– Я бы хотел пригласить вас на свидание, – внезапно произносит Давуд, и я впиваюсь в него испуганным взглядом.

Глава 6

Руки…

Его руки повсюду.

Они трогают мое тело. Проникают в такие места, которые от боли уже стали нечувствительными. Он трогает и трогает, а я рыдаю и прошу его перестать.

Нависает надо мной. Смотрит. Его глаза стали черными. Как будто в них совсем нет радужки. Хотя я же видела в пустыне, что она стала немного светлее, напоминая растопленный шоколад.

Но сейчас они темные. Пугающие.

Он улыбается. Так, как когда-то улыбался ублюдок Абид.

Он знает, что причиняет мне боль. Что пугает меня. И все равно трогает.

Я пытаюсь закричать, но голоса нет.

Открываю рот, но оттуда не вылетает ни звука.

Резко сажусь на кровати и распахиваю глаза.

Ночная сорочка насквозь мокрая от пота.

Меня всю трясет. Сердце колотится, чуть ли не ломая ребра.

Тошнит. Опять тошнит!

Мне казалось, эта пытка закончилась.

Но сегодня ночью в доме брата ночует его гость, и почему-то это пробудило во мне все скрытые страхи.

Я специально заперлась в своей спальне. В смежной спит служанка, так что она при необходимости может легко прийти ко мне.

– Я в безопасности, – шепчу дрожащим голосом. – В безопасности.

Встаю с кровати и тороплюсь в ванную, чтобы смыть с себя пот и переодеться в сухую одежду.

Когда Давуд сказал, что хочет пригласить меня на свидание, я сухо ответила “Это невозможно” и остаток вечера почти не смотрела в его сторону.

Даже если у этого мужчины и мог быть какой-то шанс, его настойчивость и попытка так быстро наладить контакт свела этот шанс к нулю.

Только вот стоя под теплыми струями душа, я с удивлением обнаруживаю, как тянет низ живота. Замираю и кладу дрожащие пальцы на то место, где порхает пара заблудившихся бабочек.

Хмурюсь еще сильнее, понимая, что… возбудилась. Во время жуткого сна?

Что это вообще за больная реакция моего организма на страшные воспоминания?

Зажмуриваюсь на пару секунд, потом заканчиваю мыться и, вытершись, надеваю длинный халат. Уже хочу вернуться в кровать, как передумываю и иду на мини-кухню в гареме, чтобы выпить теплого молока. Мне нужно как-то успокоиться, и я решаю подогреть себе молоко с медом и немного побыть на своем балконе, полюбоваться на пустыню. Только это позволит мне вернуть здравый рассудок и поможет прогнать демонов, которые засели в моей голове.

Открываю холодильник на кухне и несколько раз обвожу его взглядом. Молока нет. Ни единой бутылки! Только прохладительные напитки, ягоды и фрукты, которые мне приносят перед завтраком.

Выйдя из кухни, торможу в длинном коридоре. Если пройти пару шагов и свернуть направо, можно подняться в свою комнату, разбудить служанку и дать ей указание подогреть мне молоко. А можно пройти по коридору до конца, выйти в основную часть дома, там скользнуть на большую кухню и самой сделать это.

Сердце пускается в галоп. Сама не знаю, почему, ведь в другие дни я спокойно хожу по дому брата даже в одном халате. А сейчас особенно остро ощущаю отсутствие никаба или даже простейшего платка.

Сегодня все иначе.

Я ощущаю его присутствие. Чувствую, что в доме чужак. И хоть за ужином от него не исходило никакой опасности, после моего сна я эту опасность начинаю чувствовать. Жду, что меня накроет паника, но с удивлением обнаруживаю, что крупные мурашки на коже и вставшие дыбом волоски скорее будоражат, чем пугают.

Сглотнув, медленно двигаюсь по коридору, мысленно отговаривая себя от этого поступка. Но все же толкаю тяжелую дверь и выхожу в основную часть дома.

В просторном холле царит полумрак. На ночь прислуга оставляет включенными только тусклые точечные светильники под потолком. Через большие окна пробивается свет луны, освещая дом голубоватым светом. В тишине раздается только журчание фонтана перед широкой лестницей. Не слышен даже звук моих шагов, потому что я иду босиком по прохладному полу.

Вдруг со стороны мужской половины как будто раздается какой-то скрип, и мое сердце подскакивает к горлу. Развернувшись, тороплюсь на кухню. Здесь тоже горят такие же светильники, что и в холле, на случай, если прислуге понадобится разогреть молоко для детей или, например, кто-то захочет выпить чаю.

Дверь, выходящая на задний двор, немного приоткрыта, и оттуда пахнет сигаретным дымом. Я хмурюсь, потому что, кажется, никто из прислуги не курит. Брат предпочитает сигары.

И вот опять сердце заходится от мысли, что это может быть гость Сауда. Но что ему делать тут ночью? Да и не курил он во время ужина. Может, мне просто показалось?

Тонкая ткань халата трется о мурашки, которые никак не хотят рассосаться на коже, пока я двигаюсь к холодильнику. Достаю из него молоко. Наливаю в турку и возвращаю бутылку на место.

Протягиваю руку, чтобы поставить турку на плиту, но тут слышу:

– Вам тоже не спится? – и вздрагиваю, выпуская из руки турку.

Словно в замедленной съемке, наблюдаю за тем, как турка летит вниз, но практически у самого пола ее подхватывает мужская рука, не давая молоку выплеснуться на светлый кафель.

Замерев в ужасе, наблюдаю за тем, как мужчина поднимается и протягивает мне емкость с молоком. И я наконец понимаю, насколько близко он стоит. Волоски на теле еще сильнее электризуются, натягиваясь, будто маленькие антеннки. Улавливают опасность, которая уже включила громкую пищащую сирену в моей голове.

Спиной я ощущаю жар тела Давуда. Его дыхание овевает мою шею и заставляет тонкую прядь щекотать ее основание.

Судорожно втягиваю в себя воздух, который вдруг стал вязким и тяжелым.

– Простите, если напугал, – негромко произносит мужчина, и теперь я понимаю, откуда тут взялся запах сигарет. Это гость брата курил на заднем дворе.

Только почему он вышел туда именно через кухню?! Нельзя было сделать это из гостиной, чтобы не доводить меня до сердечного приступа?!

– Ваше молоко, – напоминает Давуд и чуть выше поднимает турку.

– Спасибо, – еле слышно отзываюсь я.

Забираю посудину так, чтобы не соприкасаться с Давудом пальцами, иначе снова выроню ее.

– От вас так приятно пахнет, – хрипло говорит он.

Я зажмуриваюсь.

Это невыносимо!

Как же сладко ты пахнешь, моя кошечка…

Трясу головой, чтобы прогнать из головы голос Абида. Потому что после приятных слов всегда следовали пытки, которые невозможно было выдержать, сохранив при этом здравый рассудок.

– Давуд, вам стоит… Вы не могли бы… Отойдите от меня, пожалуйста, – немного нервно прошу я.

– Это очень сложно сделать, – отзывается он. Произносит так, будто змей нашептывает на ухо какие-то заклинания. Во рту пересыхает, потому что меня вот-вот накроет паника. – Но если вы так хотите…

– Да, – выдаю надтреснутым голосом.

– Аиша, я пугаю вас? – задает он ужасный в своей точности вопрос, моя голова дергается, и я сталкиваюсь взглядом с гостем моего брата.

Глава 7

В полумраке кухни кажется, будто у Давуда вообще нет радужки, настолько сильно ее поглотил зрачок. Взгляд тяжелый, темный. Такой, который заставляет меня дрожать и хватать воздух пересохшими губами.

Надо бежать, а я замерла и не могу сдвинуться с места. Еще и позволяю постороннему мужчине глазеть на меня.

Удивительно, но Давуд не пользуется своим положением настолько, чтобы окидывать взглядом мое тело. Нет, он смотрит только в глаза и… на губы. Хочется облизать их. Смочить, чтобы кожа не была настолько стянута. Но я не решаюсь, чтобы не подавать неверные сигналы постороннему мужчине.

– Вы красивее, чем я думал. Хотя мне казалось, в моих фантазиях вы самая красивая из женщин.

– Давуд, вы… – произношу хрипло, но не могу продолжить предложение.

Потому что не знаю, что именно хотела сказать.

Вы нарушаете мое личное пространство?

Вы пробуждаете мои кошмары?

Вы только что приснились мне?

Что я должна сказать ему?

– Аиша, я все еще не теряю надежды на то, что вы согласитесь на свидание. На ваших условиях, – уточняет он. – Время, место, поведение. Вы решаете. Вы устанавливаете правила.

– Я вам сказала, что это невозможно, – отзываюсь дрожащим голосом.

И тут чувствую жар возле своего предплечья. Руки до локтя не прикрыты тканью, и я ощущаю, как волоски на коже практически плавятся. А я сама замираю и едва ли чувствую свое тело. Как будто немеет все от шеи до кончиков пальцев на ногах.

Сглатываю, и мои глаза расширяются.

Сердце вдруг резко запускается и так стремительно разгоняется, что практически сотрясает ребра.

Я чувствую, как ноги начинает печь от потребности бежать.

И я бегу. Только сначала буквально впечатываю в грудь Давуда турку с молоком. От неожиданности он немного отшатывается. Я пользуюсь этим замешательством и, подхватив подол длинного халата, несусь из кухни. Дважды поскальзываюсь, потому что ступила в маленькую лужицу молока, и мои стопы теперь мокрые.

Все же мне удается добежать до входа в гарем. Распахиваю тяжелую дверь и на секунду оборачиваюсь. Схожу с ума от мысли, что за мной гонится гость Сауда, но… нет. Давуд остался на кухне.

Облегченно выдохнув, тороплюсь по коридору к лестнице, потом наверх. Не, останавливаясь, пробегаю мимо своей спальни и влетаю в гостиную. Тут же сажусь за рояль и, подняв клавиатурный клап, начинаю играть.

Из-под моих пальцев вылетает какое-то резкое, немного нервное попурри, которое складывается из нескольких музыкальных партий. Тело заливает потом. Соски торчат так, будто кто-то то и дело оттягивает их и крутит. Это ощущение отдает томительной болью в низ живота, где закручивается незнакомый мне вихрь.

Теоретически я понимаю, что происходит с моим телом.

Но практически…

Практически мне кажется, что я схожу с ума, если меня возбуждают такие эпизоды.

Я же обещала себе, больше ни одного мужчины в моей жизни! И их не будет! Ни за что! Никогда!

Пальцы бьют по клавишам с такой силой, что я чувствую вибрацию до самого основания руки. Халат намокает. Волосы прилипают к шее. Дыхание сбивается. Взгляд почти полностью затуманивается. Я не вижу практически ничего, кроме сплетения тел, и от этой картины меня слегка подташнивает. Но в то же самое время внизу живота все опять сжимается до боли, и я пытаюсь сделать глоток кислорода, которого мне так не хватает.

Последнее, что я успеваю заметить – это то, как в гостиную влетает испуганная служанка. А после музыка резко обрывается, потому что я теряю сознание.

– Госпожа, вас ждут к завтраку через полчаса, – говорит мне утром Захра, когда я с трудом разлепляю веки. Фокусирую взгляд на служанке. Она с опаской смотрит на меня.

– Спасибо. Скажи, что… я позавтракаю у себя. Накрой мне на балконе.

– Госпожа, ночью вы попросили не рассказывать господину о произошедшем. Он будет волноваться и придет вас навестить.

Я тяжело вздыхаю и прикрываю веки.

После обморока я довольно быстро пришла в себя и поняла, что лежу на полу. Захра хотела позвать на помощь, но я заставила ее оставаться на месте. Сидя на полу, я мелкими глотками пила воду, которую дала мне служанка. Уставилась взглядом в узорный ковер и пыталась понять, что произошло.

Только одна часть моего тела подсказывала, чем закончился мой внезапный музыкальный этюд. Я получила первый в своей жизни оргазм.

Насколько сильно я свихнулась, чтобы он случился во время игры на фортепиано?

Что поразительно, я не испытываю стыда. Только шок, недоумение и страх.