Это не человек, это печка какая-то, почему его тело вырабатывает столько тепла?

Помедлив, Капралов накрывает мои руки своей широкой ладонью и говорит тихо:

– Порядок, птичка.

Испытывая облегчение огромной силы, я очень серьезным тоном задаю дурацкий вопрос:

– Капралов… Тебя зовут Капрал? Я бы звала.

– Конечно, – он хмыкает, – в любом городе, в любой компании.

– А почему ты переехал?

О своем вопросе жалею сразу же. Даже когда грубила Русу, не видела у него настолько тяжелого взгляда. Там такая боль и бескрайняя чернота, что по спине ползут холодные мурашки.

Поспешно добавляю:

– Если не хочешь, не рассказывай.

– Не хочу.

Мы все еще сидим очень близко, он держит мои руки, а я упираюсь ладонями ему в бедро. Но именно в этот момент поза становится противоестественной. Неловкость от моего неосторожного любопытства ворует магию, которую, как мне показалось, мы оба успели уловить.

Откашлявшись, я отодвигаюсь. Улыбаюсь несмело и сообщаю едва слышным шепотом, словно снова извиняясь:

– Все слушают.

Капралов смотрит на меня своими черными глазами. А потом говорит, вообще не понижая голос:

– Охренеют подслушивать, родная.

Мои щеки теплеют. То ли от смущения, то ли от того, что человек-обогреватель раздает свое тепло даже на расстоянии.

Глава 7

Дания

После уроков, когда выходим из кабинета, Рус говорит отстраненно:

– Давай провожу тебя, и мне гнать пора по делам.

– Мне не домой сегодня, а к русичке.

– Зачем?

– Пробное занятие, подготовка к экзаменам.

Он хмыкает:

– Ты разве плохо знаешь русский язык?

– Хорошо. Но готовиться все равно надо.

Собираюсь добавить, что и ему бы не помешало, но вовремя прикусываю язык. Во-первых, это вообще не мое дело. Во-вторых, я сама никак не могу понять, почему постоянно его назидательно поддеваю.

Руслан хмурится, проверяет время на телефоне, спрашивает:

– Это надолго?

– Тебе не обязательно меня ждать, если не можешь.

Я киваю в направлении лестницы, и Капралов молча следует за мной. В холл спускаемся в тишине. Судя по залому между бровями, он о чем-то напряженно думает. У выхода останавливаемся, и я снова говорю, неловко пожимая плечами:

– Совсем не обязательно меня все время провожать.

– Да мне несложно… Просто идти надо, правда. У меня сегодня… – Рус досадливо хмурится, и его верхняя губа изгибается, демонстрируя крайнюю степень отвращения. – Блин, короче, психолог сегодня. Его ради меня в этот центр выписали, потому что с прошлым не сложилось.

А потом Руслан вдруг сильно зажмуривается и смотрит на меня как-то удивленно. Произносит медленно: – Ладно, говорить это все было не обязательно. Просто немного волнуюсь за то, как ты дойдешь до дома.

Я улыбаюсь преувеличенно бодро. Вряд ли он считает меня самым приятным в общении человеком, но все равно хочет помочь. Разве это не лишний штрих к портрету?

Говорю беспечно:

– Перестань, не убьют же меня тут. Отсижу занятие и пойду домой. Ходила же как-то, пока тебя не было.

– Да… – заключает Капралов, – и я видел, чем это кончилось. Ладно, птичка, тогда без обид.

Собираюсь еще раз заверить, что обижаться мне не на что, но тут же понимаю, что он имел в виду другое. Потому что Рус обхватывает мой подбородок пальцами и коротко целует в губы. Дыхание сбоит, и я снова нелепо таращусь на него широко распахнутыми глазами.

Отступив назад, он сует руки в карманы худи, подмигивает и уходит.

А я делаю полноценный вдох. Чертов волчонок украл уже сто тысяч моих первых поцелуев, и один из них я даже отдала ему сама.

.-. .– –.. .– .

Обняв себя за плечи, разворачиваюсь и вдруг натыкаюсь на взгляд Ильи. Сидит на маленьком диванчике около раздевалок в окружении наших одноклассников, но смотрит, я уверена, именно на меня. Зависаю всего на секунду, пытаясь распознать, что за эмоции вижу. С такого расстояния ничего не разобрать, но по спине летит неприятный холодок.

Преодолев оцепенение, я делаю шаг и почти бегу к лестнице. Все хорошо. Просто позанимаюсь с русичкой и пойду домой. Пусть Адаменко смотрит, сколько ему угодно.

Взлетаю на четвертый этаж и, запыхавшись, останавливаюсь на пороге кабинета:

– Можно?

Инесса Евгеньевна делает приглашающий жест рукой и говорит:

– Пожалуйста, Чернышевская. С вашей фамилией вход сюда всегда открыт.

Я улыбаюсь и радостно шагаю внутрь. Русичка молодая и даже три месяца была у нас классным руководителем. Хорошее было время. Потом, правда, директор порешал свои вопросы с географичкой, и руководство нашим классом вернули ей обратно.

Если бы кто-то спросил меня, я бы сказала, что категорически против. Но детей никто никогда не спрашивает. Как будто мы тупые несмышленыши и в шесть, и в шестнадцать.

Сажусь за первую парту, которая стоит впритык к учительскому столу, достаю новую тетрадь и складываю ладони под подбородком.

– Ну что, Дания, давайте начнем с того, куда вы хотите поступать?

– На журналистику, – отвечаю с готовностью.

– А куда?

В телефоне я открываю сайт универа и требования к проходным баллам, показываю Инессе Евгеньевне экран. Она хмурится, внимательно изучая данные. Потом решительно кивает:

– Для вас это вообще не проблема. Так что просто поработаем над правильным форматом и фокусом внимания.

Русичка убирает за уши светлые короткие пряди и заверяет меня:

– Пока используем мои пособия, ничего покупать не нужно. Для вас, Дания, главная задача – это понять, комфортно ли вам заниматься со мной.

Я сдержанно улыбаюсь. Она очень смешная. В хорошем, разумеется, смысле. Со всеми учениками на «вы», вежливая, участливая, сама настояла на пробном уроке. Проводит их индивидуально, хоть и групповое занятие одно в неделю у нее тоже есть. В этой школе такой хороший учитель выглядит как что-то инородное.

Телефон в заднем кармане джинсов вибрирует, и я сначала пугаюсь. Совсем забыла, что сунула его туда. Потом вытаскиваю гаджет и мельком смотрю на экран.

Руслан: Все в порядке?

Я невольно закатываю глаза. Интересно, Капрал думает, что без него я вообще не в состоянии выжить? Вряд ли ведь это искренняя забота? Ему как будто рыбку поручили кормить.

– Дания?

– Простите, – вздрогнув, я смущенно улыбаюсь, – отвлеклась.

– Ничего, это нормально. Но постарайтесь не злоупотреблять.

Киваю серьезно, ей в тон:

– Разумеется.

-. . / –.. .– … – .– .– .-.. .-.– ..– -

С занятия выхожу в отличном настроении. Мне очень понравилось, и я сразу говорю Инессе Евгеньевне, что хочу продолжать подготовку к экзаменам именно с ней. Она радуется как ребенок. Несколько раз хлопает в ладоши, но потом, правда, быстро себя одергивает. В моем топе учителей русичка занимает уверенное второе место после трудовика.

Сбегаю по лестнице, предвкушая приятный вечер дома с книгой. Время позволяет, я могу забежать на почту, там уже несколько дней лежит моя посылка, в ней должны быть открытки и ароматические свечи.

Зажгу ту, которая должна пахнуть апельсиновой цедрой и корицей…

Вдруг чувствую толчок в плечо и лечу в стену. Холодный бетон встречает меня равнодушно. Ударяюсь не сильно, но ощутимо.

– Что?.. – выдыхаю потерянно.

– Черныш, ты чего такая неловкая? – спрашивает Артур.

Потирая ушибленный локоть, я мрачно смотрю на Базоева и Адаменко.

Интересуюсь:

– Че надо?

Илья пожимает плечами:

– Да ничего. Ударилась?

Вопрос сбивает с толку. Адам, как зовут его в классе, стоит, сунув руки в карманы джинсов. Смотрит на меня вопросительно в ожидании ответа. Я же не сошла с ума? Они же меня толкнули? Или…

Говорю осторожно:

– Ударилась.

Парни переглядываются, а потом уголок губ Ильи ползет вверх, рисуя на его лице двусмысленную усмешку. Он окидывает меня быстрым взглядом и произносит тихо:

– Ну иди сюда, пожалею.

Отшатнувшись, снова наталкиваюсь на стену. Все внутри холодеет, но я повыше поднимаю подбородок.

Цежу через зубы:

– Руслан узнает, бошки полетят. Ясно?

– А что мы сделали? – спрашивает Артур с ласковой улыбкой.

Адаменко подтверждает:

– Ты споткнулась, мы проявили участие.

Качаю головой в немом изумлении. Какие же скоты.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Илья хватает меня за локоть и дергает на себя. Склонившись, говорит на ухо:

– Видишь же, что твой цепной пес не может быть все время рядом. Я подожду, Черныш.

А потом поднимает руку и касается моих губ подушечками пальцев, надавливает сильно. Паника изнутри просто ошпаривает. Быстрее, чем успеваю подумать, я открываю рот, чтобы в следующее мгновение укусить его за фалангу.

А потом бегу вниз по лестнице, пока Адам воет за моей спиной и кричит:

– Стерва бешеная!

– Сделай уколы от столбняка, Илюш! – отвечаю, повысив голос, и почти скатываюсь с последнего лестничного пролета.

Вылетаю на улицу и только там перевожу дыхание. Знаю, что никто меня не преследует, но все равно хочу быстрее оказаться как можно дальше от школы. Сворачиваю в ближайший двор и движусь дальше по какой-то путанной траектории.

Прихожу в себя, когда телефон в кармане начинает вибрировать. Принимаю звонок, даже не глядя на то, как определяется номер:

– Да?

– Птичка, как насчет ответить? – слышу низкий голос на том конце.

Отвожу смартфон от лица, чтобы зачем-то прочитать «Руслан» на экране. Я и так знаю, что это он.

– Я… – говорю неуверенно, замерев посреди тротуара, – я в порядке. Просто была на занятии.

Несмотря на стресс, заставляю мозг работать на пределе. Рассказать Капралову о том, что произошло? Ни за что. Во-первых, я страшно боюсь, что он посчитает меня слишком проблемной. А во-вторых, я просто банально жалею его. Конечно, совсем не знаю этого парня, но по обрывкам информации нетрудно догадаться, что жизнь у него не сахар. Социально-реабилитационный центр, психолог, дядя. Не мама и папа, а дядя. Я могу строить миллион догадок, но ни одна из них не выглядит достаточно радужной.

Уверена, что мои проблемы в его жизни – лишние.

– Как прошло? – спрашивает Рус через паузу.

– Эм-м. Хорошо, – ненадолго замолкаю, обводя взглядом незнакомый двор, – русичка классная… Молодая. Ты же любишь молоденьких учителей?

Он хмыкает:

– Запомнила, значит.

Я вздыхаю и чувствую, наконец, что понемногу расслабляюсь. Беру курс на просвет между домами и говорю в динамик телефона:

– Конечно. Не каждый день мой ненастоящий парень сообщает о том, что ему нравятся молодые училки.

– Ауч. Ты ревнивая, Дания?

Задумавшись, замолкаю. Честно говоря, не знаю. Не было возможности проверить. Вдруг понимаю, что губы растянуты в улыбке.

Говорю:

– Очень. Не вздумай мне изменять.

– Об этом уговора не было.

Я передразниваю:

– Договор мы не подписывали, могу новые правила на ходу выдумывать.

В ответ Руслан смеется. Сипло и низко. Потом заключает:

– Нравится, что ты кусаешься.

А я вдруг спрашиваю:

– Можно я приеду?

– Куда?

Я закусываю губу. Идиотка. Фиктивные отношения этого не предполагают. Мы вообще не должны видеться вне школы.

Пинаю ногой опавшие листья и выдавливаю через силу:

– Забудь. Так, дурацкий порыв.

Капралов молчит, и это заставляет меня чувствовать себя еще хуже. Пораженно качаю головой. Как додумалась только?

Но Рус говорит:

– Я адрес скину. Но тут не парк аттракционов, Дань.

– Хорошо, – говорю едва слышно, – я на американских горках кататься и не планировала.