Я встаю, мы прощаемся, и я уже направляюсь к выходу, как вдруг замечаю на стене семейный портрет: фотографию, на которой изображены, судя по всему, Дарина в возрасте двух лет, Артем Михайлович и какая-то молодая красивая женщина со светлыми, как у меня, волосами.

Видимо, это и есть мама девочки?!

6 глава

– Ну, как все прошло?! – интересуется Мария Ивановна, когда я возвращаюсь в гостиную.

Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что хозяин дома не вышел из кабинета следом за мной, наклоняюсь к экономке поближе и спрашиваю:

– Фотография на стене с Дариной, Артемом Михайловичем и… кто третий?! Я так понимаю, это и есть мама девочки?!

– О, вы про семейную фотографию пятилетней давности… Нет, это младшая сестра Артема Михайловича, Нина.

– Вот оно что, – протягиваю я разочарованно. – А что же тогда случилось с мамой Дарины?!

– Она умерла. Давно. Большего я и сама не знаю.

– Ясно, – я поджимаю губы. – Очень жаль.

– Пожалуйста, давайте больше не будем об этом… нельзя, чтобы Дарина случайно услышала, – говорит Мария Ивановна и переводит тему: – Лучше давайте я покажу вам вашу комнату.

– Ладно.

Мы поднимаемся на второй этаж, и Мария Ивановна останавливается в коридоре между двумя дверьми, на одной из которых разноцветными магнитами выложено имя маленькой хозяйки: Дарина.

– Ваша комната находится прямо напротив комнаты Дарины, чтобы и ей, и вам было удобно. На этаже есть ванная комната и кулер с водой – горячей, холодной и комнатной температуры… Теперь давайте пройдем в саму комнату. Здесь есть все необходимое: кровать, прикроватная тумба, шкаф для вашей одежды и обуви, телевизор, кондиционер, увлажнитель воздуха, розетки, верхний и нижний свет, шторы блэк-аут… Надеюсь, вам понравится.

– Мне уже нравится, – улыбаюсь я, останавливаясь на пороге.

– На прикроватной тумбе уже лежит подробная инструкция о режиме дня и питания Дарины, о том, когда и куда ее нужно возить в течение недели, телефоны ее врача, психолога, тренеров и учителей.

– Спасибо. Будет чем заняться перед сном.

Мария Ивановна показывает и рассказывает мне последние детали, но через минуту ее перебивает Дарина: малышка, судя по всему, вырвалась из отцовских объятий и прибежала к нам.

– Значит, теперь ты – моя новая няня?!

– Верно, – улыбаюсь я. – И твоя новая няня говорит, что пора умываться, чистить зубы и ложиться в постель.

– Ну во-о-от… – хнычет малышка. – Я не хочу!

– А если я почитаю тебе сказку?! – предлагаю я.

– Тогда можно! – соглашается девочка.

– Вот и отлично.

Дарина убегает в ванную комнату, а Мария Ивановна улыбается:

– Доброй ночи, – и уходит на свою территорию.

Когда возвращается Дарина, мы устраиваемся в постели в ее комнате, и я спрашиваю:

– Что будем читать?!

– Про Золушку! – просит девочка, и мы открываем вечную историю о бедной сироте, ее злой мачехе и прекрасном принце, который влюбится в главную героиню и увезет ее в свой чудесный замок…

Первая неделя работы проходит хорошо: я успеваю найти общий язык с Дариной, подружиться с Марией Ивановной и другим персоналом дома, а самое главное – получаю первую зарплату в пятьдесят тысяч рублей.

Раним утром субботы, в свой первый выходной, я отправляюсь на электричке в Рузу, чтобы забрать из отцовского дома кое-какие вещи и сообщить мачехе, что теперь буду жить в доме своего работодателя.

Элина, конечно, встречает меня с вечно недовольной, перекошенной от презрения миной и с порога спрашивает:

– Ну что, заработала хоть что-нибудь?!

– Немного, – отвечаю я уклончиво.

Пятьдесят тысяч за неделю – это много, очень много, но говорить об этом мачехе нельзя: узнает – непременно попытается забрать!

– Ты непутевая потому что… лентяйка… ничего у тебя не получается… Из-за твоего папаши по миру пошли, а из-за тебя никогда теперь и не оправимся уже… так и помрем с кучей долгов…

– А ты сама на работу пойти не пробовала?! – фыркаю я.

Элина по привычке замахивается – до недавнего времени она меня часто била, – но потом вспоминает, что я уже не стану терпеть, и опускает руку:

– Какая работа, у меня же сердце больное…

Все это ложь, про сердце, я знаю, но молчу. Мне бы вещи забрать, и все, обратно в Москву, задерживаться здесь не собираюсь.

Я складываю все, что нужно, в сумку, и собираюсь было уже пойти обратно на железнодорожную станцию, чтобы успеть на ближайшую электричку, но в этот момент возвращаются с пятничной гулянки мои названные сестры и встают на пороге, не давая выйти из дома.

– Куда это ты торопишься?! – фыркает Злата. – Ты что, за неделю не соскучилась по нам?!

– Вот-вот! – вторит ей Агата. – Давай-ка, садись, расскажи нам, где ты теперь работаешь!

– Мне пора, – говорю я настойчиво, но Злата хватает мою сумку и бросает ее на пол. Внутри, судя по хрусту стекла, разбивается фоторамка, куда вставлен мой любимый кадр: я в обнимку с папой…

7 глава

Тогда. Через месяц после маскарада

– Почему ты все еще не приготовила обед?! Ты что, серьезно только что встала?! Да уже десять часов утра! – рычит мачеха.

Обычно я поднимаюсь в семь-восемь утра, но сегодня и вправду задержалась в постели… даже толком не знаю, почему.

– Я плохо себя чувствую, – говорю то, что первое приходит в голову.

– Что значит – плохо?! Руки-ноги на месте?! Голова целая?! Значит, нужно заниматься домашними делами! Давай-давай, нечего отлынивать!

– У меня слабость…

– Да у тебя вечно слабость! Кто виноват, что ты такая хилая родилась?! Твоя мамаша, небось, которая роды-то, и те пережить не смогла! Или папаша, который в сорок пять от инсульта окочурился! Есть в кого быть слабой!

– Не трогайте моих родителей! – шиплю я, кулаки невольно сжимаются от злости, а мутить начинает еще сильнее…

– Поговори мне тут еще, бессовестная! Из дома выгоню!

– Вообще-то, это мой дом! – возмущаюсь я и тут же получаю пощечину.

Дом и вправду отцовский, но Элина, у которой в любовниках был одно время местный нотариус, умудрилась подделать отцовское завещание, и по нему дом и все немногочисленное имущество досталось после смерти отца ей, а вовсе не мне… Так что, по документам, дом – совсем не мой…

– Марш на кухню! – командует Элина, и я, не в силах спорить, подчиняюсь.

Может, и вправду зря я тогда не уехала с крестной?! Сейчас жила бы в Париже или еще где-нибудь, а не в этом разваливающемся домишке в богом забытом городке…

Я заливаю водой куриную грудку, ставлю кастрюлю на плиту, а сама отправляюсь чистить овощи: картофель, морковку, лук… Будет сегодня на обед наваристый куриный суп с овощами и свежей зеленью.

Вот только тошнота никак не проходит и даже усиливается… то ли от недосыпа и постоянной усталости, то ли от вчерашнего творога, который показался мне не очень свежим…

Когда в доме появляются Злата и Агата, я сразу понимаю: они мне спокойно порезать овощи не дадут.

Так и есть: кружась вокруг, тыча меня пальцами, хватая за платье и волосы, несносные девчонки наперебой тараторят:

– Я вчера с сыном мэра на свидание ходила!

– А я на прошлой неделе – с внуком бывшего прокурора!

– Они нас замуж потом возьмут, а тебя никто никогда не возьмет!

– Ну конечно, кому она такая, замарашка, растяпа, сирота, нужна!

Не выдержав, я вскакиваю и кричу:

– А ну отстаньте от меня! – но от резкой смены положения кровь отливает от головы, в глазах темнеет, и я падаю прямо на пол под вопли сестер.

Не знаю, сколько проходит времени, но в себя я прихожу во врачебном кабинете, насквозь пропахшем спиртом и хлоркой. Открываю глаза – а на меня, склонившись, одновременно смотрят врач, Элина, Злата и Агата.

– Что случилось? – спрашиваю я растерянно и пытаюсь сесть на кушетке. Голова уже не кружится, но тошнота никуда не делась.

– Ты потеряла сознание, – говорит врач.

– И напугала моих девочек, – возмущенно добавляет мачеха.

– Ну, Элина Георгиевна, – примирительно говорит врач. – Не стоит ее винить.

– Я и не виню ее, у нее родители были хилые, что поделать…

– Вообще-то, ваша падчерица беременна.

И тут мы все вчетвером хором спрашиваем:

– Что?!

8 глава

Дома мачеха устраивает мне настоящую головомойку:

– Ах ты, маленькая дрянь! Только успела школу закончить – а уже к кому-то в койку прыгнула! Нет, я, конечно, всегда знала, что ты бестолковая, ленивая, никчемная девчонка, но не думала, что ты при этом еще и шлюха! Ты вообще представляешь, что бы сказали твои родители, если бы узнали, что их дочь отдалась первому встречному?! Ни стыда, ни совести!

Я сижу перед ней, сложив руки, опустив глаза в пол, залившись краской по самые уши, а сама думаю: боже, а ведь она права!

Я лишилась невинности с первым встречным! Даже лица его не видела! И где! В каком-то дурацком трейлере, на старом диване!

И ладно лишилась невинности – я еще и залетела! С первого раза!

Действительно позор…

Но я не знаю, чем думала в тот вечер. Точно не головой.

Тимур был таким внимательным, таким нежным.

Он так хорошо ко мне отнесся.

А я ведь совсем не привыкла, чтобы ко мне хорошо относились…

Пока отец был жив и имел свое мебельное дело, мы жили хорошо, в доме водились деньги, у меня была новая одежда, книжки и игрушки, школьные друзья приходили в гости, а потом… все очень быстро изменилось.

Отец женился на Элине, привел ее в дом с маленькими дочерьми от первого брака – мне тогда было девять, а сестрам десять и восемь. Сначала казалось, что все хорошо, но вскоре его дело пошло под откос, уступив сильному конкуренту, появились первые долги. Они с Элиной стали часто ссориться, от криков чуть стекла не лопались… Дом начал ветшать, долги копились, мачеха становилась все злее и злее. Когда мне исполнилось пятнадцать, отец скончался от инсульта, врачи сказали – стресс.

Ну и конечно, все это время мачеха и названные сестры ненавидели меня. Я была лишним ртом, особенно когда отец умер, а долги – остались.

Я еще училась в школе, работать пойти не могла, выгнать меня на улицу тоже было совсем уж не по-божески, поэтому я просто незаметно для себя стала прислугой в собственном доме: готовила обеды и ужины, мыла полы, стирала, убирала, чинила что-то по мелочи, с мая по сентябрь работала на огороде, иногда ходила в лес за грибами и ягодами…

Элину это устраивало: сама-то она никогда толком не работала, сначала висела на шее у родителей, потом – у первого мужа, потом – у моего отца…

И вот теперь, много лет спустя, кто-то отнесся ко мне по-доброму, с любовью, нежностью и заботой. Пускай и всего на одну ночь. Пускай и не видя моего лица, не зная моего настоящего имени… Меня это опьянило, свело с ума. Следующим утром я вернулась домой самой счастливой на свете.

А потом…

– О чем задумалась, шлюха малолетняя?! – перебивает мои мысли мачеха, и я вздрагиваю, поднимая глаза. Элина смотрит на меня с яростью, Злата и Агата – с насмешливым презрением. – Завтра же пойдешь в больницу и скажешь, что тебе нужно сделать аборт, ты меня поняла?!

– Поняла, – киваю я.

Ну, а какой тут еще выход?! Мне этого ребенка все равно не поднять на ноги: ни денег, ни условий, да и в университет надо бы поступать…

Вот только через неделю, как раз накануне назначенного врачом аборта, мачеха неожиданно передумывает:

– Будешь рожать.

– Но… вы же сказали… – начинаю я растерянно, а она повторяет:

– Будешь рожать. Воспитаем… как-нибудь, – она странно хмыкает и выходит из комнаты.

9 глава

Сейчас

Пока сестры смеются, я бросаюсь к сумке, поднимаю ее с пола, открываю и достаю фоторамку. Она действительно разбилась. А ведь я покупала ее с первой копеечной зарплаты несколько лет назад! Как обидно!