– А давай, – почему-то сходу согласился Саша, хоть и считал всякие гадания глупостью и даже матушкины пасьянсы не любил.

– Сколько? – спросил Мишель у хозяина зверька.

– Две копеечки-с, – последовал ответ.

– На двоих, – он протянул мужику пятак и, получив пару полушек^[11] сдачи, тут же отдал их вертевшейся рядом нищей попрошайке.

– Благодарствуйте, барин, дай вам Бог счастье и невесту красивую, – поклонилась старая нищенка и скрылась в толпе.

Белка вынула билетик с предсказанием сначала Воронову, затем Дебичу, и только они собрались развернуть бумажки и прочитать, что там написано, как услышали откуда-то сзади:

– Здравствуйте, господа юнкера, – и радостный девичий смех. – Какая неожиданная встреча. Правильно нянюшка говорила, что Москва – большая деревня.

Саша с Мишелем машинально повернулись на голос, и Дебич застыл, не сводя глаз с предмета своих грез. Александра Громницкая в короткой заячьей шубке стояла рядом с тремя подружками, и улыбалась. Небольшая шапочка-кубанка, казалось, чудом держится на слегка растрепанных волосах девушки, одну руку она вынула из висящей на шее муфты и протягивала Саше, здороваясь, ноги в аккуратных подшитых валеночках чуть не плясали, и вся она искрилась смехом и радостью.

– Неожиданность весьма приятная, – начал Мишель, видя, что Саша стоит истуканом и не спешит ответить на приветствие. – Рады видеть вас, барышни, в добром здравии. А как вы тут одни оказались? Удрали?

– Что вы, как можно, – рассмеялась одна из девушек, стрельнув глазами в Воронова и тут же опустив взгляд. «Та, что была на балу в кремовом платье», – вспомнил Мишель и тоже улыбнулся.

– Запамятовал ваше имя, мадемуазель, – козырнул он, щелкнув каблуками. – Юнкер Александровского училища Михаил Воронов.

– Элен, – подала ему руку девушка, на европейский манер, для пожатия. – Елена Платоновна Щеглова. – Потом указала рукой на двух остальных барышень. – Аделаида Львовна Бремен и Наталья Евграфовна Льгова. Мы ученицы второго класса и как старшие, ходим в город без провожатого, к тому же у нас поручение, – выпалила она и замолчала.

– Кастелянша лент наказала купить, в косы и для шитья, – откликнулась до того молчавшая Аликс. – А вы счастье загадали, господа?

– Да так, шутили, – прокашлявшись, проговорил Дебич. – Мы даже не развернули еще бумагу. Пустяки это все.

– Покажете, Александр Ильич? – попросила Александра, и он не мог ей отказать.

– «Предмет ваших грез встретится вам в скором времени», – прочла она вслух и улыбнулась. – В самом деле, ерунда какая-то, – девушка пожала плечами, скомкала предсказание и кинула его подальше в снег. – Вы же ни о ком не грезите? Грезы и мечты – удел барышень.

– Вероятно, вы правы, Александра Федоровна, – кивнул Саша. – Мужчинам несвойственно предаваться мечтаниям, – сказал он строгим серьезным голосом, а потом, улыбаясь, прошептал так, чтобы слышала только она, – но иногда так хочется помечтать, – и оба неожиданно рассмеялись столь звонко и весело, что заразили окружающих. И вот уже два юнкера и четыре барышни громко смеются, стоя посреди ярмарки. На них оборачиваются, им улыбаются, а кто-то, проходя мимо, тоже начинает смеяться. Но вот из проулка показывается полковник, и все стихают. Воронов и Дебич вытягиваются во фрунт, ловко козыряя старшему по званию, он отвечает им с вальяжной небрежностью и проходит мимо, лишь мельком взглянув на расшалившуюся молодежь.

– Venez, mesdemoiselles (пойдемте, барышни (фр.)), – Мишель, так и не прочитавший своего предсказания, о котором все благополучно забыли, сует записку в карман, ставит руки калачиком и предлагает их двум ближайшим к нему девушкам, они аккуратно кладут ладошки на рукава его шинели, и все вместе двигаются вдоль лавок.

Саша берет под руки Аликс и Элен и ведет их следом.

– Горка, – Элен неожиданно останавливается и показывает куда-то вврех, где толпится народ, желающий покататься с гор. – Поедем? – смотрит она на Александру, но больше на юнкера: развлечение стоит денег, которых у них, казеннокоштных воспитанниц, очень мало, и на такое развлечение может не хватить.

– Конечно, поедем, – радостно кричит Воронов, увлекая всех к горкам.

Отстояв очередь, он протягивает катальщику целковый, получает сдачу и приглашение подниматься наверх. Там всех усаживают в дилижан – большие, оббитые ковровой полостью сани на шестерых – сзади становится парень на коньках, и санки летят вниз. Барышни охают, визжат, хватаются за юнкеров, снег летит в лицо, дилижан подпрыгивает на ухабистой горке, сердце заходится от восторга. Внизу катальщик делает лихой вираж, останавливая сани, слышен скрип коньков, чувствуется, что парню тяжело стопорить груженый дилижан, но у него все получается так по-молодецки лихо, что девушки начинают аплодировать. Юнкера вскакивают с саней, помогают подняться своим спутницам и, по молчаливому согласию, снова встают в очередь. Еще дважды скатываются все вместе, потом Саша просит маленькие санки на двоих и скатывается с Аликс. Она удобно устраивается, облокотившись на него спиной, он же приобнимает девушку одной рукой, другой, другой держит веревку, просит подтолкнуть. И вот они уже летят вниз. Дебич пытается рулить ногами и веревкой, полозья скрипят на льду, ветер свистит в ушах и румянит щеки. Юнкер и его спутница радостно смеются, ощущение чего-то сказочно-нереального от этой поездки не покидает еще долго.

Ради справедливости Саша скатывается и с Элен, но такого восторга, как от катания с Аликс не испытывает. После горок все идут пить сбитень и есть блины, потом, наконец покупают нужные ленты, и юнкера предлагают девушкам выбрать себе что-нибудь тоже, но те, застеснявшись, отказываются, тогда Саша бежит в лавку со сладостями и приносит оттуда петушков на палочке. Он купил сразу дюжину, чтобы девушки могли не только сами полакомиться, но и угостить тех, кто остался в училище. Те радостно и смущенно благодарят.

Темнеет, загорается иллюминация. Счастливые и довольные, все загружаются в розвальни проезжающего мимо «ваньки»^[12], который соглашается за пятиалтынный^[13] довезти их на Софийскую набережную.

Прощаясь, Саша долго держит руку Аликс в своей, а потом аккуратно складывает ее ладошку, оставляя в ней подарок – деревянную игрушку-щелкунчика, купленную мимоходом на ярмарке.

– Вы когда еще сможете выйти? На каток? – осторожно спрашивает он, понимая всю неправильность своего поведения, но, не имея возможности устоять от желания снова увидеться с девушкой.

– Разве в субботу после завтрака? – задумчиво отвечает та. – Попробуем с Элен уговорить начальницу отпустить нас с маленькими покататься. На Чистые.

– Тогда с полудня буду ждать вас на Чистых прудах, – расплывается в улыбке Саша.

– Долго не ждите, я не могу точно обещать, могут и не отпустить, – девушка прижимает к губам руку с зажатой в ней игрушкой, поворачивается и убегает по дорожке к дому, уже через минуту скрываясь за дверью.

Юнкера медленно бредут по набережной, переходят Большой каменный мост, где по вечерней поре полно гуляющих, и там прощаются, чтобы завтра встретиться в училище на утренней поверке. Дебич еще какое-то время гуляет по вечерней расцвеченной иллюминацией Москве: хочется прийти домой как можно позже и избежать расспросов матери и, одновременно, не расплескать той радости, что царит сейчас в душе.

* * *

В субботу, двадцать третьего февраля, в одиннадцать утра Саша встретился с Мишелем, и уже в половине двенадцатого они начали выписывать круги на льду Чистых прудов. Ни в полдень, ни в половине первого, ни в час девушки не приходят. Нет их и в два…

Дебич с Вороновым поочередно уходят в раздевалку погреться и выпить чаю, в половине третьего начинает играть оркестр, каток заполняется людьми, юнкера уже изрядно замерзли и устали, но уходить не хочется.

В самом начале четвертого их долгое ожидание, наконец, вознаграждено: в воротах со стороны Покровки появляются две фигурки в заячьих шубках. Саша и Мишель направляются к девушкам.

– Простите, Александр Ильич, простите столь долго ожидание, – начинает быстро говорить Аликс, одновременно пытаясь поправить выбивающиеся из-под вязаного капора волосы: барышни раскраснелись и выглядят немного растрепанными – то ли очень быстро шли, то ли даже бежали.

– Малышей сегодня не отпустили на далекую прогулку, – продолжила рассказ Элен. – Да и нам надавали кучу поручений, едва справились.

– Думала, вы уже ушли, – Громницкая отдышалась и стала говорить уже не столь быстрой скороговоркой. – Мы без коньков, не обессудьте, господа. Пришлось сбежать, коньки бы нас выдали.

– Как то есть сбежать? – Саша одной рукой держался за бортик катка, другой пытался расстегнуть ворот мундира – ему вдруг стало невыносимо жарко.

– В книжную лавку отпросились у классной дамы, а начальница вообще не знает, что нас в училище нет, – рассмеялась Элен. – Коль не спросит, так Надежда Олеговна и не скажет ничего. Словно мы и не уходили.

– Вам не попадет за такие выкрутасы? – Воронов посмотрел на девушек не то чтобы осуждающе, скорее удивленно. Никто из юнкеров не осмелился бы покинуть училище без отпускного билета, за это могли и в карцер посадить, и без увольнения на несколько месяцев оставить.

– Авось обойдется, – пожала плечами Аликс. – Мы нечасто такое вытворяем, Бог милостив, не накажут. Пойдемте, что мы стоим? Или вы устали кататься, ожидая нас?

– Нет-нет, – заверили юнкера барышень, взяли им в прокате коньки, помогли их зашнуровать, повесили шубки рядом со своими шинелями и все вместе выкатились на лед. Оркестр как раз заиграл вальс.

– Давайте крест-накрест, – предложил Саша, и подал свои руки девушке.

– Давайте, под ритм вальса хорошо получится.

Какое-то время они просто катались, не теряя из виду и Мишеля с Элен – на катке с каждой минутой становилось все больше народу – потом, когда после паузы, музыка стала быстрее, Саша снял перчатки и сунул их за пояс, прошептав одними губами, потому что голос вдруг сел: «Жарко». Его спутница улыбнулась и, помогая себе зубами, тоже стянула перчатки, которые убрала в карман юбки.

– Вы правы, Александр Ильич, – она подала Дебичу руки, снова переплетя их крест-накрест, юнкер осторожно взял девичьи ладони, слегка пожав их, и, поймав такт, заскользил вместе с Аликс по льду, споро перебирая ногами в такт музыке. Получилось почти бегом и едва не обнявшись. Когда мелодия смолкла, Аликс потащила Сашу на скамейку – отдохнуть. Оба шумно дышали – и от быстрого танца, и от какого-то неясного волнения, вдруг охватившего их.

– Вы, наверное, сердитесь, Александр Ильич, что так долго ждать пришлось? – спросила Аликс, справившись, наконец, с дыханием.

– Отнюдь, Александра Федоровна, – улыбнулся Дебич. – Мы с Мишелем накатались вволю. За всю зиму, можно сказать, с прошлого года на коньки не вставали.

– Что так? Не было желания? – девушка вытащила из кармана перчатки и снова надела их на руки.

– И это тоже. Но, скорее, времени. Романовские торжества грядут. Нас все время по плацу гоняют – строй держать, ножку тянуть, вот и хотелось в выходной просто дома с книгой лежать, – Саша открыто посмотрел на свою спутницу. – Озябли?

– Немного, с непривычки, видимо, – кивнула она. – Давайте еще покатаемся.

Они сделали еще несколько кругов по катку, но народу стало уже так много, что это было довольно сложно, потому решили переодеться и выпить чаю, а потом проводить девушек восвояси.