Ничто не казалось знакомым. Мои воспоминания о послании Линаса путались, образы были почти неразборчивыми, а эти переулки не отличались друг от друга. Я точно помнил лишь сверкающих демонов, капюшон в сумраке и красные пятна на скальпеле. Без помощи Чарры мне ничего не расшифровать.

Как и ожидал, я услышал позади тихие шаги. Повернувшись, я увидел тощего, как жердь, юнца со ржавым ножом, и ужасно расстроился. Щенку было лет четырнадцать, если не меньше. Его левое ухо украшала серьга из потемневшей серебряной проволоки.

– Давай сюда деньги, – зарычал он, тыча в меня оружием.

Уставившись на его нож, я демонстративно попятился к стене, прижимая к груди кошель с монетами. Мальчишка подбежал и выхватил его у меня. Тем временем другой рукой я снял с пояса его собственный кошель. Вор оглядел мои последние медяки и нахмурился. Он ожидал большего. Тогда он впился взглядом в мой прекрасный плащ. Все шло точно по плану.

Я снял плащ и протянул ему.

– Вот, возьми. Он должен чего-то стоить.

Он схватил плащ и пощупал ткань – скупщик даст за него несколько серебряных монет. Оглядев меня с ног до головы, щенок решил, что взять больше нечего. Его намерения ясно читались в глазах и напряжении мышц – он был готов вонзить нож мне в грудь. Ему ни к чему свидетели, которые могут поднять крик. Он подошел ближе, держа нож наготове.

Я сбросил маску робости, внезапно начав излучать смертельную угрозу. Мой взгляд стал жестким. Я убил бы его, если б пришлось, а потом нашел другого вора. Он отпрянул. Уличные крысы должны обладать сильным инстинктом выживания, если хотят жить долго. Он передумал, развернулся и убежал с моим плащом и почти пустым кошельком.

Я вновь превратился в жалкого торговца и, спотыкаясь, побрел к Рыбачьей дороге, предварительно заглянув в кошель юнца. При виде серебра я присвистнул: похоже, мальчишка уже ограбил несколько человек. Теперь мне хватит монет на пару ночей в таверне, и, к моей безмерной радости, там обнаружились две самокрутки. Хороший табак, не та дрянь, которая попадалась мне в дальних селах и городах.

Мальчишка пытался обокрасть куда более опытного вора. Главное, теперь мой плащ перейдет в другие руки. Сумрачные кошки не должны были выжить в ядовитом для демонов воздухе Сетариса, но только глупцы полагаются на предположения. Если они еще охотятся за мной, то возьмут след по запаху моей магии в шерсти плаща. Я спал в нем много дней, чтобы пот как следует впитался.

Никакая стирка не выведет его так, чтобы не чуяли носы проклятых кошек. Возможно, это поможет мне выиграть время. Жаль, что меня ограбил молокосос. Пусть он едва не воткнул в меня нож, но если демоны настигнут его раньше, чем он сбудет плащ какому-нибудь более зрелому подонку, это будет на моей совести. К счастью, от моей совести осталась лишь шелуха. Я не стану лить слезы по таким, как он, тем более что у меня имелись дела поважнее. Линас пытался предупредить, что на карту поставлено нечто гораздо большее, чем его жизнь. Я должен закончить начатое им дело.

Связь с Линасом через узы Дара разорвалась, и его врожденная доброта больше не помогала мне не сбиваться с пути истинного. Когда я был уличной крысой в Доках, эгоизм служил ключом к выживанию, но теперь, когда я владел ужасающими силами, он делал меня опасным. Я не из тех, кто постесняется злоупотребить силой, если кто-то этого заслуживает, а мне это сойдет с рук. Без мягкого направляющего присутствия Линаса на задворках сознания я мог только спрашивать себя, а как поступил бы он? Я постараюсь не разочаровать его.

Я совсем не собирался идти к Болотному мосту. Вместо этого я поискал подходящую таверну, какое-нибудь второсортное местечко с ванной, где можно соскрести корабельную вонь. На одной из боковых улочек я заметил выцветшую от солнца вывеску, гласившую «Трон и очаг».

Направившись туда, я прошел мимо тощей девчонки в дурацком возрасте между ребенком и взрослым. На ее щеке красовались синяк и багровое родимое пятно. Когда я подошел, она посмотрела на меня без тени страха, скорее с тупым принятием, и протянула миску. Слишком многие девушки из Доков имели такой вид. Если бы не Дар, я мог бы разделить с ними невеселую участь. Я избежал ее благодаря нездешнему роду по матери, поскольку по отцу во всей моей родне магии было столько же, сколько в кирпичах. Все они умерли от серой оспы. Я вздохнул. Давненько я не вспоминал о родителях, и боль утраты слегка притупилась.

Я выудил пригоршню монет. Я питал слабость к темным лошадкам и вторым шансам и сам не раз получал их. После недолгих колебаний я добавил две серебряные монетки. Так поступил бы Линас. Легко пришло, легко ушло. Глаза девушки распахнулись. Она уставилась на меня со смесью страха и надежды, вероятно решив, что я хочу от нее чего-то особенно мерзкого.

– Это не плата, – сказал я. – Иди купи чего-нибудь поесть и новое платье. Помойся и поищи таверну, где требуются служанки. И не показывай никому серебро, если не хочешь его лишиться.

Она открыла рот, но я не хотел выслушивать благодарности, отмахнулся от нее и вошел в таверну. Я надеялся, что она не станет тратить деньги на выпивку и алхимию, но не собирался задерживаться, чтобы проверить. Для этого я слишком часто разочаровывался, но каждый человек заслуживает шанса. Как он им распорядится, зависит только от него самого.

Трактирщик ободрал меня как липку, но я не стал спорить и позволил мальчишке проводить меня в комнату на втором этаже. Он принес камни, нагретые в очаге на первом этаже, и бросил их в громадную бочку из-под эля, служившую ванной. Когда вода достаточно нагрелась, я отослал мальчишку, запер дверь и залез в бочку.

Какое бы было блаженство просто отмокать и расслаблять теплом сведенные судорогой мышцы, но я тут не ради наслаждения. Я опустился в горячую воду с головой и принялся соскребать жир с волос и тщательно мыться, чтобы избавиться от недельного пота, запекшегося на коже. Теперь любым демонам придется потрудиться, чтобы меня найти. Я прибегнул бы к аэромагии, чтобы избавиться от грязи, но с моим везением поблизости вполне могли оказаться нюхач или сумрачная кошка. Это было не так рискованно, как использование моего врожденного таланта к магии разума, но все равно опасно.

Отмывшись до скрипа, я вылез из бочки и перебрался на кровать, роняя капли на пол. Волосы сохли и постепенно начали снова торчать в привычном беспорядке. Было приятно опять ощущать движение, словно с глаз сняли шоры. Каждый маг, проживший так же долго, как я, неизбежно страдал от каких-нибудь изменений в теле, вызванных текущей сквозь него магией. Каким-то таинственным образом торчащие черные волосы помогали чувствовать движение и вибрацию воздушных потоков. Ни один сукин сын не подкрадется ко мне сзади во тьме. Возможно, это многое обо мне говорило.

Осмотрев себя в прибитом к стене медном зеркале, я убедился, что смыл всю корабельную грязь. В щетине пробивалась седина. Забавно, как незаметно это подкралось. Хотя за последние годы ни один волос не поседел – старение прекратилось. Рано или поздно это случалось с большинством магов, и, в отличие от некоторых, я не успел превратиться в морщинистую скорлупу.

Я выглядел так же устало, как себя чувствовал, но никогда и не был сногсшибательным красавцем, хотя мне нравилось воображать, будто шрамы придают некоторый разбойничий шарм. Я сбросил остатки маскировки, всю эту покорную учтивость скромного торговца, расправил спину и вернул на лицо привычную насмешливую ухмылку. Все равно что примерить старые штаны и обнаружить, что они слегка жмут.

Прикурив самокрутку от лампы, я глубоко затянулся и выпустил дым, словно дыхание дракона.

– Добро пожаловать домой, Эдрин Бродяга, – сказал я своему отражению.

Впервые за много лет я не бежал с места на место, бессмысленно прожигая жизнь. Линас умер, а я вдруг снова почувствовал себя живым, пробудившимся от глубокого сна чудовищем ради единственной смертоносной цели.

– Ну что, дружище, – сказал я зеркалу. – Давай выясним, кого мы должны сжечь.

Глава 5

Я спрыгнул из окна на мостовую и пошел по лабиринту переулков в противоположную Рыбачьей дороге сторону. Я быстро косился на всех прохожих, пытаясь определить, чего от них ждать. За эти годы подозрительность не раз сослужила мне хорошую службу.

Я понимал, что в слишком просторной рубахе и залатанных штанах, украденных на постоялом дворе, выгляжу по-идиотски, но нищим выбирать не приходится. Замки на постоялом дворе для моих отмычек были просто смешными, а в комнате какого-то бедолаги лежала свежевыстиранная одежда. Хозяевам придется заплатить ему за украденное. И поделом, нечего было меня обсчитывать.

Под сломанной телегой метнулась какая-то тень, и я резко дернул головой. Но вздохнул с облегчением, увидев лохматую голову черного пса – тот высунул морду и что-то нюхал. Ха! Что ж, удачи сумрачным кошкам, которые попытаются учуять мой след в переулках Крольчатника, магический или еще какой. Даже самый чувствительный нос с трудом различит запахи на залитых нечистотами улицах.

Первой остановкой был дом Чарры. Если кто и знает подробности того, что случилось с Линасом, то она. Я также рассчитывал забрать свое старое барахло, которое спрятал десять лет назад, прежде чем сесть на первый корабль, покидающий Сетарис. Теперь мне пригодится любое оружие. Я надеялся, оно так и лежит в сундуке у Чарры и она не дала волю любопытству. Не хотелось бы сегодня оплакивать сразу двух друзей. Повороты улочек уже выглядели незнакомыми, и я не сразу нашел дорогу. Это дало время для размышлений, а они никогда не идут мне на пользу. В голове снова и снова прокручивалась смерть Линаса, вызывая бессильную ярость. Я сжимал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Если бы только я был рядом с ним!

На этот раз воры меня не побеспокоили. По моей походке вразвалку, хищной ухмылке и неприкрытой угрозе, которую я излучал всем своим видом, они явно догадались, что я местный и готов размозжить голову любому, кто косо на меня посмотрит. И разумеется, в украденной одежде я выглядел как человек, не имеющий в кармане ни единого медяка. Это тоже играло мне на руку.

Хорошо, что не придется рисковать, используя магию из-за этих ничтожеств. Я старался не влезать людям в голову с помощью магии, если мог этого избежать, – как-никак, это отвратительное нарушение чужих границ, а в Вольных городах зарабатывать на жизнь мошенничеством было не так уж сложно, там люди наивнее и гораздо охотнее верят на слово, чем образованные сетарийцы вроде меня. В отличие от пиромантов, горящих ярко и быстро сгорающих, я достаточно осторожен и хитер, не позволяю магии бурлить в крови слишком долго, рискуя еще больше измениться, и применяю ее только по необходимости, а не устраиваю яркие спектакли. Маг – слишком хрупкий проводник, чтобы позволить океану магии кипеть долго и бесконтрольно, и чем чаще к ней прибегаешь, тем сильнее нуждаешься в ней. И уже просто не можешь без нее обойтись.

Самым распространенным Даром была связь с одной из природных стихий, но я отличался от остальных и считал себя вербовщиком душ, если говорить мягко, и гнусным манипулятором, если не стесняться в выражениях. Большинство людей называют обладателей подобного редкого Дара гораздо хуже: тиран, если помягче, пожиратель мозгов – если нет. В Аркануме следили за всеми магами, чтобы мы не слишком злоупотребляли своими способностями, и знали, что я могу подчинить людей своей воле и стать настоящим тираном. За мной всегда следили с особой бдительностью, с ножом в руке, готовым вонзиться мне в спину. То были счастливые времена.