Роковое представление на Молочайном лугу (страница 5)
Ночью прошёл дождь, и в домике пахло соснами и травой. Талия рассеянно вертела в пальцах деревянную щепку. Меня изумляло, что люди так коротко стригут свои когти. Это казалось непрактичным – что, если им вдруг захочется покопаться в земле?
– Даже после этого мы продолжали наблюдать за вами из окна кухни. Иногда. Но больше никогда не говорили о том, что вы умеете разговаривать, – закончила Талия.
– И его глаза… больше не сияют?
Она задумалась над моим вопросом.
– Вообще-то, Тедди замечательно проявил себя во время спасения. В машине он так осторожно держал коробку с детёнышами койота. Просил маму ехать быстрее. Чуть не заплакал от облегчения, когда Лир наконец моргнул и вскочил на ноги. Что бы там ни было, ему не всё равно.
Именно детёныши койота и свели нас с Талией. Мы познакомились одним ранним утром на росистой траве лужайки вскоре после необыкновенного спасения. Вам, наверное, интересно услышать эту историю, поэтому я её сейчас расскажу.
В нашу первую встречу она посмеялась, когда я сказала, что меня зовут Тыковка. Я тогда ещё не знала, что её саму зовут Талия. Она сказала, что это сокращение от имени Эфталия, что означает «цветущая» или «благоухающая». Для моих ушей её имя тоже звучало забавно – в конце концов, этим же словом мы называем часть тела, – но я не могла не признать: имя ей очень подходило.
Я поведала Талии самую длинную историю, которую когда-либо рассказывала, – правдивую историю о ночном спасении. О том, как мы, жители этого луга, тайно принесли больных детёнышей койота к заднему крыльцу дома Талии, чтобы она и её семья могли им помочь. Как мы обрадовались, когда она наконец проснулась и привела на крыльцо членов своей семьи, которые забрали щенков – и Лира, пострадавшего от собственного героизма, к себе. И какое облегчение испытали, когда люди нашли щенкам койота новый дом, а Лир вернулся на Молочайный луг здоровым.
Талия спасла Лира. Я знала, что могу ей доверять.
Она сказала мне, что из всех, кто живет в доме, только она понимает нашу речь. Ей нравилось сидеть на подоконнике в своём спальном гнёздышке – как и все люди, она называла его просто «спальней» – у приоткрытого окна и слушать нас. У неё была книга с пустыми страницами в коричневой обложке – тетрадь, в которой она писала специальной палочкой. Она призналась, что записывала в неё всё, о чём говорили Лир, я и другие луговые животные.
– Так и знала, что ты нас подслушиваешь, – сказала я тогда. – И много тебе удалось узнать?
– Это пришло с опытом, – ответила она. Ей приходилось напрягать слух, чтобы расслышать наши тихие голоса сквозь жужжание насекомых и гул машин. Иногда ветер уносил наши слова. Но она записывала всё, что успевала уловить, и дополняла наши диалоги своими замечаниями и описаниями. Она любила это больше всего на свете.
Мы придумали свою систему сообщения: если кто-то из нас хотел повидаться, он оставлял на ступеньке у заднего входа маленький кварцевый камушек. Встречаться мы условились в игровом домике с качелями. Он находился далековато от норы и кормушки, а забор скрывал его от глаз даже самых ранних пташек.
– Спасибо, что заговорила со мной, Тыковка, – сказала Талия перед тем, как мы простились в то утро. Её глаза сияли. Лишённая шерсти кожа на лице была гладкой, как лепесток. – Я чувствую себя самым счастливым человеком на свете.
Система работала исправно. В следующий раз Талия принесла с собой коричневую тетрадь. Она показала мне человеческие письмена, и те показались мне похожими на корни сорняка. Она прочла мне рассказ о том, как я поведала на лужайке историю о крольчихе, спрыгнувшей с утеса и ставшей частью звёздного неба. Это непередаваемое ощущение – быть персонажем чужой истории. И она описала всё именно так, как оно и случилось – и то, как солнце в тот вечер тяжело висело за деревьями, и то, как луговые обитатели слушали меня, затаив дыхание, и финал истории, одновременно счастливый и печальный. Это заставило меня вспоминать тот момент с нежностью. И с гордостью!
Талия, как и я, обладала даром рассказчицы. Мы понимали друг друга.
– Ты рассказала обо мне Тедди? – тихо спросила я.
Она покачала головой.
– Я бы не поступила так без твоего разрешения. Я очень дорожу твоим доверием. Но я надеюсь, что когда-нибудь смогу это сделать. Я бы хотела разделить с ним радость знакомства с тобой. Точнее, с ним прежним, – грустно добавила она.
Я прекрасно понимала её желание посвятить кого-то близкого в нашу необычную дружбу.
Мне тоже хотелось рассказать Лиру о Талии. Я знала, что он не выдаст мой секрет, даже такой. Но мои колючки начинали неприятно царапать мысли каждый раз, когда я думала о том, чтобы признаться ему во всем, и на то было две причины.
Во-первых, я была готова дать хвостик на отсечение, что моя родня по-прежнему считает, что вступать в контакт с людьми рискованно и безрассудно, даже после того, как они собственными глазами видели, как люди пришли к нам на помощь в ночь спасательной операции. Мама наверняка сказала бы, что, даже если сама Талия и её семья заслуживают доверия, другие люди поймают нас и посадят в клетки, если узнают, что мы умеем говорить. В конце концов, люди поступали так даже с существами, о чьей способности к речи они не подозревали, как, например, с бабушкой Мятой. Какие-то люди держали её в своём доме взаперти, в качестве домашнего питомца, пока бабушка не нашла способ отпереть клетку и сбежать. Дружба с человеком расценивалась как предательство по отношению к животным. Не ровен час и меня отлучат от семейства, если мама или бабушка когда-нибудь прознают об этом.
Вторая причина не делает мне чести. Дело в том, что мне не хотелось ни с кем делить Талию. Она проявляла неподдельный интерес ко всему, что я ей рассказывала. Я была центральной героиней в её рассказах о жизни животных! А Лир был такой обаятельной малиновкой, что я нисколько не сомневалась, что Талия с не меньшей радостью возьмётся за написание рассказов из его жизни тоже. Наверное, мне нравилось быть центром её внимания, так же как мне нравилось приковывать к себе внимание во время моих рассказов – хотя всё и изменилось с появлением индюков.
Талия выглянула из окошка, чтобы убедиться, что мы по-прежнему одни.
– Сегодня утром я случайно разбудила Тедди, когда кралась мимо его комнаты, – зашептала она. – Поэтому он видел, как я выходила на улицу с тетрадкой в руках. Но он только покачал головой и цыкнул, как бы говоря: «Не будь ребёнком, Талия». – Она отбросила щепку в сторону и обхватила колени руками. – Вредина.
– Как-то я пока не уверена, что хочу с ним знакомиться, – протянула я.
– Да, – согласилась Талия. – Пока не стоит.
Мои мысли вернулись к Лиру. Он не был врединой. Он бы никогда не сказал мне «не быть ребёнком». Он с благодарностью принимал проявленную к нему доброту, он благодарно принял помощь, которую оказали ему люди, когда он поранился. Он всей душой верил в то, что доброта присуща любому живому существу. А я… Я понимала, что поступаю не по-товарищески, но всё равно была не готова делиться своим секретом.
– Не огорчайся из-за Тедди, – сказала я вслух. – Если Василёк смог измениться к лучшему, значит, никто не безнадёжен.
Талия улыбнулась.
– Ни пуха ни пера тебе на прослушивании.
Я в ужасе посмотрела на неё.
– Есть такое выражение у людей. Означает «желаю удачи». Обязательно расскажи потом, какая тебе досталась роль!
Зажав в руке коричневую тетрадку, Талия зашагала в сторону дома, древесные щепки мягко хрустели под её ногами
Я выждала несколько минут и направилась обратно к норе. Не дойдя до дома, я услышала слабый металлический лязг. Рыжая белка Иган снова лазил по водосточной трубе. Прищурив один глаз, он вперил в меня любопытный взгляд.
– Ты на удивление рано встала, рассказчица, – протянул он.
8
Мои колючие страхи были тут как тут. Видел ли он, как уходила Талия? Слышал ли он наш разговор?
– Доброе утро, – ответила я Игану, стараясь сохранять непринуждённый тон. – Мне просто захотелось размяться.
– Неужели.
– Ну… да. – Я знала, что мой голос звучит виновато, поэтому попыталась сменить тему. – Ещё раз спасибо за вчерашнюю лекцию.
– Очень надеюсь, что матушка Крапива организует нам ещё одно занятие, – оживился Иган. – Я прочитал только половину подготовленного материала. Мы даже не успели поговорить о способах коммуникации у рыжих белок. Или о размножении. Или о социальном устройстве. О нашей непоколебимой силе духа! – Меня обнадёжило, что, как только речь зашла о нём самом, Игана тут же перестала волновать моя утренняя прогулка. Я вежливо выслушала его и сказала, что ещё одно занятие точно будет кстати.
– Но не в ближайшее время. Сейчас нам всем нужно думать о предстоящем представлении на Молочайном лугу. Вот уж и вправду событие?
Вряд ли Игану было интересно моё мнение, поэтому я решила просто с ним согласиться.
– Весь прошлый вечер я провёл, корпя над своим этюдом для прослушивания – я назвал его «Ода рыжей белке». Вышло, не скрою, довольно складно – уверен, что такая опытная рассказчица, как ты, оценит его по достоинству. Только не сейчас! Мне нужно репетировать, так что беги своей дорогой!
Меня не пришлось долго уговаривать.
Я присоединилась к своим братьям и сёстрам на лужайке. Все старались побыстрее расправиться с завтраком, сгорая от нетерпения услышать вердикт наших старших насчёт прослушивания для летнего концерта индюков. Не успела я съесть и трёх пучков клевера, как Морковка заявила, что сыта, и поторопила нас всех вернуться в нору.