– Не сомневаюсь, что ее светлость не кривила душой, – сказал Раунтон. – И после того, как вы дадите всем понять, каково ваше мнение, общество пересмотрит свое отношение к герцогине. Вы должны помочь ее светлости, в конце концов, вы ее муж.

– Вряд ли меня можно назвать ее мужем. То, что мы предстали перед алтарем двенадцать лет назад, не делает наш брак настоящим. Честно говоря, у меня язык не поворачивается назвать Джину женой. Мы с ней оба понимаем, что наш брак – фикция.

– Тем не менее я предлагаю нам обоим отправиться в Ист-Клифф, – вмешался Стивен. – Я могу позволить себе уехать из Лондона на пару дней. Возможно, ты не знаешь, Кэм, но парламент собирается только в начале ноября.

– Разумеется, я это знаю, бестолочь!

Стивен пожал плечами.

– Учитывая, что ты не проявил ни малейшего интереса к политической карьере и даже пальцем не пошевелил, чтобы занять место в палате лордов…

Кэм криво усмехнулся.

– Хотя ты и постарел, Стивен, но ничуть не изменился. Ты всегда обладал чувством ответственности. А у меня отсутствовала эта замечательная черта характера, и я об этом не жалею, – заявил он. – Я не вижу причин менять свои привычки, поэтому работаю дома, а не заседаю в палате лордов.

– И все же ты в долгу перед Джиной, – сказал Стивен.

– Ты не понимаешь. Мне нужно работать.

Стивен пристально посмотрел на кузена.

– Почему ты не можешь работать здесь? У нас тоже есть камень и резцы, а также красивые женщины, которые могут позировать тебе.

– Меня оторвали от работы над скульптурой из великолепного куска мрамора нежно-розового цвета. Ты хоть представляешь, сколько времени я уже потерял, приехав сюда?

– Разве это имеет значение? – спросил Стивен с наглостью политика, убежденного в значимости своего мнения.

– Да, черт возьми, имеет, – огрызнулся Кэм. – Работа для меня – это единственное, что имеет значение.

– Я видел твою Прозерпину, которую Сладингтон купил в прошлом году. Довольно милая работа.

– Только немного вызывающая, правда? Сейчас я работаю над Дианой. И мне, конечно, снова позирует Марисса.

– Да уж, – пробормотал Стивен и повторил: – Ты в долгу перед Джиной. Она была двенадцать лет замужем за тобой. Ты не можешь винить ее за то, что она подняла шумиху, когда ты уехал из Англии. Но как только она утратит титул герцогини, ее, скорее всего, вышвырнут из общества. Сомневаюсь, что она понимает, как жестоко обойдется высший свет с бывшей герцогиней, у которой подмочена репутация.

Кэм неосторожно срезал кончик дротика ножом, испортив его.

– Черт возьми! – Он с досадой бросил дротик на пол.

– Мы поедем вместе, – продолжал уговаривать его Стивен. – Я найду кусок мрамора, и ты высечешь из него еще одну Прозерпину.

Губы Кэма скривились.

– Я уловил ехидные нотки в твоем голосе, кузен. Тебе не нравятся римские богини?

Стивен промолчал.

– Ну хорошо, – наконец сдался Кэм. – Доделаю Диану позже. Надеюсь, Марисса не растолстеет за то время, пока меня не будет. Иначе мне придется морить ее голодом, чтобы она снова превратилась в богиню.

– Марисса – его любовница, – сообщил Стивен Раунтону и Финкботлу.

– Моя муза, – поправил Кэм. – Великолепная женщина! Сейчас я запечатлеваю ее в образе Дианы, выходящей из воды.

Стивен бросил на него мрачный взгляд.

– Не волнуйся. Я просто изображу пену вокруг ее бедер. – На лице Кэма появилась сардоническая улыбка. – Думаешь, все это чушь собачья?

– Именно так я и думаю, – резко ответил кузен.

– Людям нравятся мои работы. Их можно поставить в саду. Образ красивой женщины оживит аллеи. Я и тебе подарю садовую скульптуру.

– Ты сам себя не уважаешь, – бросив на Кэма свирепый взгляд, заявил Стивен. – И это мне больше всего не нравится.

– Тут ты ошибаешься, – возразил Кэм и, вытянув руки, посмотрел на них. Его кисти были широкими и сильными, с небольшими шрамами от ударов стамески. – Я горжусь своими богинями и неплохо зарабатываю на них.

– Не слишком убедительная причина, чтобы изображать обнаженных женщин, – огрызнулся Стивен.

– Но это не единственная причина. Мой талант, каким бы он ни был, заключается в изображении обнаженных женщин, Стивен. Мое призвание – не метание дротиков и не изготовление лодочек, а создание скульптур. Ничего другого я не умею. Но я могу придать женскому телу такой изгиб, что ты залюбуешься им, забыв обо всем на свете.

Стивен удивленно приподнял бровь, он как будто хотел что-то возразить, но промолчал.

– Пожалуйста, простите нас за семейную перепалку, джентльмены, – извинился Кэм перед Раунтоном и Финкботлом. – Стивен – наш подарок обществу, он защищает инвалидов войны и молодых людей, карабкающихся по карьерной лестнице…

– Тогда как наш Кэм сколотил целое состояние, продавая пухленьких обнаженных женщин из розового мрамора таким выскочкам, как Пендлтон Сладингтон, – перебил его кузен.

– Марисса вовсе не пухленькая, – мягко возразил Кэм, хлопнув Стивена по плечу. – Приятно было снова поспорить с тобой. Я скучал по общению с таким высоконравственным человеком, как ты, Стив!

Раунтон осторожно кашлянул.

– Значит ли это, что вы нанесете визит вместе с графом в поместье леди Трубридж, ваша светлость? – спросил он.

Кэм кивнул.

– Я только что вспомнил, что должен передать Джине подарок, присланный из поместья ее матери. Ну что ж, я готов доставить его лично… если Стивен добудет для меня блок мрамора размером в один фут.

– И ты снова придашь ему форму женского тела, – проворчал Стивен.

– Ты бросаешь мне вызов? – смеясь, спросил Кэм.

– Вовсе нет. Но я сомневаюсь, что ты сумеешь высечь из камня нечто иное, кроме женского торса в натуральную величину.

– Вряд ли я смогу высечь тело человека в натуральную величину из куска подобного размера. Но пообещай, что ты выставишь мою работу в своем доме на всеобщее обозрение, – потребовал Кэм.

– Договорились!

Раунтон почувствовал облегчение. Теперь оставалось только надеяться, что красота герцогини покорит сердце ее мужа. Солиситор сделал все, что было в его силах, чтобы свести супругов вместе и дать возможность природе взять верх над ними. Молодая герцогиня славилась яркой красотой своих рыжих волос и зеленых глаз. Отправляясь в Лондон, Раунтон вознес краткую молитву о том, чтобы Гертон не смог устоять хотя бы перед ее великолепными волосами, если все другие прелести Джины, вопреки ожиданиям, оставят его равнодушным.

Стивен остался в гостинице «Улыбка королевы» с кузеном, отправив слугу в Лондон за камердинером, кое-каким багажом и мраморной глыбой. Ему было приятно сидеть у горящего камина, попивая бренди и дружески препираясь со своим единственным родственником.

Ближе к вечеру к ним присоединился Таппи Первинкл. Его экипаж все еще ремонтировали в каретном сарае, и Таппи рассчитывал отправиться в путь только на следующий день.

– Как поживаете, сэр? – спросил он, пожимая руку Стивену, который сразу же проникся к Таппи симпатией. Ему понравились честные голубые глаза Первинкла.

– Прекрасно. У вас поместье в этих краях?

– Оставь его в покое, Стивен, – одернул кузена Кэм, отвлекшись от пятой попытки метнуть дротик в цель. – Дом Таппи находится в Кенте, так что он не из твоего округа. Он не может проголосовать за тебя.

Стивен поджал губы.

– Я спросил просто из вежливости, – заявил он и пояснил, заметив, что Таппи удивленно приподнял бровь: – Я член парламента от Оксфордшира.

Таппи кивнул:

– Поздравляю.

Стивен отвесил легкий поклон и повернулся к кузену.

– Как ты узнал, что я избран в парламент? Только не говори мне, что лондонская «Таймс» продается в Греции!

– Тем не менее это так. Хотя ничего интересного в этой газете нет, – сказал Кэм. – О тебе мне писала Джина. Я узнал от нее о твоей избирательной кампании. Мне даже удалось заполучить для тебя один голос.

Стивен бросил на него скептический взгляд.

– Это правда, я не шучу! – запротестовал Кэм. – За моим столиком как-то оказался один старый зануда по имени Питер Паркинсон. Он был из Оксфорда и торжественно пообещал мне проголосовать за тебя.

– Спасибо. И часто к тебе наведываются англичане?

– Все чаще и чаще, – ответил Кэм. – Полагаю, они приезжают ко мне из любопытства. Сам посуди: им не нужно платить даже два пенса, чтобы увидеть чокнутого английского герцога. Более того, они могут увезти домой красивую мраморную статую и установить ее в саду, если у них, конечно, есть деньги. В последнее время я беру за свои работы просто невообразимые деньги.

Стивен фыркнул.

– Пользуешься своим титулом, чтобы увеличить доходы?

– Безусловно. Во всех остальных отношениях титул бесполезен. Он годится, пожалуй, только для того, чтобы передать его сыну, а у меня нет желания обзаводиться потомством.

– Ты вполне можешь жениться, как только добьешься расторжения брака, – заметил Стивен.

– Это маловероятно, – проворчал Кэм.

Заметив кислое выражение на его лице, Стивен сменил тему.

– Что вы делаете в этих краях, лорд Первинкл? – спросил он.

– Я здесь проездом, еду навестить тетушку. Эта забавная старушка обожает устраивать приемы. Она хочет представить меня гостям как своего наследника, хотя я и не оправдываю ее ожиданий. – Таппи улыбнулся. – Она будет причитать до посинения, когда увидит, во что я одет, если мой камердинер не привезет вовремя багаж и я не успею переодеться. Он отстал по дороге.

– Что, черт возьми, не так с вашей одеждой? – удивленно спросил Кэм.

Таппи рассмеялся.

– Ничего, если сравнивать с вашей.

На Кэме была белая льняная рубашка, заправленная в серые брюки. Далеко не новая, вышедшая из моды, но удобная и чистая.

– Кто ваша тетушка? – спросил Стивен.

– Леди Трубридж из Ист-Клиффа.

– Если ваш экипаж не починят завтра, мы возьмем вас с собой, – сказал Стивен Таппи и обратился к кузену: – В этом поместье сейчас гостит твоя жена, Кэм.

Кэм что-то проворчал в ответ, не отрываясь от дротика.

Таппи поморщился.

– Значит, мы оба увидимся со своими женами.

Услышав это, Кэм поднял глаза.

– Вы говорили, что расстались с ней, – напомнил он новому другу.

– Да, но это не значит, что мы не видимся время от времени. Обычно это происходит на приеме, который тетушка каждый год устраивает в своем поместье. Я не могу его пропустить, иначе тетушка лишит меня наследства. Большую часть времени я провожу на рыбалке. В поместье есть отличная речка, где водится форель.

– И как же проходит этот прием? – спросил Кэм, продолжая строгать дротик.

– Как сущее недоразумение. Тетушка вообразила себя хозяйкой литературного салона. Ее окружает толпа скверных поэтов, распутных актеров и неуклюжих девиц, выбравших прием в ее поместье для дебюта. Ну и конечно, моя жена со своими подругами. Они ежегодно приезжают в Ист-Клифф. – Заметив удивление на лице Стивена, Таппи пояснил: – Это известная в обществе группа молодых замужних дам, которым смертельно надоела скучная повседневная жизнь. Они достаточно богаты, чтобы пренебрегать условностями, и щеголяют этим.

– И моя герцогиня входит в эту группу? – подняв голову, спросил Кэм.

Улыбка Таппи стала печальной.

– Именно так, ваша светлость. Насколько я знаю, она одна из ближайших подруг моей жены.

– Не называйте меня так, – раздраженно произнес герцог. – Я терпеть не могу все эти церемонии. Зовите меня Кэм, прошу вас. Почему вы не сказали мне вчера, что наши жены подруги?

– Я не придал этому особого значения, – удивленно ответил Таппи.

– Джина была очаровательной шалуньей в детстве. Помнишь, Стивен, тот случай на рыбалке? – спросил Кэм кузена и снова повернулся к Таппи. – Мы не взяли ее с собой, потому что она девочка, и тогда Джина прокралась за нами и, пока мы удили рыбу, стащила наш обед.

Стивен прыснул со смеху.

– Я совсем забыл эту историю, – признался он.

– И что она сделала с обедом? Выбросила его? – спросил Таппи.