Дома я целую полку заставила крошечными вязаными фигурками Фредди Крюгера^[11], Пеннивайза^[12] и прочих культовых персонажей из фильмов ужасов, но на площадке предпочитала вязать что-нибудь простое, например шарф или одеяло.

– Ой, да ладно тебе. Сегодня же все прошло не так уж и плохо, да?

– На самом деле плохо.

Даже если учитывать, что я уже ничего не ждала от этой индустрии, такое паршивое начало съемок выбило меня из колеи. Это был мой восемнадцатый фильм. Я была профессионалкой! Предполагалось, что эта работа станет моей последней – я вычеркну ее из списка обязательных дел, а потом попытаюсь выяснить, чего же хочу от оставшейся жизни. Разбитый реквизит, уход актеров и членов съемочной группы, а также ругань на коллег по площадке не значились на моей карте для бинго «Последний первый день». Хотя я подумала, что, может, на самом деле это и к лучшему. Может, мне требовался знак, какое-то подтверждение тому, что уйти из профессии – хорошая идея. И если до этого я еще сомневалась, то теперь была уверена.

– Что ж, а я тут принесла кое-что. – Мара полезла в сумку и вытащила пакетик с жевательными конфетами «Старбёрст» исключительно красного и розового цветов. – Посчитала, что рано или поздно тебя нужно будет подбодрить, только не думала, что это случится в первый же день.

Я сразу же оживилась.

– Слушай, я же говорила тебе, как рада твоему появлению?

Мне не хотелось знать, сколько упаковок конфет мы сожрали на двоих из-за всевозможных огорчений, несчастной любви и поздних съемок, однако я была рада прибавить к этому числу еще одну.

– Мхм-м… – Бросив мне сладости, подруга с озабоченным видом посмотрела на меня. – Как ты себя чувствуешь? Если не считать катастрофы с лампой.

– Не знаю, – призналась я, аккуратно снимая обертку с одной из конфет. – Все еще не верится, что это правда. Что это последний.

– Но это же не обязательно.

Я вздохнула.

– Нет, обязательно.

Мое решение перестать сниматься в кино в возрасте двадцати девяти лет, после карьеры длиной в двадцать один год, может, было и поспешным, но не беспричинным. Первым звоночком стало то, как публика приняла мой последний фильм в начале лета. Оглядываясь назад… Пожалуй, следовало догадаться, что фильм с названием «Зомби против вампиров: Битва живых мертвецов» вряд ли обречен на славу. Но он был таким кэмповым и прикольным – я просто не смогла устоять… Критики не разделили моего восторга.

Один из обозревателей назвал его «примечательным исключительно благодаря достигнутым им невероятных высот ужасности». Другой заявил, что лучше бы ему вырвали глаза, чтобы не пришлось смотреть это. Несколько критиков отметили мою игру в частности, а один сказал, что я, должно быть, «и сама была зомбирована, раз согласилась на этот фильм». Ауч.

А гнилой вишенкой на дерьмовом торте стал звонок моего агента – через неделю после премьеры она сообщила, что прекращает работу со мной. В следующем году она собиралась выходить на пенсию, но, по-видимому, ей было невмоготу представлять мои интересы до того момента.

Когда чуть позже в тот вечер мы с Марой сидели в ее квартире и потягивали вино, пожирая «Сникерсы» в больших количествах, я вдруг поняла, что всего через год мне стукнет тридцать, а я не только нахожусь на низшей точке своей карьеры, но еще и выгорела. Устала. Устала от холодного разглядывания на прослушиваниях и критики в адрес моей игры в тех ролях, которые все-таки удалось отхватить. Устала снимать по фильму почти каждый год с тех пор, как мне исполнилось восемь. Устала от таблоидов, обсуждавших мое тело и выставлявших каждую подробность моей личной жизни на всеобщее обозрение. Всего за неделю до этого завирусилось видео одного аккаунта с голливудскими сплетнями – с фразой, мол, у «Дома расплаты» был бы шанс стать суперхитом, если бы на главную роль взяли не меня, а кого-то другого.

И тем не менее все бросить я окончательно решила только через месяц после этого, когда в первый – кошмарный – раз встретила Тедди. Того вечера хватило, чтобы заставить меня отказаться от всего навсегда.

– Все наладится. Первый день всегда непростой, – сказала Мара. – И слушай, теперь у тебя хотя бы есть сексуальный коллега, на которого можно пялиться каждый день.

– Фу. Лучше не упоминай про Тедди.

– Ты все еще злишься на него? Видела бы ты, как облегали его спортивные штаны, когда он сегодня явился с утра.

– Пожалуйста, никогда больше не говори при мне о его штанах и о том, что в них.

– Ладно, но тебе все равно стоит дать ему шанс как коллеге. Иначе съемки станут по-настоящему мучительными. – Мара бросила взгляд на свой телефон и, набрав что-то на экране, встала. – Так ты вернешься со мной на вечеринку? Знаешь ведь, такова традиция в первый вечер съемок.

– Прости. Сегодня вечером я правда хочу просто побыть одна.

– Ладно. – Мара тяжело вздохнула и взяла сумочку. – Но в другой раз с тебя причитается.

Я послала ей воздушный поцелуй.

– Обещаю.

Когда дверь за ее спиной захлопнулась, я снова взяла одеяло и попыталась сосредоточиться на вязании. Но я никак не могла перестать возвращаться мыслями к Тедди. Это было похоже на досаждающий зуд в месте, которое я не могла почесать, раздражающий шум, не дававший мне сосредоточиться. Кто же мог не знать, что нужно учить свои реплики перед началом съемок? Кто мог пропустить метку и разбить дорогой реквизит, еще и поранившись?

Тот, чей опыт не выходил за пределы реалити-шоу.

Мой взгляд наткнулся на телевизор. Я не смотрела ни одного выпуска «Райского острова наслаждений», но теперь мне стало любопытно. Может, глянуть одну серию? Просто чтобы узнать. В научных целях – и только.

Идея, лежавшая в основе шоу, была простой: восемнадцать одиноких парней и девушек прибывают на остров с главной целью найти себе пару и обручиться. Пьяные выходки, шаблонные сюжетные линии и драматические сцены прилагаются.

Спустя два часа я была на середине третьего эпизода.

Часть участников строила отношения. Другие пережили душераздирающий разрыв. Все предпочитали носить как можно меньше одежды. Тедди не был исключением: он повсюду расхаживал исключительно в ожерелье из ракушек и тесных купальных плавках, флиртуя с каждой девушкой на острове. Мне хотелось презрительно фыркнуть, высмеять нелепость шоу… Но, по правде говоря, оно жутко затягивало.

Внезапный тихий стук в дверь моего трейлера прервал погружение в телевизионную реальность, и я подскочила, пронзительно взвизгнув, как первая незадачливая жертва в каком-нибудь дешевом слешере.

– Чтоб тебя, Мара!

Я поставила шоу на паузу как раз посреди испытания, в котором участники должны были слизывать взбитые сливки с тел друг друга, и поспешила к двери.

Но там меня ждала не Мара. На нижней ступеньке металлической лестницы стоял Тедди. Он сменил костюм капитана футбольной команды на темные джинсы и серый лонгслив, верхняя пуговица которого была расстегнута, а рукава – закатаны до локтя. Он выглядел удивленным, словно не ожидал, что я открою.

– Эм, привет. – Было так странно видеть его здесь после того, как всего минуту назад я смотрела по телевизору, как он голым плавал в океане. – В чем дело?

– Я просто хотел извиниться. За сегодня.

– А…

Такого я не ожидала.

– Эм… Можно войти? Тут становится прохладно.

– Э… Конечно.

Мне не нравилась мысль, что он проторчит здесь достаточно долго, чтобы войти, но в то же время я не могла упустить возможность послушать о том, как была права.

– Спасибо.

Он взбежал по лестнице и вошел, повернувшись боком, чтобы протиснуть свои широкие плечи в узкий дверной проем.

– Хочешь газированной воды или еще чего-нибудь? – Я все еще злилась на него, но раз уж он пытался вести себя хорошо, можно было, по крайней мере, угостить его чем-нибудь. – Или, может… «Читос»?

Я мысленно поморщилась. Дырявые легинсы и кукурузные палочки в сырной посыпке – как элегантно.

Тедди отмахнулся от моего предложения.

– Я просто хотел сказать: прости, что запорол те дубли. Знаю, что принял все в штыки, но… ты была права. Во всем, что сказала.

Это звучало как музыка для моих ушей, и я не могла не смягчиться немного.

– Спасибо за твои слова. В таком случае и ты прости, что назвала тебя самодовольным и эгоистичным.

Он качнул головой в знак признательности.

– Ты не совсем была неправа. Пожалуй, отныне я мог бы делать хотя бы самую малость и действительно учить свои реплики. – Он усмехнулся. – Полагаю, это не должно быть так уж сложно.

В моей голове словно раздался звук иглы, съехавшей с пластинки.

– Прошу прощения?

– Что?

На его лице было искреннее недоумение – он даже не понимал, что ведет себя заносчиво. Опять.

– Ты сделаешь «самую малость»? Зачем ты вообще снимаешься в этом фильме, если тебе насрать на него?

Он невозмутимо уставился на меня, словно ответ был очевиден.

– А-а, – протянула я. – Деньги. Или только ради славы?

Тедди устало провел рукой по волосам, отчего одна прядь выбилась и упала на лоб.

– Ты ужасно напрягаешься из-за фильма, на который тебе плевать. Это же не высокое искусство какое-нибудь.

– Я… С чего ты взял, что мне плевать на него?

– Не нужно быть гением, чтобы догадаться – ты весь день выглядела несчастной.

Я вздрогнула. Он не ошибался, просто я не осознавала, что это так заметно.

– Я и не должна постоянно улыбаться. Я просто сосредоточилась на своей работе. Попробуй тоже как-нибудь.

– Слушай, я пришел извиниться, а ты…

– Ну давай, закончи предложение, если осмелишься. – Я сложила руки на груди. – Я не одна из твоих девочек на неделю, которая упадет к твоим ногам от благодарности за то, что ты ляпнул тут бестолковое извинение.

Он зевнул, лениво оглядев мой трейлер.

– Ты закончила?

Во второй раз за день я обнаружила, что стою лицом к лицу с Тедди, вся вне себя от гнева, и пытаюсь перестать пялиться на то, как его мускулы играют под рубашкой, – а ведь это время можно было потратить, чтобы придумать какую-нибудь удовлетворительную остроту. Но прежде чем я успела это сделать, взгляд Тедди упал на телевизор, и через миг его глаза загорелись от восторга, а по лицу расползлась довольная ухмылка.

Я раздраженно проследила за его взглядом, чтобы выяснить, что там такого веселого. А потом – о нет. О нет. Нет, нет, нет…

Он глядел на телевизор, где на паузе стоял эпизод «Райского острова наслаждений» – и стоял ведь не на кадре со, скажем, океаном. Или пляжем. Или хотя бы с беседой участников.

Нет. Он стоял на крупном плане гигантского языка, который вот-вот слизнет взбитые сливки с соска, заполнявшего весь экран. И не просто какого-то случайного соска – это был сосок Тедди.

– Ну и ну, – сказал он, отклонившись назад, чтобы полюбоваться зрелищем. – Я и не знал, что ты такая фанатка.

– Не льсти себе. Просто… – Я лихорадочно придумывала оправдание, но ничего не приходило в голову. – По телику больше ничего другого не показывали.

– Ничего другого в стриминговом сервисе? Разве они не знамениты тем, что там полно контента, который и за всю жизнь не пересмотреть?

С горящими щеками я схватила пульт и выключила телевизор. Сколько унижений человек может выдержать за один день? Особенно когда большая часть из них связана с сосками.

– Я возвращаюсь в гостиницу. Тебе пора уходить.

– Я провожу тебя.

– Обойдусь.

Он демонстративно выглянул в окно.

– Там ужасно темно. К тому же нам все равно на одну стоянку.

– Я дам тебе фору.

Тедди рассмеялся.

– Ого, а ты упрямая.