А ведь отец и дед Эдмунда Раунтона верой и правдой служили герцогам Гертонам! И будь он проклят, если позволит высокомерному молодому ничтожеству, который заботился только о том, чтобы придать форму безжизненным кускам мрамора, забыть о своем долге!

– Я не могу позволить мальчишке наплевать на титул, – бормотал солиситор, нервно расхаживая вокруг письменного стола.

Отдать древнее, прославленное предками герцогство в новые руки было рискованным делом.

Разумеется, Раунтон мог понять, отчего Кэм сбежал за границу. Он до сих пор помнил, как юноша с искаженным от ярости лицом бормотал клятвы верности, женясь на девочке, которую до того утра считал своей кузиной. Раунтон не удивился, когда после церемонии бракосочетания жених выпрыгнул в окно, и с тех пор его в Англии больше никто не видел. Кэм не вернулся домой, даже когда умирал его отец.

– Упокой, Господи, его душу, – машинально произнес Раунтон, вспомнив родителя нового герцога, и тут же добавил: – Старый ублюдок!

Единственным наследником Гертона являлся граф Спейд, представитель партии тори от округа Оксфордшир. Долгое время он отказывался использовать свой титул и вообще был ничем не лучше кузена. Спейд тоже не собирался жениться, хотя ему было уже тридцать шесть лет. Он увлекался политикой и посвящал ей все свое время. И Спейду, который готов был сутками заседать в палате общин, и Гертону, предпочитавшему вести веселый холостяцкий образ жизни в Европе, было не до герцогства. Оно было обречено…

У самого Раунтона тоже не было наследника мужского пола, и поэтому старая уважаемая фирма «Раунтон и Раунтон» должна была перейти в чужие руки, как только он выйдет на пенсию. При мысли об этом его пронзила острая боль. Раунтон тяжело вздохнул. «Пусть Гертон делает, что хочет», – устало подумал он.

Солиситор развернул аккуратно выглаженную, ожидавшую его на столе газету. Врач рекомендовал ему больше читать, чтобы справиться с приступами недомогания и боли в желудке. Некоторое время Раунтон без особого интереса просматривал светскую хронику, знакомясь с новостями из жизни легкомысленных особ. Внезапно его внимание привлек следующий абзац:

Последняя тенденция в высшем обществе приводит в замешательство. Посудите сами! Юная красавица, герцогиня Г., которая, несомненно, не может пожаловаться на скуку, учитывая, что ее приглашают на все развлечения в городе, появилась на знаменитом приеме в загородном доме леди Трубридж со своим учителем истории. Ходят слухи, что учитель – красивый молодой человек… Остается только надеяться, что герцог вернется наконец из-за границы и сам развлечет свою жену.

Раунтон прищурился, сразу забыв о недомогании и чувствуя прилив энергии. Он не собирался уходить на покой, пока не спасет род Гертонов. Это будет его последний акт верности, последний и лучший подарок герцогам Гертонам от преданных Раунтонов.

Сам он, по крайней мере, предпринял достойную попытку произвести на свет наследника, которому можно было бы передать фирму. Но у них с Мэри, благослови ее Господь, не могло быть детей. Что ж, пусть будет так. Однако у герцога была прекрасная молодая жена, и он вполне мог попытаться завести с ней детей, перед тем как вернуться на континент.

– Я заставлю его это сделать, – поклялся Раунтон тоном человека, привыкшего спорить с законом в угоду интересам клиентов. – Для этого мне придется прибегнуть к некоторым ухищрениям. Творческий подход – вот что требуется от меня.

Под напором старого герцога солиситор научился творчески обходить закон. Заставить нового герцога танцевать под свою дудку было, на его взгляд, не так уж трудно.

Глава третья
Семейная политика

Гостиница «Улыбка королевы», Ридлсгейт

На следующий день около шести часов вечера из кареты, остановившейся перед гостиницей «Улыбка королевы», вышли трое мужчин. Кэм сразу узнал среди них своего наследника Стивена Фэрфакса-Лейси, графа Спейда.

– Стивен! – воскликнул он и, вскочив со стула, заключил кузена в объятия. – Как я рад тебя видеть. Прошло уже лет восемь с тех пор, как ты приезжал ко мне в Ниссос!

Высвободившись из его объятий, Стивен сел. Его лицо озарила улыбка.

– С каких это пор у тебя вошло в привычку обниматься? Кстати, как прикажешь тебя называть? Обращение «ваша светлость» было бы, мне кажется, вполне уместным.

– Не городи ерунды! Я – Кэм, а ты – Стивен, и этого достаточно. Я давно уже отошел от всех этих нелепых формальностей, которые свято чтил отец. В Греции люди ведут себя так, как им хочется.

Раунтон сдержанно кашлянул.

– Ваша светлость, надеюсь, вы не сердитесь на то, что я попросил графа Спейда сопровождать меня. Нам нужно срочно обсудить одну чрезвычайно важную тему.

Кэм улыбнулся Стивену.

– Сержусь? Нет, конечно, мне очень приятно видеть кузена.

– Разрешите представить моего младшего партнера, мистера Финкботла, – промолвил Раунтон, указывая на молодого человека лет двадцати с небольшим, который сильно нервничал. – Он будет связным между вами и мной.

– Рад познакомиться с вами, сэр. Может быть, присядем? Здесь много стульев, а у хозяина есть превосходный бренди.

Стивен сел и вытянул ноги. Для человека его роста – а в нем было добрых шесть футов четыре дюйма^[3] – даже час езды в карете казался настоящей пыткой.

– Ты постарел, Кэм, – неожиданно заявил он.

Герцог пожал плечами.

– Возраст – наш общий недостаток. Последние двенадцать лет я вел довольно беспокойную жизнь, – признался он.

Кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание, мистер Раунтон завел пространную речь о юридических трудностях, связанных с расторжением брака. Стивен тем временем, попивая коньяк, разглядывал кузена. Для человека, который долго жил в Греции, кожа Кэма была удивительно светлой. В мерцающем свете камина его брови казались нарисованными углем на пергаменте, а черты лица – слишком резкими. И только руки Кэма не изменились. Стивен смотрел на них с чувством смутной ностальгии. Он помнил, как в детстве эти длинные пальцы мастерили поделки из дерева…

– Ты все еще любишь мастерить, Кэм? – внезапно спросил он, воспользовавшись секундной паузой в речи солиситора.

На губах кузена заиграла улыбка.

– Вот, посмотри.

Наклонившись, он поднял с пола какую-то палочку.

– Что это?

– Дротик, – ответил Кэм, и его глаза заблестели. – У меня возникла идея: если поместить утяжелитель ближе к острию, дротик полетит быстрее по прямой.

Стивен протянул руку и взял тонкое древко. Как и все, что делал Кэм, дротик был красивой формы – гладкий, с заточенным острием и узкой канавкой. Ему не хватало только оперения.

– Что ты об этом думаешь? – спросил Кэм кузена.

– При увеличении веса дротик начнет резко падать, – ответил Стивен. – Как только ты наденешь на него наконечник, оперение перестанет удерживать баланс. Дротик будет вращаться вокруг своей оси, и это сократит дальность его полета.

Кэм задумчиво посмотрел на кузена.

– Вероятно, ты прав, – признал он.

– Ты всегда был не силен по части механики, – заметил Стивен. – Помнишь судьбу тех лодок, которые ты вырезал из дерева?

– Почти все они сразу же тонули, – смеясь, сказал Кэм.

– Они бы не тонули, если бы ты придал им нормальную форму. Но ты всегда умничал, в этом и беда.

Мистер Раунтон решил, что пришло время перевести разговор на более деликатную тему, поскольку герцог явно пребывал в хорошем расположении духа.

– Ваша жена находится сейчас в Ист-Клиффе на приеме у леди Трубридж. Это примерно в часе езды отсюда, – сообщил он.

Взгляд глубоко посаженных глаз Кэма на мгновение задержался на лице солиситора.

– Жаль, что ее нет в Лондоне, – небрежно сказал он и снова занялся дротиком. – Я бы с удовольствием взглянул на эту девчонку после стольких лет разлуки. Но у меня нет времени разъезжать по деревням и селам.

По тому, как герцог стиснул зубы, Раунтон сразу понял, что его клиент намерен стоять на своем. Такое выражение солиситор часто видел на лице покойного отца Кэма. Однако у Раунтона на этот случай была заготовлена реплика.

– Судя по всему, подготовить документы о расторжении брака за неделю практически невозможно, – заявил он.

– А если постараться? – спросил герцог подчеркнуто добродушным тоном.

«Истинный сын своего отца», – мрачно подумал Раунтон.

– Тут есть еще одна проблема, ваша светлость.

– Какая же? – Герцог достал перочинный нож и стал заострять наконечник дротика.

– Я готов инициировать расторжение брака. Однако недавно с вашей женой произошло нечто такое, что осложнило ситуацию…

Кэм поднял глаза на солиситора.

– И что же с ней произошло?

– Герцогиня… – Раунтон замялся. – Герцогиня оказалась в центре скандала.

– Скандала? – довольно безучастно спросил герцог. – Джина? Не представляю, какой скандал могла устроить Джина. Бурю в стакане воды? Она милая малышка.

– Я полностью согласен с вами в том, что касается достоинств герцогини, милорд. Однако в глазах общества она предстает в менее благоприятном свете.

Кэм продолжал вертеть дротик в руках, его длинные пальцы искали неровности на поверхности древка.

– Вы меня удивили, – признался он. – Англичане, приезжавшие в Грецию – а их, поверьте, было немало, – в один голос восхваляли добродетели моей жены, считая своим долгом сообщить мне о ее безупречном поведении.

Раунтон промолчал.

– Я полагаю, они бы сообщили мне о недостойном поведении Джины, если бы оно имело место, – вздохнув, сказал Кэм.

– Если вы твердо намерены аннулировать брак в данный конкретный момент, – снова заговорил солиситор, – то вы, несомненно, добьетесь своей цели. Но боюсь, после этого ее светлости будет запрещено появляться в обществе.

– Я так понимаю, малышка Джина подожгла свечу с обоих концов, – сделал вывод Кэм и, взглянув на Стивена, спросил: – А ты что скажешь?

Стивен пожал плечами.

– Я не вращаюсь в высшем обществе. Но до меня доходили слухи, что Джина общается с молодыми замужними дамами…

– Замужними?

– Да, однако их поведение не отличается целомудренностью, – неохотно добавил Стивен.

Кэм нахмурился.

– В таком случае почему расторжение брака как-то повлияет на репутацию Джины?

Солиситор открыл было рот, чтобы ответить, но Стивен опередил его.

– Раунтон считает, что ты должен поддержать ее в трудную минуту. Он попросил меня тоже поехать на прием в усадьбу леди Трубридж.

Кэм хмуро посмотрел на дротик в своих руках.

Что он мог сказать Джине? Если она развлекается со своим маркизом, то в этом нет ничего плохого, в конце концов, она собиралась выйти за него замуж.

– Как только Джина выйдет замуж за Боннингтона, слухи прекратятся.

– Сомневаюсь, – промолвил Раунтон. – Это, конечно, смягчило бы ситуацию, но что, если их брак не состоится?

– Говорят, что Джина проводит время не с маркизом Боннингтоном, а с неким Уоппингом, своего рода слугой, – сообщил Стивен. – Поэтому возникают сомнения, что Боннингтон после этого захочет жениться на ней.

– Что за ерунда! – с негодованием воскликнул Кэм. – Уоппинг – домашний учитель, которого я сам прислал Джине. Нашел в Греции и отправил сюда.

Раунтон кивнул.

– Теперь вы видите, ваша светлость, насколько важным может быть ваше мнение по поводу сложившейся ситуации. Если вы проведете несколько дней на приеме у леди Трубридж, давая понять, что Уоппинг был нанят вами, это рассеет подозрения общества в недостойном поведении ее светлости.

Кэм на мгновение задумался.

– Но Джина постоянно писала мне о Боннингтоне, утверждая, что хочет выйти за него замуж. Где же здесь правда, а где домыслы?