Дядя Уильям положил только что отрезанный кусок белого куриного мяса на край общего блюда. До этого разговора Джейн надеялась, что он отдаст этот кусок ей. Белое мясо ей доставалось нечасто. В отсутствие дяди Уильяма, когда разделывать тушку было некому, Мэри ее нарезала на кухне, а потом Фрэнк передавал блюдо по кругу. Джейн редко решалась взять кусочек белого мяса, потому что знала: бабушка за ней следит. Однажды, когда она все-таки взяла немного, бабушка тут же заметила:

– Дорогая Виктория, не забывай, есть и другие, кому нравится грудка.

Джейн подумала: ей еще повезло получить ножку. А то ведь с дяди Уильяма станется – он мог выдать ей шейку в наказание за то, что она не знает названия столицы Канады. Зато тетя Сильвия от доброты душевной положила ей двойную порцию брюквы. Брюкву Джейн терпеть не могла.

– Что-то ты ешь без всякого аппетита, Виктория, – с укором заметила тетя Сильвия, поскольку горка брюквы долго не уменьшалась.

– Полагаю, что с аппетитом у Виктории все в порядке, – возразила бабушка, как бы давая понять: это единственное, с чем у нее все в порядке. Джейн прекрасно знала, что в бабушкиных словах всегда кроется больше того, что лежит на поверхности.

В тот день она едва не испортила себе послужной список, чуть не расплакавшись прямо за столом, – такой несчастной она себя чувствовала, но тут посмотрела на маму. Вид у мамы был очень ласковый и сострадательный, так что Джейн сразу же взяла себя в руки и просто решила больше не есть эту брюкву.

Дочка тети Сильвии Филлис, учившаяся не в Святой Агате, а в «Зеленой роще» – куда более новой и дорогой школе, – могла назвать не только столицу Канады, но и столицы всех провинций в доминионе^[1]. Джейн недолюбливала Филлис. Иногда она даже пугалась того, что недолюбливает стольких людей – с ней явно что-то не так. Но Филлис была такой высокомерной… а Джейн ненавидела, когда на нее смотрели свысока.

– Почему тебе не нравится Филлис? – спросила однажды бабушка, глядя на Джейн глазами, умевшими – в этом Джейн не сомневалась – видеть сквозь стены, двери и все остальное, в самые глубины чужой души. – Она миловидная, воспитанная, умная, с хорошими манерами… в отличие от тебя. – Этого бабушка не добавила, но, по мнению Джейн, явно хотела.

– Она мной помыкает, – ответила Джейн.

– А ты уверена, что знаешь смысл всех слов, которые употребляешь, дорогая Виктория? – поинтересовалась бабушка. – И не кажется ли тебе, что ты… возможно… немного завидуешь Филлис?

– Нет, мне так не кажется, – твердо ответила Джейн. Она знала, что совсем не завидует Филлис.

– Должна признать, что она совсем не похожа на эту твою Джоди, – добавила бабушка.

Язвительная нотка в ее голосе заставила Джейн гневно сверкнуть глазами. Она не выносила никаких насмешек над Джоди. С другой стороны, что она могла поделать?

3

Джейн и Джоди дружили уже год. Джоди тоже было одиннадцать лет, она тоже была выше большинства сверстниц… но не такой крепкой и рослой, как Джейн. Джоди, худенькая и хрупкая, выглядела так, будто всю жизнь недоедала… что было очень похоже на правду, хотя она и жила в доме номер 58 по Веселой улице, который когда-то был роскошным особняком, а теперь превратился в обтерханный трехэтажный пансион.

Однажды вечером, весной предыдущего года, Джейн сидела на дерновой скамеечке в старой заброшенной беседке на задах своего дома. Мамы с бабушкой не было дома, а тетя Гертруда лежала в постели, потому что сильно простудилась, – в противном случае Джейн не оказалась бы на улице. Она выскользнула из дома, чтобы как следует разглядеть полную луну. У Джейн были свои особые причины разглядывать луну… а заодно и вишню в саду дома номер 58, всю в белом цвету. Вишня, над которой огромной жемчужиной висела луна, выглядела так красиво, что у Джейн перехватило горло… будто она сейчас заплачет. А потом оказалось, что во дворе дома номер 58 кто-то действительно плачет. В тихом хрустальном воздухе весеннего вечера совершенно отчетливо звучали сдавленные жалобные рыдания.

Джейн поднялась со скамьи, вышла из беседки, обогнула гараж, миновала пустую конуру, в которой никогда не жила ни одна собака… по крайней мере, на памяти Джейн… и добралась до забора, который между домами номер 60 и 58 становился деревянной изгородью. Прямо за конурой в заборе имелась дырка: среди зарослей вьюнка сломалась одна рейка, так что Джейн протиснулась в отверстие и оказалась в неопрятном соседнем дворике. Еще не стемнело, и Джейн сразу же увидела девчонку, которая скорчилась у корней вишни и, спрятав лицо в ладонях, горько рыдала.

– Может, тебе помочь? – спросила Джейн.

Сама Джейн, пожалуй, этого не осознавала, но эти слова служили ключом к ее характеру. Любой другой, скорее всего, спросил бы: «Что случилось?», однако Джейн всегда была готова прийти на помощь, и главная трагедия ее пока еще недолгого существования заключалась в том, что никто и никогда не нуждался в ее помощи… даже мама, у которой было решительно все, что душе угодно.

Девчушка, сидевшая под вишней, умолкла и поднялась на ноги. Она посмотрела на Джейн, а Джейн посмотрела на нее, и тут с ними обеими что-то случилось. Много-много позже Джейн описала это так: «Я поняла, что мы с ней из одного теста». Джейн увидела девочку примерно своих лет, с крошечным, очень бледным личиком под копной густых черных волос и ровно обрезанной челкой. Судя по всему, голову она не мыла уже довольно давно, но под челкой обнаружились изумительные карие глаза, пусть и совсем иного оттенка, чем у Джейн. У Джейн глаза были золотисто-карие, как цветок бархатец, и в них постоянно переливался смех, а у этой девочки глаза оказались совсем темными и очень грустными… настолько грустными, что у Джейн как-то странно трепыхнулось сердце. Она хорошо знала: такому юному созданию не полагаются такие глаза.

На девочке было страшно уродливое заношенное синее платье, явно не для нее сшитое. Слишком длинное, слишком фасонистое, при этом грязное и в жирных пятнах. На тощих плечиках оно висело, как мешок на пугале. Джейн, однако, платье совсем не занимало. Она видела только взгляд, молящий о помощи.

– Может, тебе помочь? – повторила она.

Девочка покачала головой, ее глаза вновь затуманились слезами.

– Гляди. – Она указала рукой.

Джейн поглядела и увидела между вишней и изгородью что-то вроде наспех сделанной клумбы, на которой валялись втоптанные в землю розы.

– Это Дик, – пояснила девочка. – Он специально… а у меня тут был садик. Миссис Саммерс эти розы на прошлой неделе прислали… двенадцать вот таких огромных роз на день рождения… а нынче утром она говорит: все, завяли, и мне – иди их выброси в мусор. А я не смогла… они такие красивые. Пришла, вскопала клумбу, воткнула туда-сюда. Знала, что долго они не протянут… но было так красиво, и у меня понарошку получился настоящий садик… и вот… пришел Дик и все растоптал… да еще и смеялся.

Она опять зарыдала. Джейн понятия не имела, кто такой Дик, но в тот момент с радостью бы свернула ему шею своими сильными ловкими руками. Она обняла девочку за талию.

– Не переживай. Не надо плакать. Давай наломаем с вишни веточек и натыкаем их в твою клумбу. Они свежее этих роз… ты только подумай, как это будет красиво при свете луны.

– Я боюсь, – призналась девочка. – Вдруг мисс Уэст рассердится.

Джейн опять пронзило чувство узнавания. Похоже, девочка, как и она, боится людей.

– Ну тогда давай заберемся вон на ту длинную ветку, посидим там и полюбуемся на вишню, – предложила Джейн. – На это-то мисс Уэст вряд ли рассердится?

– На это, наверное, нет. Ну то есть, она на меня сегодня в любом случае рассердится, потому что я, когда подавала за ужином на стол, споткнулась с подносом и три стакана разбила. Она сказала, что если я и дальше так буду… Вчера вечером я пролила суп мисс Тэтчер на шелковое платье… она меня отошлет.

– И куда она тебя отошлет?

– Не знаю. Идти мне некуда. Но она говорит, от меня одни убытки и меня держат только из милости.

– Как тебя зовут? – спросила Джейн.

Они ловко, как две кошечки, вскарабкались на вишню, где их скрыла и объяла белизна, оставив наедине друг с другом в недоступном другим благоуханном мире.

– Джозефина Тернер. Но все зовут меня Джоди.

Джоди! Джейн очень понравилось это имя.

– А я Джейн Стюарт.

– А я думала, Виктория, – созналась Джоди. – Так мисс Уэст говорит.

– Нет. Джейн, – твердо ответила Джейн. – То есть, вообще-то, Джейн-Виктория, но лучше Джейн. А теперь, – добавила она решительно, – давай знакомиться.

Когда, совсем уже поздно вечером, Джейн пролезла обратно в дыру, она знала про Джоди почти все. Папа и мама у Джоди умерли… давно, когда Джоди была совсем маленькой. Мамина двоюродная сестра работала кухаркой в доме номер 58, взяла ее к себе и получила разрешение держать девочку в доме, если она не будет выходить из кухни. Два года назад тетя Милли умерла, а Джоди просто «осталась». Помогала новой кухарке… чистила картошку, мыла посуду, подметала, протирала, бегала по поручениям, точила ножи… а в последнее время получила повышение – ей позволили подавать на стол. Спала она в каморке на чердаке, где летом было жарко, а зимой холодно, ходила в обносках, которые ей отдавали жильцы, а если дел по хозяйству было не много, даже посещала школу. Ни у кого не находилось для нее доброго словечка, никто ее вовсе не замечал… кроме Дика, любимого племянника мисс Уэст, который ее дразнил, мучил и обзывал приживалкой. Дика Джоди ненавидела. Однажды, когда никого не было дома, она пробралась в гостиную и подобрала на пианино одну мелодию, так Дик наябедничал мисс Уэст, и Джоди строго наказали, чтобы она никогда больше не прикасалась к инструменту.

– А я бы так хотела научиться играть, – протянула Джоди мечтательно. – Только этого и хочу. И еще садик. Вот бы мне свой садик!

Джейн в очередной раз поразилась тому, как криво все устроено в этом мире. Она совсем не любила играть на пианино, но бабушка требовала, чтобы она брала уроки музыки, и Джейн усердно упражнялась, чтобы порадовать маму. А бедная Джоди мечтала о музыке, однако безо всякой надежды, что ее мечта осуществится.

– Так ты думаешь, тебе не позволят посадить садик? – спросила Джейн. – Места тут много, и солнца хватает, не то что у нас во дворе. Я тебе помогу вскопать клумбу, и я уверена, мама даст нам семян…

– Не выйдет, – угрюмо произнесла Джоди. – Дик все опять вытопчет.

– Тогда вот что, – решительно объявила Джейн. – Обзаведемся каталогом семян… Фрэнк мне его достанет… и устроим себе садик понарошку.

– Ух как ты здорово придумала! – восхитилась Джоди.

На Джейн нахлынуло счастье. Впервые в жизни кто-то ею восхитился.

4

Разумеется, бабушка очень скоро узнала про Джоди. Раз за разом высказывалась о ней сладковато, но ядовито, однако напрямую не запрещала Джейн играть с Джоди во дворе дома номер 58. Только через много лет Джейн поняла почему… Бабушка хотела продемонстрировать всем, кто станет задаваться этим вопросом, что вкус у Джейн плебейский и она любит водиться с простолюдинами.

– Лапушка, эта твоя Джоди хорошая девочка? – с сомнением спросила мама.

– Она очень хорошая девочка! – с чувством ответила Джейн.

– Но у нее вид такой неухоженный… она грязная…

– Мамочка, лицо у нее всегда чистое, и она никогда не забывает мыть за ушами. А я ей покажу, как надо мыть голову. У нее очень красивые волосы, вот еще бы они были чистыми… они у нее мягкие, черные, шелковистые. И можно я подарю ей баночку кольдкрема… у меня две, ты же знаешь… чтобы она смазывала руки? Руки у нее очень красные и растрескавшиеся, потому что она много работает и постоянно моет посуду.

– Но ее одежда…