Ну Ян и поехал. Сквозь туман его вёл навигатор, проецировавший на лобовое стекло машины улицы, по которым он ехал, вкупе с динамично обновлявшимися изображениями других автомобилей и пешеходов. Путь преодолели без происшествий. Ян добрался до ворот школы. Там уже выстроилась вереница машин. Некоторые авто были поскромнее, чем у Яна, некоторые – чуток подороже. Ян нацепил маску с антитуманным покрытием и только тогда отворил дверцу машины. Маска была снабжена в районе носа мембраной, очищающей воздух. В проёмах для глаз так же, как и в машине, транслировалась картинка окружающего мира, так что у него перед глазами появилось всё, что туман скрыл из виду. Ян осмотрелся по сторонам и увидел, что школа была такой же, как он помнил. Всё так же возвышалась металлическая ограда, рядом с которой на кирпичной стенке по-прежнему отсвечивала золотом табличка с названием школы. Не изменились ни здание, ни деревья за забором. Подувший ветерок вызвал едва слышимое шуршание листочков бирючин во дворике.

Ян миновал знакомый главный корпус и дошёл до спортивной площадки, на которой они когда-то поднимали флаг и делали утреннюю разминку. На поле оказалась тьма народу. Люди разбились на группки по двое-трое и болтали друг с другом. Кажется, все уже были на месте, и хоть на каждом была такая же маска, сверху на них мерцали изображения лиц. По большей части это были старые фотокарточки с тех времён, когда они были школьниками. Ян про себя подивился такой находке и быстро отыскал в собственной базе данных старое фото, которое и разместил на своей маске. Скоро его окружили несколько человек – прежние товарищи по играм. Ян разговорился с ними: закончили ли вуз, куда устроились на работу, нашли ли вторую половинку, обзавелись ли домом… Разговор, обильно приправленный смехом, тёк свободно и легко.

И вот на самом пике обсуждения до Яна вдруг донёсся голос, будто бы вещающий с высоты. Ян поднял голову и обнаружил, что Лю каким-то образом успел занять почётное место на сцене, причём с таким солидным выражением лица, которому бы позавидовал прежний директор школы. У Лю в руке был микрофон, и товарищ с озабоченным видом завёл речь:

– Уважаемые одноклассники, приветствуем всех в нашей альма-матер. Этой зимой в школе проводится капитальный ремонт. Многие здания снесли, поэтому мы и вынуждены были предложить вам собраться на поле.

У Яна ёкнуло сердце. Теперь он понял, что за массив их встречал на входе. Это были всего лишь образы прошлого. Не снесли ли классы, где они тогда занимались, и столовую, где их кормили, и крышу, на которую они залезали подремать на большой перемене?

Лю продолжил:

– Впрочем, ведь для нас, друзья, это поле необычное. Не знаю, помнит ли об этом кто-то, кроме меня…

Толпа затихла, никто не порывался что-то сказать. Лю с загадочным видом достал откуда-то вещицу, прикрытую сверху тканью. Высоким взволнованным голосом он заявил:

– Когда взялись за переустройство площадки, прораб обнаружил под землёй коробочку с воспоминаниями, которую наш класс закопал здесь в тот самый, последний год. Мы проверили, и она прекрасно сохранилась. А вот и она!

Лю театрально отдёрнул ткань, из-под которой показалась серебристо-белая квадратная коробочка. Собравшиеся загудели на все лады, как пчёлы в улье. В груди у Яна всё перевернулось. На него разом нахлынули красочные воспоминания. В тот год, когда они выпускались из школы, кого-то озарила гениальная идея: собрать с каждого человека по портретику, подгрузить их все на трёхмерный проектор, который закопали под развесистым деревом у спортивного поля, чтобы по прошествии десяти лет его откопать. Так вот к чему Лю всех собрал.

Лю объявил:

– Думаю, вы помните, о чём мы договорились: каждый должен был напоследок сказать, кем он хочет стать в будущем. Прошло десять лет, и настало время посмотреть, у кого из нас сбылись мечты.

Все ещё сильнее обрадовались и бурно зааплодировали. Лю добавил:

– Раз уж коробочка оказалась у меня в руках, то с меня и начнём.

Лю уложил всю пятерню на серебристый предмет. Тускло засияла одиноким глазком синяя лампочка. Из коробочки ринулся вверх моток света, который, подрагивая краями, сложился в фигуру восемнадцатилетнего Лю.

Все задрали головы и уставились на фигурку Лю и все те записи, которые были сняты за время обучения в средней школе. Вот Лю избирают старостой класса, вот Лю демонстрирует исключительные нравственные и интеллектуальные качества, вот Лю играет в футбол за школьную команду, вот Лю забивает гол, вот Лю организует кружок и ведёт участников на олимпиаду, вот Лю проваливается на выборах в школьный совет, вот Лю при поддержке преподавателей и одноклассников продолжает неустанно трудиться, вот Лю со слезами на глазах прочувствованно заявляет: «Милая моя школа, ты навсегда останешься в моей памяти. Ты обязательно будешь мной гордиться». И добавляет: «А ещё хочу, чтобы через десять лет у меня был офис с видом на море».

Сияние потухло и отступило, подобно прибою. Лю вытащил мобильник и спроецировал картинку в воздух. На фото Лю предстал уже человеком зрелым, в щегольском западном костюме. Он сидел с улыбкой во весь рот за рабочим столом. А за окном позади него действительно виднелось море, синее-пресинее небо и белые облака – открытка, да и только.

Все вновь захлопали, поздравляя Лю с осуществлённой мечтой. Похлопал ему и Ян, но в душе у него пронеслись чувства, которые тяжело было облечь в слова. Показалось, что как-то не очень всё это тянет на встречу выпускников. Скорее, какое-то реалити-шоу.

Лю уже спрыгнул со сцены и вручил коробочку другому человеку. И снова вверху над головами людей вспыхнули лучики света, и Ян невольно поднял голову вместе со всеми.

Закружились всевозможные воспоминания: уроки, экзамены, поднятие флага, зарядки, опоздания, каникулы, самостоятельные занятия, прогулы, драки, сигареты, несостоявшиеся влюблённости… Их дополняли столь же разнообразные мечты: любовь, работа, путешествия, какие-то названия, какие-то места, какие-то вещи. Наконец, перед Яном предстал он сам – паренёк с коротко остриженной головой, мрачноватый и хилый. Повзрослевший Ян даже несколько смутился. Он услышал собственный сипящий голосок: «Я хочу стать интересным человеком». Яна эта мечта изумила и оставила в недоумении. Как это его угораздило такое сказать? И как он мог запамятовать о таком желании? Тут его настиг гром аплодисментов. Все захохотали, поражённые неординарным – и в высшей степени занимательным – пожеланием Яна самому себе.

Ян передал коробочку соседу. Он почувствовал, как сыроватым туманом на висках проступает пот. Ему вдруг захотелось бросить всё это, забраться в машину, поехать домой, стащить маску и забраться в пенистую тёплую ванну.

До него донёсся показавшийся слегка знакомым девичий голос. Он снова поднял голову и – вот совпадение! – увидел перед собой Сяо Е, с которой они учились последние три года в средней школе.

Особого впечатления она на него не произвела. Сплошная заурядность – не больно красивая, но и не уродина, не шибко умная, но и не тупая. Ян тщательно прошерстил воспоминания и припомнил, что Сяо Е, кажись, была особо улыбчивой, хотя зубы у неё были не сказать что очень симметричные, поэтому улыбки получались немного дурашливые. Вспомнил он и кое-какие странные проделки, которые она себе позволяла. Всплыло в голове, что она любила писать и рисовать прямо в учебниках. И ещё она время от времени прикрывала глаза, прикладывала руки к вискам и бормотала что-то невнятное себе под нос. Правда, Ян так и не уточнил тогда, что именно она приговаривала.

Послышался голос восемнадцатилетней Сяо Е, тоненький и равнодушный: «А у меня, наверное, и нет мечты. Я не знаю, что со мной будет через десять лет». А потом: «Я по-хорошему завидую всем вам и каждому. Завидую тому, что вы можете вообразить будущее. Многое из того, что у вас есть, мамы и папы подстроили ещё до того, как вы родились. Они вам помогают всё планировать. И если не отступать, то шаг за шагом всё устроится».

Она продолжала: «У меня ещё до рождения нашли генетическое заболевание. Врач сказал, что я вряд ли смогу дожить до двадцати лет, и порекомендовал маме не рожать. А мама взяла и родила. Они с папой по поводу этого не раз ссорились и в конечном счёте разошлись. Мама мне всё это рассказала, когда я была ещё совсем маленькой. Говорила она мне: «Дочурка, кто из тебя вырастет – зависит от тебя одной. Я не буду тебе мешать». И ещё сказала, что вообще ничего за меня решать не будет: с кем играть, с кем дружить, какие книжки покупать, в какую школу записываться. С её слов, она и так уже за меня приняла самое большое решение в жизни: быть мне на свете или не быть. Так что ни в каких других вещах она мне больше не советчица.

Я не знаю, сколько лет мне осталось прожить. Может, умру завтра. Может, продержусь ещё несколько лет. Но я даже сейчас не знаю, что бы я хотела сделать перед смертью. Вот я и завидую людям, которые дольше меня проживут. У них много времени на то, чтобы всё обдумать. Впрочем, иногда мне кажется, что не так уж важно, сколько человек проживёт. Чуточку больше, чуточку меньше – разница небольшая. Если честно, то я мечтаю о многом: слетать в космос; справить свадьбу на Марсе; прожить как можно дольше, чтобы увидеть, каким будет мир через тысячу или даже десять тысяч лет; стать великим человеком, чтобы как можно больше народу помнило моё имя, когда меня уже не будет. Есть у меня и менее грандиозные мечты: увидеть звездопад, один разок лучше всех сдать экзамены, чтобы мама за меня порадовалась, послушать, как любимый парень поёт мне песню на день рождения, увидеть, как воришка выхватывает из машины кошелёк, и вовремя вцепиться в него… Иногда у меня какая-то мечта и исполняется, а я и не понимаю, должна ли я радоваться этому. Не знаю, буду ли я довольна прожитой жизнью, если завтра умру, или буду сожалеть на её счёт».

В конце концов она сказала: «Моя мечта – услышать через десять лет, как исполнилось всё то, о чём мечтали другие».

Договорила Сяо Е и исчезла. Свет потихоньку рассеялся, и в воздухе повисла пауза. Кто-то взволнованно вскрикнул:

– А где она сама?

Ян опустил голову и увидал, что серебристый коробок лежал на земле, среди тьмы ног. Он окинул взглядом всё вокруг себя, но увидел только мерцающие маски поверх лиц. На какое-то время стало тяжело различать людей.

Толпа разразилась возгласами:

– Мистика!

– Кто-то над нами подшутил.

– Три года проучились вместе, и ни разу от неё такого не слышала. Неужели это правда?

– Я такой болезненности у неё никогда не замечал.

Долго все так перебрасывались фразами, но ни к чему толковому не пришли, да и Сяо Е не нашли. На том и разошлись.

Поужинав и выпив, Ян в одиночестве вернулся домой. За окном всё так же стоял плотный туман, через который просвечивали мазки красных и голубых огней. Ян рухнул в постель и отрубился. Проснулся он в глубокой ночи. Его безо всякой причины охватил ужас. Казалось, что он больше не увидит солнце нового дня и что прямо во сне умрёт в своих бестолковых измышлениях. Яну припомнилась вся его жизнь вплоть до этого момента. После выпускного десять лет пронеслись мимо как по щелчку пальцев. Ему подумалось, что жизнь человека, по сути, хорошую, напоминающую красочный свиток на стене, умудрились растянуть в одну сплошную брешь, которая скрывала в себе непроглядно бездонную тьму. А Ян словно упал с небесной выси прямо в эту пропасть, которую наводнял лишь густой туман. Ни зги не было видно. Взгляду открывалась только зияющая за всем пустота. Ян неожиданно для самого себя скрючился и громко разрыдался, изрыгая из себя большую часть съеденного и выпитого за ужином на подушки.

На следующий день туман разошёлся. Ян встал, поглядел на чистое небо за окном и снова почувствовал себя в благодушном и бодром настроении, а потому все произошедшие накануне неприятности были преданы забвению.

6

Многие лета

Бабушке Чжоу вот-вот должно было исполниться девяносто девять лет. Стали домочадцы советоваться, как отпраздновать её день рождения. С приготовлениями было практически покончено, как вдруг почтенную угораздило поскользнуться в ванной и заработать себе трещину на шейке бедра. Разумеется, всё успели подлечить, да и без особого ущерба, но всё-таки ломка костей – происшествие серьёзное. Бабушка Чжоу впала в уныние, только и сидела целыми днями в инвалидной коляске и сокрушённо охала.