– Это моя любимая машина. Хочется почувствовать её без шумной компании.

Он вздохнул и покачал головой.

– Будь осторожна.

Я подмигнула:

– Всегда.

Он пошёл к своей машине, а я села за руль и повернула ключ. Двигатель взревел, будто тоже ждал свободы. Выжала сцепление, вдавливая педаль в пол, – и машина рванула с места с таким рывком, что гравий хрустнул под колёсами, разлетаясь веером.

Кто-то из новеньких, стоящих неподалёку, присвистнул. Другой явно отпрянул. Пусть смотрят. Пусть запоминают, чьё имя они будут носить на бронежилетах.

Асфальт встретил меня гладко. Я вылетела со склада, включаясь в поток, будто шрам по венам города. Машина отзывалась моментально – рывок, поворот, лёгкое движение руля – и я уже неслась между автомобилями, словно играя в живые шашки.

Город проскакивал мимо, теряя очертания в зеркалах. Ощущая, как ветер проникает под кожу, очищая мысли, пока я направлялась к одному из зданий в центре.

Бетонный проход вёл к старому складу, переоборудованному под то, что в документах называлось «архивом». На деле – это был подвал. Сырой, глухой и идеально подходящий для разговоров, которые нельзя вести в особняке.

Когда я вошла, он уже сидел там. Связанный. Уставший. Бледный.

Пабло.

Один из наших. Курьер, логист, посредник. А теперь – подозреваемый в сливе маршрутов и… предательстве.

Я остановилась напротив и села на металлический стул с тёмной кожей. Куртку скинула на спинку, вытаскивая сигарету. Щелчок зажигалки осветил моё лицо. Он даже не поднял глаз. Но я видела, как у него дрожат пальцы.

– Ты хорошо выглядишь, Пабло. – Голос мой был мягким, почти музыкальным. – Не считая… синяка под глазом. Это у тебя привычка такая – молчать под вопросами? Или просто думаешь, что я не рискну?

Он молчал.

Я слегка наклонилась вперёд:

– У тебя было три дня. И ни одного слова ни о маршрутах, ни о людях, которых ты подвёл. Ты привёл за собой смерть. Я хоронила своих людей, а ты даже не сказал, почему.

Он поднял глаза. На секунду. Но взгляд его был до жути испуганный. Всё понимая, но отчаянно сохраняя молчание.

– Хорошо. Тогда…

Повернув голову немного левее, негромко позвала:

– Рафаэль.

Из тени вышел он. Высокий, худощавый, с лицом, которое не менялось, даже когда слышал крики. Его костюм был безупречен. Часы – блестящие. В руке – чёрный кожаный чемоданчик.

Жестом показала на мужчину, чем привлекла внимание Пабло:

– Познакомься, пожалуйста. Это Рафаэль. Он специалист по человеческой…

Я улыбнулась.

– …откровенности.

Рафаэль молча кивнул, поставил чемодан на стол и открыл его. Инструменты не звенели – каждый лежал на месте, как оружие хирурга. Только холодный металлический блеск – и предчувствие боли. Я снова взглянула на Пабло. Тот уже тяжело дышал, а плечи сжались.

– Ты знаешь, что он не будет задавать вопросов, да? Он просто… начнёт. А ты будешь звать маму. Или меня. Или смерть.

Затянувшись, выдохнула дым в сторону.

– Но я сегодня добрая. Потому что ты когда-то был частью нас. И хочу дать тебе… шанс.

Я встала, прошлась мимо него, погладила пальцами бетонную стену.

– Давай сделаем с Рафаэлем небольшой перерыв. Ты выдохни. Соберись. А потом я спрошу тебя ещё раз.

Обернувшись, впилась глазами в его.

– И ты либо скажешь мне имена. Либо… оставлю тебя с человеком, у которого нет ни жалости, ни дедлайна.

Пабло сглотнул. Глаза дёрнулись к инструментам. Он уже понял. Я снова села, стряхивая пепел.

– Начнём с простого. Кто дал тебе координаты груза?

Мужчина смотрел в пол. Как будто, если не смотреть в глаза, боль не найдёт тебя. Как будто страх можно задушить внутри.

Я снова затянулась и ждала. Секунду. Две. Пять. Он не сказал ни слова.

Тогда ничего не оставалось как кивнуть Рафаэлю.

– Работай.

Он не спросил разрешения дважды. А просто надел перчатки. Щелчок резины. Металл ударился о металл – скальпель коснулся подноса. Медленно, без спешки, он выбрал тонкий зажим, блестящий как лёд, и подошёл к Пабло.

Я не смотрела сразу, мне не нужно было это контролировать, потому что знала: Рафаэль работает как художник. Он не кричит. Не давит. А лишь разбирает человека на слои.

Первый звук – резкий вдох.

– Ты знаешь, – сказала, глядя на пепел сигареты, – боль – странная валюта. Сначала ты думаешь, что можешь платить ею. Потом – что можешь терпеть. А потом приходит момент, когда ты готов отдать всё, лишь бы остановить её.

Рафаэль не отвлекался, руки двигались точно и неспешно. Он разрезал рубашку мужчины по шву – аккуратно, как будто вскрывал конверт.

Второй звук – сдавленный стон. Плечи Пабло дёрнулись. Он начал дышать чаще.

– У тебя был шанс, – напомнила я всё тем же голосом. – Я говорю не из злости. Ты мне был не чужой. Но ты подвёл нас и ещё не захотел поделиться, почему.

Рафаэль наклонился. Что-то блеснуло в его руках. В помещении стало слышно, как лезвие скользнуло по коже его руки.

Пабло зашипел. Вздрогнул. Губы его дрожали, но он всё ещё молчал.

– Сильно, – заметила я. – Впечатляет. Всё-таки хорошо мы тренируем своих ребят.

Рафаэль бросил быстрый взгляд в мою сторону – короткий, молчаливый вопрос.

Я кивнула.

Он взял маленькую металлическую спицу – тонкую, чуть изогнутую, с зазубриной на конце, и опустил её вниз – к руке Пабло. Кость виднелась из пореза слишком близко к поверхности.

Третий звук – вскрик. Глухой, сорвавшийся.

Рафаэль продолжал, пока металл не коснулся нерва. Пабло захрипел. Голову бросило назад. Слова рвались из горла, но он не говорил.

Я встала.

Подошла ближе.

Присела рядом, чуть склонившись к его уху.

– Посмотри на меня.

Он долго не мог. Но потом – посмотрел.

В глазах уже не было упрямства. Только страх. И… сожаление.

– Последний раз. Если сейчас скажешь правду – ты умрёшь быстро. Если соврёшь – Рафаэль это поймёт.

Молчание.

Одна секунда.

Две.

Пабло приоткрыл рот.

Но слов – не было.

Тогда я отстранилась.

– Ну смотри, раз тебе так нравится общество Рафаэля. Продолжай, – бросила мужчине и отошла в сторону.

Кровь стекала по локтю Пабло, собираясь в чёткую каплю на пальцах. Он уже не пытался выглядеть гордым – только старался дышать, ловя воздух рвано. Рафаэль вытер инструмент тряпкой, не торопясь, и достал что-то новое – блестящее, плоское, с тонким лезвием. Микроскопический резак. Слишком маленький для убийства. Слишком точный – для чего-то приятного. Я смотрела на всё это спокойно. Как на спектакль, который идёт уже не первый раз.

И вдруг…

Пабло заговорил.

– Это был… – прохрипел он, – …Оскар. Оскар Руэда. Он… он дал мне координаты. Он всё устроил.

Рафаэль замер. Глянул на меня.

Я не ответила.

Просто подняла бровь. Эта ложь была слишком очевидной, так как человек, про которого он говорил, лежал глубоко в земле. Видимо, Пабло это было неизвестно. Рафаэль поднёс инструмент обратно к столу. Взял нечто другое – короткую тупую иглу. Словно меж рёбер собирался выцарапать истину. Подошёл к пленнику и, не говоря ни слова, вонзил инструмент под ноготь. Крик разорвал тишину. Он сотряс подвал, как будто Пабло вырвали кусок души.

Рафаэль склонился к его уху и тихо произнёс:

– Врёшь.

Мужчина содрогнулся. Пытаясь увести руку, но был слишком крепко связан. Дышал уже с хрипом. Лоб – в поту. Глаза – в панике. Рафаэль выпрямился и спокойно обратился ко мне:

– Два миллиметра вверх – и он навсегда забудет, как держать ложку. Четыре – и начнёт молиться тебе, а не Богу.

Я не двигалась. Только коротко кивнула. Рафаэль достал ещё одну иглу. Поднёс к другому пальцу.

– СТОЙ! – заорал Пабло. – СТОЙ! Ладно! Всё скажу! Я… я скажу! Пожалуйста!

Я медленно подвинула стул ближе и села напротив.

– Хорошо, – сказала тихо, перекладывая ногу на ногу. – Тогда начни с самого начала.

Пабло уже не был человеком. Он был сгустком боли и страха. Смотрел на меня, как на спасение.

– Это был не Оскар. Это был Серхио Меркадо. Он работает на аргентинцев. Они предложили мне деньги… много. И я думал… Я думал, если дам им маршруты – всё обойдётся. Никто не умрёт…

– Но умерли. – Я перебила его спокойно.

Он кивнул. Затрясся.

– Я… Я не хотел. Я… пожалуйста…

– Продолжай.

– Они дали мне схему через юг. Я передал им координаты поставки в Гранаде. Они напали. Это была засада. А потом… потом я узнал, что один из погибших был сыном Франко… Потом что умерли еще ребята…

Я медленно выпрямилась.

– Значит, ты знал, что делаешь. И всё равно сделал.

Он замолчал.

– Кто ещё был в курсе?

– Только я… и, может быть… может быть, его старший. Луис Кальво. Он получает процент с южных партий. Я не уверен, но они… они общались.

Я откинулась в кресле.

– Рафаэль?

Тот молча кивнул.

– Сделай ему укол. Чтобы не умер сейчас. Мне он нужен живым до утра. А потом… Мы решим.

Рафаэль достал ампулу. Пабло застонал, но не сопротивлялся. Уже нет.

Я посмотрела на него в последний раз.

– Спасибо, котик. Ты всё сказал. А значит, теперь ты стал полезным.

Я встала и направилась к выходу. Но за пару шагов до выхода вдруг… остановилась. Медленно выдохнула. А потом повернула голову, чуть нахмурившись. Словно только сейчас окончательно взвесила. Пабло больше не нужен. Всё, что можно, он сказал.

Развернувшись, вернулась обратно к нему – неспешно, как к старому знакомому, с которым всё ясно. Он поднял глаза. В них – надежда. Жалкая. Наивная. И безумно ненужная.

Я наклонилась.

Пальцами коснулась его лица. Погладила по щеке. Слегка сжала, как будто баловалась со щенком, и улыбнулась.

– Знаешь, милый… Я вот подумала.

Присела рядом, всё ещё держа его за щечку, чуть потянув кожу вбок.

– Может, ты и не так мне нужен. Совсем не нужен.

Глаза его дрогнули. Плечи напряглись, будто он только сейчас понял: эта тишина – последняя.

Я встала. Плавно направилась к двери, где стояли двое из охраны. Один – молодой, смуглый, с кобурой под мышкой. И, не спросив, просто вытащила пистолет из-под его руки, медленно, как будто это был фонарик. Развернулась, посмотрев на мужчину, который успел только открыть рот, и выстрелила.

Его голова резко дёрнулась назад, тело обмякло.

Кровь пошла по лбу к носу – густо, не торопясь.

Мгновенная тишина.

Запахло порохом.

Я заглянула в пистолет – проверила патрон в патроннике – и аккуратно передала оружие обратно охраннику.

– Спасибо, Мартин.

Он сглотнул. Только кивнул. Рафаэль даже не вздрогнул. Я повернулась к нему. Кинула короткое: «Убери» и направилась к выходу.

Каждый шаг звучал в подвале гулко. Холод ударил в лицо резко, будто мир пытался напомнить, что наверху – другой воздух. Живой. Зажигая сигарету на ходу. Дым оказался теплее ветра.

Небо серело, улицы уже гудели машинами. Где-то шумели тормоза, кто-то матерился – обычный город. А в подвале только что закончилась жизнь.

Я вышла к машине и открыла дверь, но не села.

Скользнула пальцами по экрану, набирая номер. Сантьяго ответил почти сразу.

– Говори.

– Это был Серхио Меркадо, – сказала я, стоя у водительской двери. – Работает с аргентинцами. Пабло подтвердил. Через южный маршрут шли координаты. Луис Кальво, возможно, тоже в теме. Проверь его.

Секунда молчания на линии. Потом:

– Меркадо… – пробормотал Сантьяго. – Хорошо. Я подключу Франко, подниму людей с юга. Если Кальво хоть где-то засветится – мы вытащим всё до нитки.

– Мне не нравится, что некоторые ради денег предают семью, проверь, чтобы все были довольны и такого не повторилось, – добавила я. – Кто будет слишком недоволен, избавься от них.