Я киваю, и в этот момент чувствую на своей макушке легкое жжение. Скользнув взглядом в сторону двери, вижу вошедшего в зал Камаля и понимаю, что сделала правильный выбор. Прошлое должно оставаться в прошлом – такой закон счастья, поэтому совсем не противлюсь, когда муж жарко целует меня в щеку в знак примирения.

– Пойдем, милая.

Мы с Сашей проходим мимо группы гостей, скользим по коридору, к боковому выходу. Я молчу, а он не давит и не задает вопросов. Это хорошо.

На улице прохладно, хотя на мне достаточно плотный костюм. Я вдыхаю ночной воздух с такой жадностью, будто не дышала весь вечер.

У подъезда стоит машина. Водитель Саши – крепкий мужчина лет сорока – хлопает дверью и что-то быстро говорит в телефон.

Саша подходит к нему, сжимая пальцами переносицу.

– Все в порядке?

– Извините, Александр, – он машет на автомобиль. – Автомобиль только что заглох. Не заводится. Уже вызвал эвакуатор.

– Понятно… – тихо выдыхает Саша. Потом оборачивается ко мне. – Я отвезу тебя сам. Сейчас найду машину.

Я качаю головой, останавливая Сашу:

– Не нужно, ты в списках докладчиков, – напоминаю ему про неофициальную часть, на которой тоже ведутся дискуссии. – Я просто вызову такси, это не проблема.

Помедлив, Саша соглашается.

Я достаю телефон и быстро делаю заказ, хотя даже такое простое действие дается мне с трудом. Меня бьет легкая дрожь, от которой я не могу отойти вот уже час.

– Замерзла?

– Угу…

Пока мы ждем такси, Саша снимает с себя пиджак и заботливо набрасывает его на мои плечи.

Я стою у края тротуара, у светлого фонаря, словно под прожектором, но надеюсь, что выгляжу в порядке, а мой слегка потерянный взгляд не напрягает мужа.

– Позвони, когда будешь дома.

– Хорошо, – говорю тихо, почти шепотом.

– Я выступлю с докладом и тоже приеду, – обещает он, усаживая меня в такси.

Через несколько секунд машина увозит меня прочь от ресторана. Я сижу в такси, укутанная в пиджак Саши и только сейчас вспоминаю, что забыла его вернуть, но в нем так тепло и хорошо, что я эгоистично решаю не возвращаться обратно.

За темным окном – редкие фонари, мелькающие расплывчатыми пятнами, а внутри меня настоящий шторм. На этом вечере я планировала быть активной и даже переброситься несколькими словами с коллегами, но не смогла даже сделать минимума – быть спутницей Саши и поддержать его на всех выступлениях. Вместо этого – позорно сбегаю.

Но на этом вечер не заканчивается.

Стоит машине отъехать от ресторана на пару миль, как на встречной полосе, притаившись в темноте обочины, вспыхивают яркие автомобильные фары – как приказ остановиться. Они ослепляют несколько раз, заставляя водителя такси притормозить и уточнить:

– Это представительский Кадиллак. Мне нужно остановиться?

– Ни в коем случае, – прошу водителя, сохраняя самообладание. – Ускорьтесь, пожалуйста.

– Мне все это не нравится… – произносит водитель такси, но заметно ускоряется, набирая скорость и отрываясь от преследователя.

Я моргаю несколько раз, чтобы после активных вспышек фар зрение снова вернулось в норму – на это требуется несколько секунд, и бросаю взгляд назад. Из-за своих внушительных размеров Кадиллак имеет маленькую маневренность, поэтому долго разворачивается.

После чего, к моему сожалению, стремительно догоняет нас.

Он выныривает из темноты прямо следом за нами. Большой, массивный, с тонированными окнами и, я уверена, без номеров. Именно на таких ездят когда за спиной – дипломатический иммунитет и десятки убитых историй, как у такого господина, как Камаль Шах.

– Пожалуйста, не сбавляйте скорость, – прошу водителя.

Поняв, что мы не собираемся останавливаться, в следующую же секунду Кадиллак выходит на обгон.

Резко.

Опасно.

Почти касаясь своим «танком» нашего автомобиля.

Я резко хватаюсь за ремень, будто он может заземлить то, что творится у меня внутри, ведь больше нет никаких сомнений: внутри Кадиллака находится Камаль.

Я вижу, как блестит его капот в свете фонарей, и он касается нас зеркалом. Еще немного – и ударит. Раздается характерный скрежет.

– Он нас задел! Еще немного – и скинет нас с обочины! – рявкает водитель, уворачиваясь от притеснения, и мы резко отклоняемся к обочине.

Но Кадиллак все равно не отстает. Напротив – только набирает ход. Обгоняет и резко встает перед нами. Начинает вилять, а затем резко тормозит.

– Он нас подрезает! – шипит водитель сквозь зубы.

Машина трясется от жесткого торможения.

– Пожалуйста, не останавливайтесь! – прошу водителя.

– Леди, он прижимает нас! Вы что, из мафии?! – срывается он. – Я не собираюсь рисковать своей жизнью!

Кадиллак сдвигается еще ближе, буквально выталкивая нас на обочину.

Асфальт кончается. Колеса чиркают по гравию.

Таксист матерится, а я держусь за дверную ручку так крепко, что сводит пальцы.

– Все, я останавливаюсь! – рявкает он.

– Нет! Я заплачу в пятикратном размере! – умоляю водителя.

– Хоть в стократном! Я не буду связываться с мафией, моя жизнь мне дороже!

Чтобы увернуться от удара, водитель вынужден давить на тормоза до упора. Ремень врезается в грудь, и спустя секунды машина встает как вкопанная.

Салон наполняется запахом перегретых тормозов, а мое сердце заходится в агонии.

Я слышу агрессивный хлопок двери снаружи – он такой же агрессивный, какой была его езда.

Слышу шаги.

Проходит несколько быстрых мгновений, прежде чем дверь с моей стороны с грохотом распахивается, впуская внутрь ночной горячий воздух. Внутри меня – гнев и ненависть, но еще больше во мне – голого страха.

Я знала его пленником.

Я знала его обычным мужчиной.

А этого человека – с маской важного дипломата – я не знаю от слова совсем.

– Выйди из машины, Ева.

Его голос низкий и безапелляционный.

Мой же слегка дрожит, когда я обращаюсь к водителю:

– Почему мы стоим на месте? Я же сказала, что оплачу заказ…

– Он никуда не поедет, – припечатывает Камаль.

В ответ – водитель делает вид, словно его здесь вообще не существует.

Это царапает. Сильно.

Я чувствую адскую беспомощность – такую же, какую испытывала перед Камалем пять лет назад, будучи его пленницей!

– Либо ты выходишь сама, либо я вытаскиваю тебя силой, – голос Шаха низкий, сочится агрессией.

Силой…

Он всегда действовал силой – ломая и подчиняя.

От Камаля веет агрессией, и все это вкупе разгоняет мою панику до максимума!

Камаль резко наклоняется, и прежде чем я успеваю отстраниться, его рука отстегивает меня от ремня безопасности.

– Не трогай меня! – вскрикиваю, но слишком поздно.

Металлический щелчок – и я отстегнута.

Я пытаюсь оттолкнуть его, но он хватает меня за плечи и буквально выволакивает из машины.

Проходит всего секунда, и он приводит угрозу в действие, взваливая меня на свое плечо.

– Пусти! – я взвизгиваю.

Камаль резко опускает меня на землю, но не для того, чтобы отпустить. Его рука – горячая, тяжелая – накрывает мне рот, а тело мягко вжимает в металл автомобиля.

– Тихо, Ева, – шепчет он, так близко, что его дыхание касается моей щеки. – Ты никуда не поедешь, пока мы не поговорим. Позже верну тебя домой. Если, конечно, будешь послушной.

Он дает знак водителю и агрессивно хлопает по крыше, проговаривая:

– Вы свободны.

Глава 4

Такси срывается с места, оставляя меня с Камалем один на один.

Вокруг остается только тишина.

И его тяжелое дыхание, нависающее надо мной.

На секунду мне кажется, что я задыхаюсь – не от его руки на моих губах, а от того, сколько всего между нами. Невысказанного. Недосказанного. И от того, сколько во мне бурлит – ненависти, гнева и еще не утихшей обиды.

– Успокоилась?

Камаль медленно убирает ладонь от моего лица, но не полностью. Подушечки его пальцев слегка поглаживают мою щеку, словно вспоминая, какая моя кожа на ощупь.

Но я, не колеблясь ни секунды, со всей злостью отвешиваю ему пощечину.

Она звучит резко и отчетливо – как плеть по натянутой, чуть шероховатой коже.

Голова Камаля резко дергается вбок, на виске отчетливо пульсирует венка, а губы сжимаются в тонкую линию, свидетельствующую о ярости.

– Со мной так нельзя, – выдыхаю, глядя на него снизу вверх. – Больше – нельзя. Я уже не та двадцатилетняя девчонка, за которую некому вступиться. На моей шее больше нет ошейника. Я больше не твоя пленница, поэтому не смей применять ко мне силу…

Повернувшись ко мне, Камаль потирает щеку, а в его глазах беснуются самые настоящие черти, но самое интересное, что в моих глазах они тоже есть! Я уверена!

Я замахиваюсь снова с очевидным желанием – сделать ему больно и получить какое-никакое удовлетворение!

Но вместо этого получаю ответную вспышку боли, когда Камаль перехватывает мое запястье и до боли сжимает его в своих пальцах.

– Угомонись… – предупреждает он. – Пожалуйста.

– А ты – оставь меня в покое!

– Я бы оставил. Я пытался.

– Плохо пытался… – язвлю в ответ.

Я вкладываю в эти слова холод, хотя сама горю от ненависти и страха, поэтому когда Камаль делает шаг ко мне, я, выдернув руку, отступаю. До тех пор, пока спиной не упираюсь в его черный Кадиллак.

– Не подходи…

– Я тебя напугал? – уточняет он.

– Да!

– Извини, Ева. Этого больше не повторится, если ты будешь идти на контакт, а не сбегать.

– Я не хочу… идти ни на какой контакт!

– И все же нам придется поговорить, – повторяет Камаль спокойно. – Садись в машину.

– Это просьба или приказ? – я выгибаю бровь.

– Это… просьба.

Я бью его по груди в знак несогласия. Несогласия говорить после стольких лет!

– Я не хочу… говорить с тобой, – повторяю вновь и вновь. – У нас давно нет ничего общего!

– Кроме сына. У которого мое имя, – шелестит он. – И я хочу дать ему свою фамилию.

На моих глазах проступают слезы отчаяния.

Я понимаю, что нужно остановиться, когда глаза Камаля становятся совсем черными, и он открывает передо мной пассажирскую дверь.

– Сядешь сама или тебе помочь?

– Сама… – цежу озлобленно.

– Умница.

В салоне Кадиллака тепло и слегка пахнет табаком.

Камаль забирается следом, и щелчок автомобильной блокировки звучит как выстрел, отрезающий меня от мира и наполняя пространство салона густой тишиной.

Я дрожу. Не только от холода, но и от страха. Прячу ладони между бедер, словно пытаясь согреться изнутри.

На плечах – пиджак мужа. Он пока еще пахнет домом, сыном и безопасностью, но очень быстро пропитывается запахом другого мужчины из моего прошлого.

– Замерзла?

Я не отвечаю, и тогда Камаль тянется к панели и включает печку.

– Хочешь, дам тебе куртку? Она теплая, – его голос спокойный, но в нем есть внимание, которое проникает под кожу.

Я слегка качаю головой.

– Не нужно. У меня есть пиджак.

– Я заметил.

Пальцы Камаля сжимаются на руле. Костяшки белеют. Он молчит, а я смотрю на него краем глаза и вижу, как губы сжимаются в тугую линию, будто он глотает упрек.

– Ты изменилась, – произносит он спустя минуту.

– Прошло пять лет… – выдыхаю, устав от бесконечного напряжения в теле.

– Расскажи мне про сына.

Я разворачиваюсь к нему. Слишком резко, будто от удара.

– Ты хочешь его забрать? Поэтому приехал? – мой голос слегка дрожит. – Думаешь, я позволю тебе отнять у меня ребенка?

– Ева, я не собираюсь забирать у тебя сына. Я приехал не для этого.

– А для чего?

Его лицо все еще покрыто шрамами, губы поджаты, одна щека чуть-чуть напряжена – она так и не научилась снова улыбаться.