Аполлон находился под действием проклятия Лучника, когда наткнулся на эту заметку, опубликованную на следующий день после его так называемого «убийства». В газете упомянули лишь о гибели принца. И описали его одним скромным словом – «дорогой». Там ничего не говорилось ни о его великих деяниях, ни о выдающейся храбрости, да и как он мог ее проявить, если большую часть своего времени позировал для портретов?

Теперь, когда Аполлон шел по коридорам Волчьей Усадьбы, направляясь на встречу с Кристофом Найтлингером из «Ежедневной Сплетни», все эти картины вызывали у него лишь раздражение.

Он получил второй шанс, чтобы добиться большего, как и наставлял отец. После вчерашнего шокирующего возвращения из мертвых Аполлон заметил, что подданные стали относиться к нему иначе. Голоса звучали тише, головы склонялись куда быстрее, а в глазах появилось столько удивления, будто он стал кем-то бо́льшим, чем простым смертным.

И все же Аполлон никогда не чувствовал себя таким уязвимым или несчастным.

Все слова его были ложью. Он вовсе не вернулся из мира мертвых. Его проклинали, и проклинали, и проклинали. Сейчас, впервые почти за три месяца, он не был околдован, но чувствовал себя проклятым из-за того, что сотворил с Эванджелиной.

Аполлон полагал, что, освободившись от проклятия Лучника, станет меньше вспоминать о ней. Ведь это проклятие заставляло его охотиться на Эванджелину. Находясь под его влиянием, он думал о ней каждую секунду. Каждую минуту задавался вопросом, где она и чем занята. Перед его мысленным взором всегда стояло ее ангельское личико. Аполлон желал только ее одну, но, когда нашел, им завладело жгучее желание ее выпотрошить.

Он все еще желал Эванджелину, но уже иначе. Когда он увидел ее, желание убить пропало. Отныне он хотел защитить Эванджелину и обеспечить ее безопасность.

Вот почему он стер ее воспоминания.

Знал, что так будет к лучшему. Джекс обманул Эванджелину так же, как когда-то обманул Аполлона, заставив стать его другом. Если Эванджелина снова попадет в плен к Джексу, он попросту ее уничтожит. Аполлон же сделает ее счастливой. С ним Эванджелина станет настоящей королевой, которую будут любить и обожать. Он с лихвой искупит вину за то, что сотворил с ней в прошлом, если только она никогда ни о чем не узнает.

Узнай она, что именно Аполлон забрал ее воспоминания, то все пойдет прахом.

Лишь один человек знал, что это Аполлон стер память Эванджелины. Но если все сложится удачно, волноваться о нем уже не придется. А что касается поисков Джекса, то Аполлон надеялся, что утренняя беседа с народом поможет ему в этом вопросе.

Наконец он добрался до небольшой комнатки в башне, где и назначил встречу. Обычно он предпочитал более величественную обстановку: просторные залы с большим количеством света, окон и роскошных украшений, которые ни на мгновение не позволяли забыть о том, что он принадлежит к королевской семье. Но сегодня Аполлон выбрал непримечательную комнату в башне, потому что не хотел, чтобы кто-то подслушал грядущий разговор.

Как только Аполлон переступил порог комнаты, Кристоф Найтлингер мгновенно поднялся и отвесил поклон.

– Рад видеть вас живым и полным сил, Ваше Высочество.

– Уверен, мое возвращение весьма благоприятно скажется на популярности вашего издания, – ответил принц. Все еще таил обиду из-за того, как скудно его чествовали в той статье.

Разумеется, Кристоф Найтлингер сделал вид, что ничего не заметил.

Он лишь растянул губы в улыбке. Казалось, он всегда пребывал в хорошем настроении. Его зубы, как невольно подметил Аполлон, были такими же белыми, как кружевное жабо на рубашке.

– Конечно же, наша беседа тоже внесет свой вклад. Благодарю вас, что нашли время встретиться со мной. Моих читателей терзают вопросы о том, как вам удалось воскреснуть и каково быть мертвым, а еще видели ли вы живых.

– Я не собираюсь отвечать на эти вопросы, – прервал его Аполлон.

Улыбка мигом сползла с лица Кристофа.

– Ваша статья должна быть посвящена бесчестным деяниям лорда Джекса и тому, как важно его немедленно схватить.

– Ваше Высочество, не знаю, в курсе ли вы, но я уже упоминал о проступках этого человека в утреннем выпуске.

– Так напишите снова, и в этот раз позаботьтесь о том, чтобы его деяния выглядели еще более отвратительно. И пока этого преступника не найдут, я требую, чтобы о нем писали каждый день. Его имя должно стать в один ряд с самым мерзкими существами на свете. Это нужно не только мне, я делаю все это ради безопасности принцессы Эванджелины и всего Великолепного Севера. Поэтому, как только лорда Джекса поймают, вы получите ответы на свои вопросы. Но сначала исполните мою просьбу.

– Разумеется, Ваше Высочество, – согласился Кристоф, улыбнувшись.

Но это была уже не та улыбка, что раньше. В ней не отражалось его природного добродушия. Ему пришлось растянуть губы в приветливой улыбке, потому что Аполлон был принцем и у Кристофа не было иного выхода.

При виде этого Аполлон почувствовал, как нечто похожее на вину кольнуло его сердце. На секунду его даже посетила мысль смягчить требования, но потом он снова вспомнил слова отца. Нельзя быть хорошим.

Закончив встречу с Кристофом, Аполлон захотел проведать Эванджелину. Разумеется, за ней приглядывали слуги, которые сообщали ему последние новости. И до сих пор они говорили, что принцесса здорова и все еще ничего не помнит.

Аполлон всей душой надеялся, что после вчерашнего предостережения она откажется от любых попыток вернуть память. Но та Эванджелина, которую он знал, никогда не сдается. В конце концов, она нашла способ избавить его от проклятия Лучника, и Аполлон опасался, что если подвернется возможность, то она сможет вернуть и свои утраченные воспоминания. Именно поэтому Аполлон не планировал оставлять ей ни единого шанса.

Он уже позаботился о том, чтобы этим утром она была занята. Аполлон предпочел бы лично занять ее время, но такой шанс ему представится позже.

Для начала стоило разобраться с еще одной проблемой.

Совет Великих Домов.

Вчера он встретился с несколькими его представителями, чтобы доказать, что он не самозванец и в самом деле вернулся из мертвых. Потом разразились бесконечные споры о том, что делать с наследником-самозванцем, который пытался украсть его трон. Но проблема эта решилась сама собой: во время Совета Великих Домов мошенник сбежал.

Видимо, самозванца, выдававшего себя за наследника трона, предупредили служанки, которые были им очарованы.

Аполлон отправил за ним нескольких стражников, но в настоящее время у него были более первостепенные задачи.

Принц замедлил шаг, подойдя к двери, которая вела в зал совета. Он всегда напоминал Аполлону гигантский оловянный кубок. Стены имели слегка округлую форму, из-за чего повисшие в воздухе слова звенели подобно серебру. Это даже придавало обсуждениям и спорам остроту, как у рыцарских клинков. В центре помещения находился старинный стол из белого дуба, который, как поговаривали, стоял здесь со времен первого короля Великолепного Севера Вульфрика Доблестного – сурового мужчины из другой эпохи, что сидел сейчас на дальнем конце стола.

Стоило Аполлону войти в зал, как все голоса разом смолкли. Но, судя по открывшейся перед ними картине, все разговоры крутились исключительно вокруг нового члена совета – знаменитого Вульфрика Доблестного. Лишь Аполлон знал, кем на самом деле был Вульфрик. Никто в Совете даже не подозревал, что вплоть до вчерашнего дня он сам, как и остальные члены семьи Доблестей, были заперты в Доблести, спрятанной в этом же замке.

Отныне Вульфрик носил гордое имя лорд Вейл. И все же каждый мужчина и каждая женщина в Совете отчего-то тянулись к нему. Это играло Аполлону на руку, ведь теперь он мог с легкостью осуществить свой план, но ему все равно было неприятно видеть, как советники реагировали на появление легендарного первого короля Севера, даже не зная, кем он был на самом деле.

– А вот и он, восставший из мертвых! – проревел Вульфрик, и вслед за его словами раздались аплодисменты, которые распространились по залу подобно лесному пожару. Когда принц Аполлон направился к столу из белого дуба, члены Совета вскочили на ноги и радостно захлопали ему.

Вульфрик подмигнул. Словно давал понять, что они союзники. «Мы заодно, – говорил его знак. – Мы друзья».

Но Аполлон слишком хорошо помнил предательство своего последнего друга. Если Вульфрик тоже решит пойти против него, Аполлон не сможет противостоять членам прославленной семьи. Поэтому оставалось только держать свое слово и надеяться, что Вульфрик сделает то же самое.

– Вижу, многие познакомились с новым членом Совета, – сказал Аполлон, намеренно сформулировав это как утверждение, а не вопрос.

Хотя Аполлона еще официально не короновали, он все равно обладал большей властью, чем Совет. Конечно, на Великолепном Севере принц не мог стать королем, пока не женится. Но закон этот, как и его предстоящее восхождение на трон, был по большей части показным. Королевские мероприятия, такие как коронации и Нескончаемая Ночь, помогали принцу завоевать расположение своего народа и наполняли королевство надеждой и любовью.

Тем не менее Совет Великих Домов не был совсем уж бессилен. Они не могли помешать Аполлону включить в Совет еще один Великий Дом, однако имели право вступить с принцем в конфликт и раскопать опасные тайны, которые Аполлон желал бы похоронить навсегда.

Не хватало еще, чтобы все королевство прознало, что прославленные члены семьи Доблестей внезапно восстали из мертвых и теперь выдают себя за Великий Дом Вейлов.

Аполлона считали погибшим всего несколько недель, но для всего мира Доблести были мертвы уже сотни лет.

Он до сих пор пытался свыкнуться с той мыслью, что рассказы о Доблестях оказались правдой и что члены этой семьи все это время были заперты в замке. Думать о том, какой шум поднимется в королевстве, если все об этом узнают, было невыносимо. Аполлон боялся даже представить, какие вопросы задаст Эванджелина, узнав, что Арку Доблестей она открыла своими же собственными руками.

Похоже, его брат Тиберий с самого начала знал, что Эванджелина это сделает.

Аполлон лишь надеялся, что подозрения Тиберия о том, что случится после открытия арки, окажутся ошибочны.

– Лорд Вейл и его семья были рядом, когда я вернулся к жизни, – спокойно объяснил Аполлон, и он даже не лгал. Онора Доблестная, жена Вульфрика, избавила его и от проклятия Лучника, и от зеркального заклятия. Аполлон чувствовал себя в долгу перед ней, и поэтому искренне добавил: – Без этой семьи меня здесь, возможно, и не было бы. В качестве награды я нарекаю их Великим Домом и дарю земли, где они смогут заботиться о других так же, как позаботились обо мне.

В зале на мгновение воцарилась оглушительная тишина. Но кое-что не укрылось от внимания Аполлона. Хотя члены Совета ранее проявили к Вульфрику симпатию, они все же сомневались в этом суровом мужчине, а после заявления Аполлона и вовсе разволновались.

Прежде Аполлон – как и отец до него, как и отец его отца, – никогда не удостаивал семью чести именоваться Великим Домом. Сделать это было довольно просто, но стоило словам повиснуть в воздухе, как отменить решение становилось крайне сложно. Дать власть всегда проще, чем отнять ее.

Аполлон чувствовал, что каждый член Совета опасается лишиться власти.

Он даже представил вопросы, которые прямо сейчас крутились в головах представителей Великих Домов: «Вы только воскресли, неужели вы и вправду считаете это мудрым решением? Быть может, вы желаете создать и другие Великие Дома? И почему так уверены, что этот дом достоин стать Великим – стать таким, как мы?»