Эванджелина не знала, стал ли ее шрам причиной для беспокойства, или же она неверно истолковала реакцию этой девушки. Казалось, тревожиться было решительно не о чем, разве что из-за тихого голоска в сознании, упрямо шептавшего, что здесь что-то не так. Хотя, кто знает, возможно, проблема состояла в том, что она слышит голос в своей голове.

Может, Эванджелина и прислушалась бы к нему, если бы ее бросили в темницу. Но она попала в настоящий замок, совсем как в одной из маминых историй, и вышла замуж за прекрасного принца, который восстал из мертвых и, как оказалось, был отчаянно влюблен в нее. Ее новая жизнь была не просто сказкой – она больше походила на легенду.

Эванджелина окончательно запуталась в ворохе невесомых тканей и паутине противоречивых мыслей. Тем временем в ее покоях появилась еще одна посетительница – вчерашняя ученица лекаря. Эванджелина помнила, что ее зовут Тельма.

Сколь долго она наблюдала за ней, Эванджелина не представляла, поскольку в тот момент примеряла малинового оттенка накидку с капюшоном из плотной бархатной ткани, который закрывал ей глаза.

– Я пришла провести осмотр, Ваше Высочество, – сказала Тельма. – Быть может, мне стоит наведаться к вам позже?

– О нет, останьтесь. Я всего лишь исполняю роль подушечки для булавок, – ответила Эванджелина, надеясь, что ее голос звучит жизнерадостно, хотя внутри все сжималось от тревоги.

– Как ваши утраченные воспоминания? – спросила Тельма. – Что-нибудь вспомнили?

– Боюсь, что нет, – ответила Эванджелина и замешкалась. Стоит ли рассказывать о странном голосе, который раздавался у нее в голове?

Но следующие слова Тельмы вынудили Эванджелину не торопиться с признаниями.

– Жаль, что вы ничего не вспомнили.

Возможно, Эванджелине просто померещилось, и все же она могла поклясться, что ученица лекаря вовсе не выглядела огорченной. Совсем напротив. Тельма облегченно выдохнула, и эта странная реакция напомнила Эванджелине о том, что прошлым вечером сказал ей Аполлон: «Джекс поступал с тобой ужасно, просто непростительно, и я искренне верю, что для твоего же блага будет лучше оставить все это в прошлом».

До сих пор Эванджелина старалась не думать об этом. Размышления об утраченных воспоминаниях отбирали у нее остатки сил, а вынырнуть из пучины беспокойства становилось все сложнее и сложнее. Эванджелине хотелось верить, что если она сможет найти способ вернуть память, то все мгновенно наладится.

А вдруг Аполлон прав? Что, если воспоминания только усугубят ее и без того тяжелое состояние? Казалось, принц был искренне обеспокоен тем, что однажды память Эванджелины вернется. А теперь и Тельма выглядела так, словно чувствовала то же самое – словно Эванджелине и правда лучше не вспоминать о прошлом.

И все же избавиться от беспокойства у нее никак не получалось. Возможно, это было связано с тем, что ей приходилось довольствоваться только лишь заверениями Аполлона.

– Тельма, прошлым вечером я кое-что слышала и хотела бы узнать, правда ли это. Аполлона в самом деле убили в ночь после нашей свадьбы, а меня обвинили в убийстве?

Стоило вопросу повиснуть в воздухе, как с лица Тельмы сошли все краски.

– Я никогда не верила, что это сделали вы.

– Но другие были убеждены в этом?

Тельма помрачнела и неохотно кивнула.

– Те времена выдались тяжелыми для всех нас. Но теперь, когда принц Аполлон вернулся, все плохое осталось позади. – Она медленно выдохнула, словно стремясь вернуть себе спокойствие, а потом мечтательно добавила: – Как чудесно, что принц ожил ради вас!

Тельма одарила ее взглядом таким искренним, таким милым, чистым и благоговейным, что Эванджелина на мгновение почувствовала себя неловко из-за того, что едва не доверилась тревожному голоску в голове.

К тому времени, когда портнихи, лекарь и слуги наконец-то ушли, уже наступил поздний вечер. В покоях Эванджелины, из которых совсем недавно доносился непрекращающийся гул, словно из оживленного улья, воцарилась непривычная даже тишина, прерываемая лишь потрескиванием огня в камине и отдаленным боем башенных часов. Впервые за весь день Эванджелина осталась одна.

Тишина тем не менее сохранялась недолго. Вскоре после того, как все посторонние покинули ее покои, в дверь постучали.

– Могу я войти? – раздался с той стороны голос Аполлона.

Охваченная нешуточным волнением, Эванджелина взглянула в ближайшее зеркало, чтобы проверить, как она выглядит, и быстро пригладила волосы.

– Входи, – наконец сказала она, все еще пытаясь успокоиться.

Дверь тихо отворилась, и Аполлон уверенно шагнул через порог.

Он по-прежнему был красив и по-прежнему являлся принцем.

Не то чтобы Эванджелина ожидала, что он за одну ночь изменится внешне или перестанет носить королевский титул. И все же она так и не свыклась до конца с правдой. Аполлон стоял в ее покоях, такой высокий и величественный. И она вдруг подумала, что он наверняка знает, настолько хорош собой и какой эффект производит на нее.

Он улыбнулся еще шире, и щеки Эванджелины зарумянились. Она лишь надеялась, что однажды перестанет смущаться перед ним. Они ведь знакомы всего полтора дня, а их общего прошлого Эванджелина совсем не помнила.

– Я слышал, ты весь день провела в замке. Не хочешь прогуляться со мной? – сказал Аполлон с легкой усмешкой в уголках рта, словно намекая, что им предстояло нечто большее, чем прогулка.

Все внутри нее сжалось от волнения.

Виной тому могло стать возвращение воспоминаний, или, возможно, Эванджелину и правда тянуло к нему.

– Да, с удовольствием.

– Рад это слышать.

Аполлон поднес Эванджелине мягкую белую накидку, подбитую белоснежным мехом. Он помог ей одеться и задержал теплые пальцы на ее затылке, перебирая мягкие локоны. Казалось, он сделал это намеренно, а не случайно. По правде говоря, Эванджелина начала подозревать, что все действия Аполлона были четко выверены.

Покинув ее покои, он кивнул ожидающим у входа стражникам. Точнее, почти незаметно опустил подбородок, но в этом коротком движении чувствовалась сила отданного приказа.

Стражники одновременно склонили головы и отступили, чтобы Эванджелина с Аполлоном могли пройти. Затем они последовали за ними, держась на почтительном расстоянии.

Первые несколько залов замка Эванджелина и Аполлон прошли в молчании, освещенные теплым светом бра, украшавших старинные стены. В голове у Эванджелины крутилось множество вопросов, которые она хотела бы задать Аполлону, но сейчас чувствовала лишь нервное возбуждение.

Возможно, она не рискнула заговорить из-за близости стражников, облаченных в сверкающие бронзовые доспехи. Они шли немного позади, но Эванджелина слышала стук их ботинок по каменному полу, и ей казалось, что если она произнесет хоть слово, то они обязательно услышат.

Внезапно Аполлон взял ее за руку, и Эванджелина удивилась.

– Чтобы ты перестала думать о страже и начала думать обо мне, – шепнул он, легонько сжимая ее пальцы.

Это было… приятно. Его крупная ладонь бережно укрывала ее маленькую ладошку. Тем не менее волнение никуда не делось, по-прежнему мешая завести разговор. Признаться честно, беспокойство охватило Эванджелину еще сильнее, чем прежде. Все эти эмоции и впечатления были для нее в новинку, и она не совсем понимала, как реагировать на происходящее. Аполлон не был обычным юношей, который трудился в конюшнях или в пекарне своего отца. Он правил целым королевством и обладал властью, способной влиять на жизни всех его подданных. Но в эти секунды он просто держал ее за руку.

Только Эванджелина набралась смелости спросить, как они впервые встретились, когда вдруг увидела плакат, прибитый к одной из круглых дверей замка.

Обвиняется в убийстве и более тяжких преступлениях, совершенных против короны

У Эванджелины кровь застыла в жилах.

Под списком преступлений лорда Джекса находился портрет, если, конечно, его можно так назвать. Изображенный на нем человек напоминал скорее тень с двумя темными провалами вместо глаз и узкой прорезью рта.

Заметив, к чему был прикован ее взгляд, Аполлон притянул Эванджелину ближе к себе.

– Не обращай внимания на эти плакаты.

– Неужели лорд Джекс и правда такой?

Аполлон называл его чудовищем, но она совсем не ожидала, что он выглядит столь жутко и пугающе.

– Это просто грубый набросок. Он больше похож на человека – правда, лишь отчасти. – Слова Аполлона едва ли не сочились ненавистью.

От таких эмоций у Эванджелины появилось желание свернуться калачиком или же спрятаться от него подальше. У Аполлона наверняка имелись все основания злиться, но на одно мгновение Эванджелине остро хотелось сбежать. Или, быть может, все дело в изображении Джекса на плакате?

Мысли ее снова и снова возвращались к неясному образу, и Эванджелина так глубоко погрузилась в размышления, что в какой-то момент перестала понимать, где они находятся и куда направляются. Внезапно она обнаружила, что идет по узкой винтовой каменной лестнице.

Перила с одной стороны полностью отсутствовали, открывая вид на ужасающий обрыв, ведущий к подножию башни. Если бы не круговорот мыслей в голове, которые на время оторвали ее от реальности, Эванджелина ни за что бы не приблизилась к этой лестнице.

Эванджелина вытянула шею, но ступеней впереди оказалось так много, что она не смогла даже разглядеть вершину. Кроме того, лестница была слишком узкой, чтобы идти с Аполлоном бок о бок.

– Куда она ведет? – неуверенно спросила Эванджелина.

– Пусть это останется сюрпризом, – ответил Аполлон. Он следовал позади нее, и Эванджелина отчетливо слышала каждый его шаг. Но никаких других звуков до нее больше не доносилось. Значит, стражники остались внизу, у подножия лестницы, и вскоре Эванджелина начала им завидовать.

– Ты не мог бы намекнуть, куда мы идем? – наконец не выдержала она. – Там находится башня, в которой ты собираешься меня запереть?

Услышав это, Аполлон замер.

Эванджелина сразу поняла, что сморозила глупость.

– Эванджелина, ты не пленница. Я бы никогда не посадил тебя под замок.

– Я… я знаю. Просто пошутила. – И в тот момент ей отчаянно хотелось верить, что она и правда говорила не всерьез. Эванджелина вовсе не думала, что Аполлон действительно запер бы ее в башне, совсем как жестокий король из сказок. И все же сердце ее учащенно забилось, словно отбивало в такт слова: «Опасность! Опасность! Опасность!» Но поворачивать назад было уже слишком поздно.

Они с Аполлоном почти достигли вершины. Еще несколько шагов – и Эванджелина увидела еще одну дверь: простое прямоугольное полотно, лишенное хоть какого-либо узора и украшений.

– Должно быть не заперто, – произнес Аполлон.

Эванджелина разволновалась, но все же послушно сдвинула засов. Дверь распахнулась, и темная ночь тотчас приняла Эванджелину в свои объятия. Ветер засвистел в ушах, и очередной его порыв запутался в ее волосах.

«Только не оставляй меня здесь одну», – в отчаянии подумала она.

– Не волнуйся. Я рядом, – мягко сказал Аполлон.

Эванджелина не знала точно, почувствовал ли он ее страх, или же она просто высказала мысли вслух. Как бы там ни было, принц тут же встал за ее спиной, заслоняя от холодного ветра и окутывая теплом своего тела.

Когда глаза ее привыкли к темноте, Эванджелина увидела, что ночь была не такой уж темной, как ей показалось вначале: из замковых окон внизу лился свет, освещая невысокую зубчатую стену, окружавшую башню со всех сторон. Мир за пределами замка был погружен во тьму, если не считать россыпей звезд, образующих незнакомые созвездия.

– Ты это хотел мне показать? – спросила она.

– Нет, – тихо ответил Аполлон. – Нужно подождать еще пару секунд.

И правда. Спустя несколько мгновений раздался бой курантов.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.

Динь.