– Время, судьба и удача – то, на что мы повлиять не в силах.^[48] Если послание не может быть доставлено сегодня, значит, таков мой удел, – продолжал Се Юнь, совсем ни о чем не переживая. – А ваш и господина Чжоу не изменится из-за такого пустяка, как я. В любом случае произойдет то, что должно; от своей участи можно попытаться уйти, но вечно прятаться тоже не выйдет. Я почти уверен, что вы понимаете эту истину, иначе зачем вам мешать господину Чжоу насладиться звуками моей флейты?

Его слова явно вывели Ли Цзиньжун из себя, и она сквозь зубы процедила:

– Думаешь, я тебя не убью?

Она даже говорить не закончила, а на самострелах уже снова натянули тетиву, и все ученики приготовились броситься на противника в любой миг – казалось, даже небо потемнело. Вдруг спусковой рычаг в руках одного из учеников каким-то образом соскользнул, и болт с жужжанием полетел прямо Се Юню в спину!

Однако цели он не достиг – на полпути его сбило семя железного лотоса. Чжоу Фэй устала наблюдать, ее не покидало ощущение, что этот молодой господин просто морочит всем голову и, вероятно, сам по себе никакой ценности больше не представляет. Однако его выступление явно подзатянулось, и девочка спрыгнула с дерева с криком:

– Мама!

– Исчезни! – рявкнула Ли Цзиньжун, даже не подняв головы.

Однако Чжоу Фэй не только не собиралась исчезать, напротив, она решительно сделала несколько шагов вперед, заслонив собой Се Юня. Краем глаза она взглянула на бирку, висящую на ветке: тусклая и потертая, она в самом деле напоминала безделушку, за которую не дадут и связки медных монет.

– Глава, – тихо сказала Чжоу Фэй с той же учтивостью, какую проявляли к ее матери другие ученики. – Вчера ночью вы сказали, что если он передаст вам этот приказ, то сможет уйти. Таково было ваше слово, почему же теперь вы его не держите?

– Чжоу Фэй, – четко выговорила Ли Цзиньжун, – я приказала тебе сидеть в комнате и думать над своими ошибками, но ты посмела выйти без разрешения. Сегодня я точно переломаю тебе ноги! Убирайся, у меня сейчас нет времени разбираться с тобой!

– Мастер Ли, пожалуйста, умерьте свой гнев – вмешался один из учеников с мечом в руках. – Фэй, послушай главу, отойди.

Двум вещам Чжоу Фэй за всю свою жизнь так и не научилась: первая – «бояться», а вторая – «слушаться». Этим она и отличалась от других. Если обычных детей воспитывают палкой, они так и остаются жить в страхе перед взрослыми. Но Фэй обычной не была: чем сильнее ее били, тем больше она противилась, чем суровее было наказание, тем меньше она боялась.

Чжоу Фэй смело посмотрела матери в глаза:

– Заключим сделку. Глава Ли, сдержите свое слово и разрешите молодому господину покинуть Сорок восемь крепостей. А я останусь здесь и позволю переломать мне ноги.

Се Юнь, все это время стоявший с безразличием небожителя, наконец встрепенулся и, не сдержавшись, заговорил:

– Эй, маленькая барышня…

– Взять его! – сердито приказала демоница Ли.

– Фэй… – прошептал ученик с мечом.

– И эту мелкую паршивку тоже! – добавила Ли Цзиньжун.

Ученики не посмели пойти против приказов главы, но все они хорошо знали Чжоу Фэй и вступать с ней в бой не желали. После долгих колебаний один из них собрал волю в кулак, выставил меч на уровне груди и подмигнул непослушной девчонке, чтобы та признала свои ошибки и уступила. Кто бы мог подумать, что она совсем не понимает намеков. Ее привычный длинный меч прошлой ночью сломался. Невесть откуда достав ему замену, она со всей серьезностью произнесла:

– Шисюн, мне жаль.

Чжоу Фэй взмахнула запястьем, и ее длинный меч проворно выскочил из ножен, словно пружина, а сама она, не замешкавшись ни на мгновение, обезоружила противника. Лучшие из лучших учеников оказались в безвыходном положении: дочь главы отказывалась подчиняться и сдаваться на глазах у матери никому не собиралась. Тут подоспели еще четверо бойцов: два меча атаковали Се Юня сверху и снизу, а еще один меч и нож смотрели прямо на Чжоу Фэй, лишая ее возможности отразить удар.

Девочка привыкла к своему узкому клинку: он был ощутимо тверже нового меча. Противники рассчитывали, что Фэй не хватит внутренней силы, и надеялись одним мощным ударом вырвать из ее рук оружие, чтобы она не пострадала, продолжая упрямиться. Но одного они знать не могли: Чжоу Фэй все это время лишь скрывала свои навыки, чтобы избежать лишних стычек с Ли Шэном.

У меча одно острие, но он таит в себе мощь, которой нет равных. Легко обнажить клинок и явить свою силу, куда сложнее таить ее в себе. Привыкшая скрываться, Чжоу Фэй овладела искусством «прятать лезвие» в совершенстве.

Движения ее были четкими и отточенными, опрометью отступив на шаг, она высвободила руку и с силой толкнула Се Юня. Юноша оказался догадливым: сопротивляться не стал – упал, распластавшись по земле, удачно увернулся сразу от двух мечников и даже освободил Чжоу Фэй место для размаха. Та подняла меч к груди и начала стремительно раскручиваться на левой ноге. Послышался оглушительный металлический лязг, и колющим ударом, будто ножом, она выбила оружие из рук сразу трех нападавших. Затем мягкое лезвие меча бросилось навстречу стальному клинку, от удара тот раскололся на две части и выскользнул из ладони ученика, а все тело несчастного обдало волной истинной ци^[49]!

Даже у Ли Цзиньжун поначалу лицо вытянулось от удивления, но, осознав, что происходит, она пришла в бешенство и собственноручно попыталась схватить дочь.

Дерзить матери Чжоу Фэй было не впервой, но, несмотря на ужасный нрав, осмелиться драться с главой Ли в полную силу она не могла. Девочка проворно вскочила на дерево, применив «Полет ласточки над водой», уперла рукоять меча в ствол, развернулась и, не глядя увернувшись от удара матери, едва не упала на землю вслед за сломанной веткой.

Старшие ученики, наблюдавшие за всем со стороны, побелели от страха. Они боялись, что в припадке гнева Ли Цзиньжун преподаст дочери такой урок, что та еле в живых останется. Бойцы бросились вперед, чтобы перехватить Чжоу Фэй и перекрыть ей путь к отступлению.

Но в этот момент послышался крик:

– Стойте!

Се Юнь, уже начавший волноваться, вновь расслабился и засветился своей загадочной улыбкой. Невозмутимо поднявшись с земли, он отряхнул пыль с остатков одежды, немного пригладил ее и с глубоким уважением поприветствовал пришедшего:

– Для меня честь встретиться с господином Чжоу.

– Нет-нет, не надо церемоний. Я этого не заслуживаю, – со скромностью человека ученого ответил Чжоу Итан и размеренным, даже немного вялым шагом подошел ближе. Согнутыми пальцами он постучал дочери по лбу и отругал:

– Где твои манеры?

Взгляд его скользнул по Ли Цзиньжун, стоявшей неподалеку, и задержался на бирке, что висела на дереве, после чего он тихо спросил:

– Свой долг перед наставником ученик Чжоу уже выполнил. Теперь я просто никчемный человек, оторванный от мира. Зачем вы меня искали?

Увидев наконец того, ради кого явился, Се Юнь улыбнулся:

– Я всего лишь проходил мимо и согласился передать весточку. Долг или старая вражда – мне неведомо, однако если бы господин Чжоу не хотел меня видеть, он бы и показываться не стал, не так ли?

– А может, я совсем ничего не слышал? – взглянув на него, спросил Чжоу Итан.

– Тогда это послание не для вас. Я ищу того, кто услышит мою флейту. Горы Шушань славятся не только несравненными мастерами, но и чудесными видами. По пути мне посчастливилось узреть такую красоту – отрада для моих очей! – что даже если я вернусь ни с чем, мое путешествие не будет напрасным, – снисходительно ответил Се Юнь, но глаза его забегали, будто в голову пришла какая-то мысль, и он, ехидно расплывшись в улыбке, колко добавил: – Как нам, речным карпам, не понять ни мучений птицы Пэн, застрявшей на мелководье, ни боли Цанлуна, сломавшего рог, так и господину нет нужды обсуждать снег с насекомыми.

Чжоу Итан вступать в перепалку не захотел. Меж бровями его пролегла морщинка, которая появлялась даже, когда он смеялся, и оттого лицо его всегда выглядело немного встревоженным. Он пристально посмотрел на Се Юня:

– А язык у тебя хорошо подвешен.

– Простите, – ответил Се Юнь – в глазах его не было ни капли раскаяния. – Я всего лишь простолюдин, и талантов у меня немного: быстро бегать да болтать без умолку.

Чжоу Итан посмотрел на жену: их разделяло всего несколько шагов, но казалось, что между ними вдруг разверзлась пропасть.

– Фэй, пойди сними с дерева бирку для отца, – прошептал он.

Девочка, не понимая, что происходит, оглянулась на мать. Та стала совсем на себя не похожа: трудно сказать, была ли глава Ли опечалена, но ярость, с которой она только что пыталась одолеть дочь, исчезла. Ли Цзиньжун расслабленно опустила плечи, будто успокоившись, а от неземной воинственной мощи не осталось следа – теперь она напоминала обычного смертного, лишенного всяких способностей.

– Разве ты не говорил, что вернул свой долг? А коли прошлые разногласия улажены… – голос ее звучал хрипло.

– Цзиньжун, – мягко прервал ее Чжоу Итан, – когда он был жив, мы все уладили, и я уехал в Шушань, чтобы больше его не видеть. Теперь смерть разделила нас, и все прошлые обиды не имеют значения, понимаешь?

Ли Цзиньжун вздрогнула – так он знал, что Лян Шао мертв! А как же все те… слухи, что она так старалась подавить? Неужели он и о них тоже все знал, но не подавал виду?!

Она понимала куда больше своей бестолковой дочери: двух слов хватило, чтобы разгадать приправленный остроумием разговор с Се Юнем. «Я ищу того, кто услышит мою флейту», – давно пора догадаться: человек вроде Чжоу Итана не станет десять лет кряду сидеть взаперти, совсем оградив себя от мира.

Вынырнув наконец из своих мыслей, Ли Цзиньжун подняла голову и расправила спину, будто снова надела железные наплечники, после чего вздохнула, моргнула несколько раз и кивнула дочери:

– Возьми и передай бирку отцу.

Старая бирка на ощупь оказалась очень грубой. Чжоу Фэй случайно провела по ней ладонью и почувствовала, что вся поверхность ее испещрена следами клинков: навечно усвоенные уроки мрачного прошлого украшали ее, словно богатая резьба.

– Когда отец еще был жив, даже получив клеймо разбойника, запятнавшее его доброе имя, он всеми силами пытался принять в Сорока восьми крепостях всех, кому некуда идти, дать им крышу над головой, – начала Ли Цзиньжун. – Мы не можем полагаться ни на Юг, ни на Север. Скалистые горы – наша крепость, Чернильная река – защитный ров. Любой, кто вторгнется к нам, будет убит. Предсмертная воля моего отца нерушима, и поэтому за пределами Сорока восьми крепостей у нас нет ни друзей, ни врагов, мы не заключаем союзов и не встаем ни под чьи знамена. И тебя это тоже касается.

– Я понимаю, – спокойно ответил Чжоу Итан.

Ли Цзиньжун спрятала руки в рукава:

– Если решишь уйти, все твои связи с Сорока восемью крепостями будут разорваны.

Чжоу Фэй вздрогнула, глаза ее широко распахнулись.

– Я никого не отправлю сопровождать тебя, – бесстрастно предупредила Ли Цзиньжун. – В мире неспокойно, путь до Цзиньлина^[50] неблизкий. Останься здесь еще на несколько дней и отправь письмо, чтобы они сами тебя встретили и сопроводили.

После этих слов она больше не обращала внимания ни на Се Юня, которого только что порывалась убить, ни на учеников, которые наблюдали за этой сценой, раскрыв рты от удивления. Она даже забыла, что обещала переломать ноги Чжоу Фэй – просто взяла и, не говоря ни слова, ушла.

Чжоу Итан долго провожал взглядом ее исчезающий силуэт, а затем махнул рукой и прошептал:

– Уходите все. Шэн…

Ли Шэн вынырнул из-за его спины:

– Дядя.