* * *

Контейнер с генератором уже был благополучно поднят на платформу, его вышедший из строя собрат установлен на палубу «Кассиопеи», а Бьярне все размышлял над разговором Кейси и Новака.

Если бы он просто тут работал, то не стал бы в это вникать. Но Бьярне нужно было понять работу судового повара, и он чувствовал, что наткнулся на один из краеугольных камней.

Лезть с вопросами к по-прежнему бледноватому Новаку было страшно, но и Бьярне был не трус. Так что, вернувшись с перерыва и встав за чистку овощей, он поинтересовался у занимающегося курицей Новака.

– А кто занимается закупкой провизии?

Новак одарил его взглядом, говорившим: «Тебе это знать не положено», – но снизошел до ответа.

– Заказ делает повар в соответствии с правилами компании и суммой, отведенной на питание, – он вернулся к курице, давая понять, что все сказал. Бьярне молчал, методично очищая одну картофелину за другой, и Новак сдался. – Владельцы «Кассиопеи» выделяют по тринадцать евро в день на человека. В эту сумму входит три основных приема пищи, перекусы и кофе-паузы. Овощи, молочка – без ограничений. Мясо или рыба – полкило в день на человека.

– Полкило? – переспросил Бьярне, представив размер стейка.

– Полкило всего, – уточнил Новак. – Обед, ужин, первое блюдо.

– А, теперь понятно, – Бьярне быстро прикинул в уме: Новак всегда готовит два горячих на выбор, значит, вес одной порции в среднем около ста грамм. – А что по меню? – раз уж Новак разговорился, надо было этим пользоваться. – Его кто-то утверждает?

– На некоторых судах это делает капитан, старпом или боцман, – Новак сложил куриные остовы в миску, а снятое с костей филе начал рубить тяжелым ножом. – Здесь такого нет, но надо уложиться в сумму, обеспечить разнообразие и не забывать учитывать вкусы экипажа.

– Это ты о том ужасном красном супе? – припомнил Бьярне. Наблюдая, как Новак бросает в кастрюлю кучу всяких овощей, а потом добавляет туда просто море свеклы, он ожидал, что сие творение останется нетронутым. Но появление «борща», как назвал его Новак, было встречено бурными восторгами. Почти все съели по две порции странного супа, а Мартин осилил все три. На кухню вернулась пустая кастрюля, а прежде чем поставить тарелку в раковину, каждый выразил надежду, что «борщ» будет и на следующей неделе.

– У нас половина экипажа – выходцы из стран Восточной Европы, так что для них это не «ужасный красный суп», а такой же фетиш, как ваши смерребреды и прочие бутерброды.

– А повар всегда работает один? – уточнил Бьярне.

– Ну, лично я не один, – заметил Новак, покосившись на него. – Если бы в команде было тридцать человек, то на камбузе было бы два повара и один помощник. А если экипаж меньше пятнадцати душ – то помощник повару не положен.

– А что с отчетностью? – полюбопытствовал Бьярне. – Или вам просто дают деньги – и крутитесь как хотите?

– Конечно, она есть, – Новак показал на пластиковый лоток, полный бумаг. – Я вписываю, что заказал и в какую сумму это обошлось. Потом указываю, какие продукты использовал, и передаю сменщику остатки по складу.

– Что, каждое съеденное печенье записываешь? – лично для Бьярне все эти бухгалтерские дела были страшнее адской кары.

– Нет, я просто списываю упаковки, – пояснил Новак.

– И кто решает, хорошо ли ты справляешься с обязанностями? – Бьярне кивнул на бумаги. – Руководство компании или головной офис?

– Капитан, – возразил Новак. – По окончании контрактов он отправляет характеристику на каждого из нас. И если напишет, что, мол, с обязанностями справился, значит, мне дадут добро на новый контракт.

– И песочные корзиночки на складе в компании с фруктовым пюре – это дань вкусам экипажа?

– Именно так, – Новак направился в столовую. – Не забудь залить картофель холодной водой, – походя отдал он распоряжение. – И принеси из кладовки упаковку булочек для бургеров.

Бьярне всегда был понятливым, так что разговор свернул. В качестве поощрения Новак доверил ему нарезку картофеля для приготовления фри и рассказал, что для сочности котлет из курицы кожу лучше тоже добавить в фарш.

Глава 7

Следующие несколько дней были похожи друг на друга: подъем в шесть утра, душ, чашка кофе, уборка в столовой, проверка холодильников… и так далее до семи вечера, когда Бьярне мыл палубу и уходил к себе.

Тренировался он во время дневного перерыва. В это время в спортзале никого не было, и душ тоже был свободен. Если погода была получше и не слишком качало, Бьярне начинал тренировку с беговой дорожки, в другие дни налегал на силовые упражнения.

Вечера он проводил в кают-компании. Играл в приставку со Свободой или с другими парнями, если тот был на вахте. Вместе они смотрели фильмы или трансляции спортивных матчей. К десяти Бьярне одолевала зевота, и он уходил к себе, чтобы забраться в кровать и проснуться в шесть утра нового дня от звука будильника.

Работая на камбузе, он продолжал задавать Новаку вопросы. Кок, правда, в последние пару дней был не в духе, но беседу поддерживал.

Когда на горизонте замаячила земля, вся команда воспряла духом.

– Наконец-то! – Войтех предвкушающе потер руки. – Хоть твердую землю под ногами почуять.

– Так твоя же вахта будет, – хмыкнул Энрике. Загорелый дочерна, жилистый, он очень мало ел, но работать мог, как казалось Бьярне, вообще без перерыва.

– Моя, но машину ж в порту заглушим, так что моторист на борту будет без надобности, – отмахнулся Войтех. – Бьярне, ты как? В перерыв выйдешь в город?

– В город? – переспросил Бьярне. – А это можно?

– Можно, конечно, – Кейси оторвался от своего телефона. – Кстати, во время стоянок в порту дневной перерыв не два, а четыре часа.

Этого Бьярне не знал, но новостям обрадовался.

– Конечно, пойду, – он потянулся за очередной порцией начос. – Куда там лучше сходить?

– В морской музей, – авторитетно сказал Энрике. – Не пожалеешь, – добавил до невозможности важным тоном.

– Скукота! – скривился Войтех. – Я по барахолкам пойду.

– Фу! – скривился в ответ Энрике.

Войтех показал матросу оттопыренный средний палец, тот в ответ похлопал себя по бицепсу согнутой руки. Сочтя ритуал обмена любезностями исполненным, они заржали – на взгляд Бьярне, как два придурка – и одновременно потянулись за начос.

* * *

В пользу музея в итоге выступил временной фактор: если уж искать на барахолке что-то интересное, то надо приходить к открытию, а после обеда там точно делать нечего.

Они прибыли в порт рано утром, но «увольнительная» у Бьярне начиналась только после обеда. А до него он таскал ящики и коробки с продуктами, помогал Новаку сверить заказ с тем, что привезли поставщики. Потом был свидетелем восхитительного скандала, устроенного Новаком: из ста килограммов картофеля больше половины было гнилой, огурцы привезли переросшие, а тушка семги была с душком. Новак орал на смеси классического английского и нидерландского, экспедитор, явный выходец из Африки, то и дело переходил на арабский.

– Я только доставляю, – разобрал Бьярне в этом вавилонском столпотворении.

– И что, у тебя нет глаз и носа? – орал Новак. – Эта рыба смердит трехдневным трупом!

– Я не обязан знать, как пахнут трупы, – возражал экспедитор.

– Хорошо… – Новак резко остыл. – Но скажи мне, ты бы купил вот это? – поинтересовался он степенно и даже чопорно, как полагается англичанину.

А потом с чисто итальянской экспрессией схватил из ящика самую гнилую картофелину, раздавил ее в кулаке и сунул экспедитору под нос.

Бедолага отшатнулся, и только борт его грузовика не дал ему шлепнуться на задницу.

– Я не принимаю заказ, – отчеканил Новак. – Бек! Тащим все обратно.

Ну зашибись просто! Впрочем, на пару с Новаком, разве что не плевавшимся холодной яростью, они в несколько ходок вернули экспедитору его товар. После чего Новак предупредил, что в шесть вечера Бьярне должен быть на камбузе, и отбыл. Бьярне тоже не стал рассиживаться, принял душ, переоделся и двинул на выход.

Музей был расположен прямо в порту. Вернее, это порт построили рядом со старой верфью, а она-то и стала музеем. Несколько зданий не впечатлили Бьярне, а вот «припаркованная» у причала подлодка – очень даже.

– Отличный выбор, – услышал Бьярне знакомый голос. Обернулся и увидел Кейси. В высоких ботинках с рифленой подошвой, в кожаной куртке и весьма потертых джинсах он скорее походил на байкера, чем на моряка. – Однозначно лучше барахолки.

– А ты был внутри? – Бьярне кивнул на подлодку.

– Нет, – Кейси оглянулся по сторонам, будто бы искал кого-то, а потом полез в карман. – И, кажется, пора исправить это упущение. Не против, если я составлю тебе компанию? – и направился к билетной кассе.

– Я только «За», – Бьярне пристроился за Кейси в небольшой очереди, достал кредитку. – Сколько вход?

– Двенадцать евро, – Кейси помахал своей банковской картой. – Но можем представиться семейной парой и вдвоем пройти за пятнадцать.

– А давай, – согласился Бьярне. – А на сэкономленные деньги потом купим мороженого и газировки.

– Что-то ты разошелся на девять-то евро, – хмыкнул Кейси. – Хотя идея с мороженым и колой заманчива.

Их не попросили предъявить обручальные кольца или свидетельство о браке. Без лишних вопросов кассир оформила семейный билет.

– Сегодня с моей карты, – задорно улыбнулся Кейси и привычным жестом огладил бороду.

– Как скажешь, – подыграл Бьярне, изумляясь, с какой легкостью они провернули аферу. В Дании, а тем более в Штатах, на слово бы им никто не поверил.

Как только транзакция прошла, Кейси забрал билеты.

Бьярне озадачился, а сколько придется поддерживать легенду и ходить друг за другом паровозиком, но оказалось, что, кроме кассира, служащих музея и не было. Вход на территорию охранял турникет, рядом с каждым экспонатом или частью экспозиции были кнопки аудиогидов, также можно было подключиться к локальной сети музея и выбрать аудиоэкскурсию на сайте. Записи были представлены на десятке языков, включая русский и китайский.

Спуск на лодку был аутентичным, то есть им пришлось лезть по крутой лестнице, а до этого идти по «спине» лодки.

Внутри же царила теснота.

– Видимо, конкурс у кандидатов в подводники был даже строже, чем при наборе в школу моделей, – изрек Кейси, разглядывая спальный отсек.

Вернее, на этой лодке в любом свободном месте были установлены койки. Даже не койки, а эдакие полки для сна, расположенные в три ряда в высоту. Шириной эти койки были сантиметров сорок, а длиной от силы полтора метра.

– Им приходилось спать буквально на проходе, – Бьярне пригнулся, чтобы не удариться головой о низко висящий осветительный плафон. – И свет горел всегда.

– Может, его приглушали по расписанию, – возразил Кейси. – О, смотри, каюта боцмана.

Каютой этот закуток можно было назвать с большой натяжкой. Кровать-полка для сна была такой же короткой и узкой, как и у матросов, но несомненным плюсом к комфорту были личная лампочка в изголовье и тумбочка для вещей размером с системный блок современного игрового компьютера.

Посетителей лодки-музея хватало, но Бьярне и Кейси задержались внутри дольше остальных. Они рассматривали агрегаты, попытались улечься спать на полках – одна секция не была огорожена лентами, и табличка дополнительно уведомляла, что конкретно эти экспонаты можно трогать и даже использовать по прямому назначению.

– Как старший по званию, я сплю наверху, – заявил Кейси. – Там воздух чище.

– Сомневаюсь, что можно говорить о «чище» и «более спертый» в настолько маленьком помещении, да еще и замкнутом.

– Тогда я сплю сверху, потому что я легче, – придумал новую причину Кейси.

– Уговорил, – сдался Бьярне. А если честно, то ему совсем не хотелось лезть наверх.