Ольга и лорд драконов (страница 7)
Собрав остатки воли, я с силой хлопнул дверью, выскочив обратно в коридор. Ещё одно мгновение, ещё один взгляд на эту сюрреалистическую картину – и я сорвался бы! Я сорвался бы и спалил всё к чертям, невзирая на божественного стража! Боги, кого вы мне подсунули?! Какую исчадию хаоса и абсурда?! За какие мои грехи?!
Глава 8
Ольга:
Этой ночью я спала одна. Ну, как одна – с Пушком, устроившимся у меня под боком тугой, тёплой плюшевой игрушкой. Его тельце, излучавшее удивительное спокойствие, размеренно поднималось и опускалось в такт дыханию, а тихое мурлыканье, похожее на отдаленный гром, было лучшей колыбельной. Зато без муженька, и слава всем богам, в каких только нелепых и грозных верили в этом странном мире. Понятия не имею, где он шастал и чем занимался – может, в своей зловещей башне сидел над картами звёздного неба, может, в величественном драконьем облике кружил над зубчатыми стенами замка, изрыгая в ночь своё раздражение.
Я же, после весьма продуктивных развлечений с Динарой – а эта, на первый взгляд, скромная девчонка оказалась удивительно азартной и восприимчивой, когда дело касалось гаданий на суженого и подрыв устоев, – наконец добралась до своей умопомрачительной постели, рухнула на прохладные шёлковые простыни, пахнущие лавандой и чем-то неуловимо металлическим, и практически сразу же вырубилась, как погашенная свеча.
Снился мне, само собой, взбешённый муженёк. Он стоял посреди нашей громадной спальни, но почему-то в три раза выше обычного, его искажённая яростью тень тянулась до самого потолка, активно поглощая свет со всех сторон.
– Я – дракон! – орал он, и от каждого слова, казалось, содрогается сам камень стен, а хрустальные подвески на люстре яростно позванивали, словно в панике. – Ты – моя жена! Будешь подчиняться, рожать драконят и сидеть смирно в своих покоях!
Его лицо, обычно лишь надменное, сейчас исказилось до неузнаваемости, кожа на скулах и ложе покрылась тёмной, переливающейся чешуёй, а изо рта, искажённого звериным оскалом, повалил едкий серный дым, заволакивая комнату смогом. В следующий миг он уже плевался огнём – ослепительные языки пламени лизали тяжёлый бархат балдахина, но почему-то не поджигали его, лишь оставляли сажные подтёки.
Потом он и вовсе превратился в жуткое, величественное животное – огромного чёрного дракона с рогатой головой и глазами, пылающими, как раскалённые угли в горне. Он размахнулся кожистыми крыльями – и в тот же миг, с грохотом обрушившимся с потолка облаком пыли, оказался под самыми облаками, гигантским силуэтом, кружащим в багровом от зарева ночном небе.
– Приснится же такое недоразумение, – сонно пробормотала я, проснувшись утром оттого, что Пушок начал вылизывать мне щёку своим шершавым, как наждачка, язычком.
Солнечные лучи, золотые и плотные, как мёд, уже пробивались сквозь щели в тяжёлых шторах, рисуя на дубовом полу яркие полосы, в которых кружилась пыль. Пушок уже бодрствовал и с деловым видом увлечённо вылизывал свою пушистую лапу, но, почувствовав мой взгляд, тут же поднял голову и уставился на меня своими бездонными, загадочными янтарными глазами, в которых, казалось, плавали все тайны мироздания.