Вроде на людей похоже, и даже красиво выглядит, но то пальцев шесть, то глаз поплыл.

Боже… Запутавшись в собственных размышлениях, я спотыкаюсь о ступеньку. Руслан, дернув мою руку наверх, удерживает меня от падения.

Я смущенно улыбаюсь и бормочу:

– Спасибо.

– Должна будешь, – хмыкает он.

Сиплый грубый голос снова вызывает отторжение. То ли сам по себе, то ли дело в словах, которые он произносит.

Не знаю, Капралов сильно меня путает. Сначала впрягается в драку ради незнакомой девчонки, потом защищает, как умеет. Потом тут же щиплет за ягодицу и бесконечно сыплет пошлостями и грубостями. Хотелось бы сложить о нем какое-то мнение, но этот парень не дается. Все время меняет окраску. Как картинка, которая варьируется в зависимости от угла, под которым на нее смотришь.

Чтобы скрыть смятение, фыркаю и отворачиваюсь. Запоздало думаю о том, что Рус снова может расценить это как пренебрежение. Не уверена, насколько это правда.

Украдкой бросаю на него внимательный взгляд. Короткая стрижка, аскетичный спортивный лук. Нет, все-таки гопник и хулиган. И дело даже не в одежде. Просто есть в нем что-то… животно-маскулинное, но приправленное неблагополучностью.

Рус поворачивает голову и ловит меня в зрительный капкан. Черные глаза смотрят требовательно и пронзительно откровенно. Отвернуться я не смею, хоть мне и очень хочется. Мне стыдно, но я не хочу, чтобы он прочитал все, о чем я думала.

Спасает только очередная ступенька, о которую я запинаюсь.

– Аккуратней, птичка, – усмехается Капралов, впрочем, совсем не весело.

Когда мы заходим в класс, все снова затихают. Смотрят оценивающе, но так, будто им совсем не интересно. И молчат. Внутренне я ликую. Получается! Схема до того рабочая, что мне даже смешно. Надо было придумать себе парня раньше.

Садимся с Русом за привычную уже парту, а он снова наклоняется и целует меня в щеку. Этот невинный чмок выходит таким громким и провокационным, что я невольно вздрагиваю. Смотрю на Капралова и насильно заставляю себя улыбнуться.

Взгляд Руслана, наоборот, стекленеет. Если одноклассников я обманываю запросто, то его не очень получается. И это кажется мне странным. Почему агрессивный волчонок иногда такой чуткий и ранимый?

Моргнув, заставляю себя отвлечься на телефон. Я вполне могла нафантазировать себе что-то несуществующее.

Когда фокусируюсь и вчитываюсь в сообщения, то невольно широко улыбаюсь и закатываю глаза.

Марат Читаев: Я подсел на твой сериал, Дань. Че у вас там с гопником?

Книжные ожиДАНИЯ: Марик, он вообще-то рядом сидит.

Марат Читаев: Рили???

Марат Читаев: Ой, скажи еще, что у тебя все сообщения на экране выскакивают.

Марат Читаев: Ты что, не тревожная?! Не скрыла текст уведомлений?

Марат Читаев: ахаххахааха

Книжные ожиДАНИЯ: Да скрыла, угомонись, дурачелло. Просто Рус реально сидит со мной за одной партой прямо сейчас, будет неловко, если увидит.

Марат Читаев: Рус…

Марат Читаев: Как романтично, я в обмороке!

Книжные ожиДАНИЯ: Ой, все.

Марат Читаев: У него на аватарке ни черта не видно, сфоткай своего парня.

Книжные ожиДАНИЯ: Он не мой парень!

Марат Читаев: Бла-бла-бла……

Марат Читаев: Мне нужна фотка!!

В этот момент Капралов снова наклоняется, чтобы заглянуть в экран смартфона, который я тут же блокирую. Он спрашивает шепотом:

– Над чем смеешься?

– Друг пишет, – отвечаю так же тихо, потому что математичка уже вещает что-то о выпускных экзаменах.

– Друг?

– Ну да. Друг.

– Парень? – хмыкает Рус. – Который с тобой дружит?

Я зло прищуриваюсь. Марат – это все, что у меня есть. Я никому не позволю смеяться над нашей дружбой.

Поэтому смотрю на него снисходительно и сообщаю:

– Это такие же глубокие и искренние отношения, как и все остальные. Дружбу заводят души, а не тела, у которых есть пол и возраст.

– Ага. Только пол у вас все-таки есть, – саркастично кривит губы Капралов.

Я задыхаюсь от возмущения и оттого шиплю излишне агрессивно:

– Если в твоей ущербной картине мира нет места здоровым отношениям между мужчиной и женщиной, я совсем не удивлена!

Руслан смотрит на меня своими смоляными глазами, а потом безо всяких эмоций отводит взгляд. Кажется, записывает что-то за учителем.

Поначалу я испытываю облегчение. Но потом приходит чувство вины, и этот сменщик мне совсем не нравится.

Неуютно, некомфортно, гадко. Я перегнула?

Исподтишка бросаю на Руса взгляд. Профиль каменный. Ни одной эмоции. Робот он, что ли?

Улучив момент, я беззвучно двигаю стул ближе к нему и жду реакции. Ее, конечно, нет. Охваченная тревожным ощущением, игнорирую то, что друг продолжает бомбить меня сообщениями, от чего смартфон постоянно конвульсивно вздрагивает.

И вдруг я кладу ладонь на колено Руслана под партой. Нога, которая до того беспокойно тряслась, замирает. Весь остальной Капралов, кажется, тоже сохраняет неподвижность.

Шепчу:

– Прости.

Руслан молчит. А когда смотрю на него, просто прикладывает указательный палец к губам. Я слушаюсь.

И весь урок периодически на него поглядываю. Но чувствую не то чтобы стену… Скорее, забор с дырой, из которой торчит арматура. Вроде бы влезть можно, но точно поцарапаешься, а может, и инфекцию занесешь. Так что лучше не соваться.

Когда геометрия заканчивается, и Капралов тут же подрывается с места, я хватаю его за пальцы. В ответ на ожесточенный взгляд поясняю:

– Вторым уроком алгебра. В этом кабинете, – и добавляю уже тише. – Не сбегай, пожалуйста.

Что-то подсказывает мне, что я давлю куда-то в нужное место. Но мне отчаянно необходима эта манипуляция. Не могу его отпустить сейчас, просто не могу!

Слишком хорошо понимаю, что я в безопасности только рядом с ним. Просто всеми рецепторами чую, что, стоит мне остаться одной, получу сполна. Впрочем, скоро мне приходится в этом убедиться.

.– / -. .– – .. .... / …– .. –.. -. .-.– ....

Руслан садится обратно и достает телефон. Сползает на стуле пониже, широко расставив колени, натягивает ворот худи на подбородок и отстраненно пялится в экран.

Я закусываю губу и надавливаю зубами посильнее. Нащупываю на запястье резинку и щелкаю себя по коже.

С облегчением ощущаю, как нарастающее напряжение отпускает, подобно убегающей волне. Проделываю тот же фокус еще несколько раз и, окончательно успокоившись, решаюсь исправить ситуацию. Двигаю свой стул ближе к Руслану и кладу обе руки ему на бедро. Наклоняюсь, чтобы заглянуть в лицо, но парень не реагирует.

Тогда я подаюсь еще ближе и шепчу:

– Рус, прости.

– Слышал уже.

Оглянувшись, замечаю, что все, кто не стал выходить на перемену, внимательно слушают. Я настолько близка к провалу, что внутри все холодеет.

Он правда обиделся? Или просто продавливает меня?

Как бы то ни было, выбора у меня нет. Я тянусь к Руслану и шепчу ему на ухо:

– Извини, пожалуйста.

Он не поворачивается, но телефон кладет себе на живот. Ждет чего-то еще?

Я почему-то думаю, что Капралов приятно пахнет. У него какой-то очень классический мужской парфюм. Но ему идет. Кажется, его горячая кожа раскрывает этот типичный аромат каким-то необычным образом.

И я решаюсь поцеловать Руса. Касаюсь только уголка его губ, но меня удивляет, насколько это оказывается приятное ощущение. До этого момента именно он проявлял грубую инициативу, и мне казалось, что Капралов меня заставляет, поэтому к эмоциям не прислушивалась.

Но вдруг понимаю, что на каком-то физическом уровне Руслан мне приятен. Он поворачивается, и наши удивленные взгляды сталкиваются.