Его шрамы глубокие. На скуле, над бровью, у губ. Камаль не может улыбаться в пол-лица – и не пытается. Он вообще почти не улыбается. Эти шрамы стали частью его силы, и Камаль не скрывает их. Они будто говорят вместо него: я был в аду и вернулся.

Камаль действительно вернулся из ада.

Он воевал всю жизнь за право носить свою фамилию. Сейчас он это право отвоевал, но до сих пор не может остановиться, ведь печатки на его руке нет, а это значит, что война не закончена.

– Я действительно не понимаю, для чего ты приехал, но если это разовая акция для того, чтобы просто увидеть сына – лучше не надо. Не надо травмировать ребенка, давая ему ложную надежду, что папа вернулся навсегда, что он выбрал его и останется рядом…

– Что, если я вернулся навсегда? – вдруг спрашивает Камаль, заставляя меня резко замолчать. – Ты не думала об этом, Ева?

«Что, если я вернулся навсегда?», – в голове эхом звучат его слова.

Камаль смотрит прямо перед собой, а его пальцы по-прежнему крепко сжимают руль, будто он едва держится, чтобы не сорваться, потому что я – уже давно на грани. Я уже давно сорвалась, и весь наш диалог – это сплошной танец на лезвии ножа.

Я только-только начинаю осознавать, что Камаль живой и что он настоящий, как он вдруг заявляет, что теперь вернулся навсегда.

– Как ты себе это представляешь? – срывается с моих губ.

– Я бы хотел увидеть сына и познакомиться с ним, – перечисляет он. – После этого я собираюсь установить отцовство и дать Камалю свою фамилию. Я не собираюсь исчезать из его жизни. Тебе не стоит беспокоиться об этом.

– Ты… – я в панике хватаюсь за горло кончиками пальцев. – Ты все равно не можешь просто так прийти к почти шестилетнему ребенку и сказать: “Привет, я твой папа”. Да, первый год жизни сына ты был с ним, но он тебя не помнит. Так не работает…

– Я понимаю. Поэтому предлагаю начать со знакомства.

– Как ты вообще себе это представляешь? Отцовство, фамилия… – в горле пересыхает от волнения. – Мой муж – международный советник…

– Я знаю, кто твой муж, Ева. Можешь не напоминать мне, – голос Камаля резкий как нож.

– Если ты все знаешь, тогда ты должен понимать, что мы на виду у прессы. У нас официальная семья. И тут вдруг – ты. Мы не можем просто взять и объявить, что у моего сына отец – Черный президент. Это дело репутации…

Камаль молчит, как будто проглатывает мои слова. Он медленно двигает челюстью, застыв корпусом в одном положении.

– Пять лет, – шепчу. – Пять лет ты молчал. Ни сообщения, ни звонка. Я думала, ты умер. Я давно похоронила тебя…

– Все не так просто. Я не мог по-другому.

– По-моему, все проще простого. Ты бросил нас, а теперь хочешь стать моему сыну воскресным папой!

– Сбавь тон, Ева, – в голосе Камаля плещется предупреждение.

И я сбавляю.

Сбавляю, потому что Камаль резко трогается с места, сворачивая с шумной трассы в сторону леса. Здесь совсем темно, и это заставляет меня притихнуть и сбавить те самые обороты, которые я завела с самого начала нашей встречи!

– Куда мы?.. – выдыхаю, трогая себя за горло.

– Не бойся. Отъедем от трассы, – чеканит Камаль, заглушая автомобиль под высоким раскидистым деревом.

– Мне нужно домой, – я с тревогой поглядываю на часы.

– Отвезу чуть позже. Сперва я хочу, чтобы ты рассказала мне о сыне.

Щелкает зажигалка. Еще секунда – и по салону растекается запах никотина, которым теперь наверняка пропахнет пиджак Саши.

Камаль так и не бросил.

Он откидывается назад и оглядывает меня черным взглядом с головы до ног, затем устало потирает чуть обросшее лицо.

– Ева, я жду, – требовательный шелест.

– У него… все хорошо, – говорю, проглатывая обиды.

По мере остывания ко мне приходит осознание: пусть Камаль не имеет права вмешиваться в мою жизнь, но о сыне он имеет право знать. Поэтому я говорю – сквозь годы боли и обид.

– В этом году Кам пойдет в школу.

– В школу… – Камаль крепко затягивается.

– Да… – прикрываю глаза. – Он любит шахматы, плавание и ходит на борьбу. Математика и география – его любимые предметы…

В тишине салона раздается тихий смешок, ведь наш сын – его полная копия.

Повернувшись, я разглядываю в темноте Камаля и вижу на его губах легкую улыбку.

– Когда-то ты сказал мне, что география и математика привлекали тебя четкими правилами и структурой, а еще – что цифры не предают. Недавно сын сказал мне то же самое. Бывает же такое…

Камаль слушает, не перебивая.

Словно для него каждое слово о сыне – на вес золота.

– Что еще он любит?

– Задавать вопросы, на которые у взрослых нет ответов. Но я стараюсь… находить ответы. Еще он не любит обниматься. И не любит, когда его целуют. Вероятно, пять лет назад ты действительно собирался умирать, раз сделал свою полную копию.

Наш сын – не просто копия Камаля. Камаль дал ему свое имя. Он собирался умирать во имя мести, поэтому решил оставить свой след в этой истории в надежде, что его сын уж точно будет счастливым.

Я бросаю взгляд на часы, и внутри все сжимается.

– Уже очень поздно. Верни меня домой, – прошу, меняя тему. – Я обещала Каму, что вернусь пораньше.

– Я верну, но при одном условии.

– Каком? – я зажмуриваюсь.

– Мы встретимся и поговорим. Как взрослые люди и без бегства. Я хочу, чтобы ты выбрала день и место. Разумеется… без мужа.

Я поджимаю губы, потому что рассчитывала, что информации о том, что с сыном все хорошо, ему будет достаточно.

Оказалось, что нет.

Докурив, Камаль безжалостно сминает сигарету в пальцах и включается в движение, не дождавшись моего ответа. Наверное, он понимает, что выбора у меня нет, и все будет так, как он решил.

Машина трогается, и я ощущаю, как сердце стучит в ритме колес, потому что это конец.

Я рада, что он жив.

Рада так же сильно, как ненавижу его!

Но еще появление Камаля означает для меня конец стабильной и размеренной жизни, которую я выстраивала годами. И это больно.

– Я больше не та, что раньше, – говорю, глядя в его профиль.

– Я заметил.

Вижу, как напрягается его скула, будто мои слова его режут.

– Я больше не беззащитная девчонка. У меня есть муж.

– Это угроза? – его голос вновь сочится агрессией.

– Нет, – отзываюсь слишком быстро. – Это просьба. Пожалуйста… не трогай его. Он хороший человек. Однажды ты сказал, что я найду хорошего мужа. Я нашла. У нас была свадьба. Твое появление… не отменяет моей ответственности перед семьей.

Между нами повисает пауза – густая, вязкая. Я отвожу взгляд к светящимся цифрам на панели и к бликам от встречных фар на стекле.

И в этот момент загорается экран телефона, который все это время я сжимала в своих пальцах.

Звонит Саша…

Глава 5

– Ева, ты дома? Почему не позвонила? Я волнуюсь, – голос Саши в трубке не на шутку встревожен. Он не повышает тон, но я знаю – он не любит неопределенность, как и я.

– Все хорошо, я подъезжаю. Просто… возникли некоторые проблемы… – говорю, краем глаза следя за напряженным профилем Камаля.

– Позвони мне, как приедешь, ладно?

– Конечно.

– Люблю тебя.

Прикусив губу, я застываю в смятении, но отвечаю:

– И я тебя.

Когда кладу трубку, то мгновенно чувствую жар чужого взгляда на свой щеке. В том месте, куда смотрит Камаль, кожу слегка печет и даже покалывает.

– Как давно ты вышла замуж? – слышу вопрос, стоит мне только отключиться от звонка.

Я отвожу взгляд, легонько прокручивая пальцами обручальное кольцо на безымянном. Саша старше меня на несколько лет, и у нас с ним была свадьба – пышная, красивая и эталонная, о которой я когда-то мечтала. Саша исполнил все мои пожелания, вот только увы: белое платье не принесло мне ожидаемой радости, а ощущение, что моя мечта так и не исполнилась – еще долгое время сидело занозой в груди.

Набрав в легкие побольше воздуха, сдержанно отвечаю:

– Полтора года назад.

Камаль сжимает руль. Сильнее. С такой силой, что я слышу, как поскрипывает кожа под его пальцами. Все потому, что мы выезжаем на широкую трассу, где начинается активный поток автомобилей, требующий от Камаля большей сосредоточенности.

За окнами – ночь, и фары встречных машин проносятся одни за другими, а в салоне – жара от печки и напряжение, которое можно резать ножом.

– И как тебе с ним? – спрашивает Камаль. Голос ровный. Даже слишком. А внутри – холод как в минус пятьдесят, от которого сводит скулы.

– Для человека, который приехал за сыном… – говорю тихо, но с нажимом. – Ты задаешь слишком личные вопросы. Это тебя не касается.

– Все, что меня касается, сейчас сидит рядом со мной. Ты и сын.

– Нет, нет… Меня больше нет в этой связке, – проговариваю с трудом. – У меня спокойная и стабильная жизнь. Хороший муж. И я счастлива. Это ответ на твой вопрос о том, как мне с ним. Но впредь я бы хотела, чтобы наше общение сводилось только к сыну.

Я отворачиваюсь. Потому что у меня есть такое ощущение, что если я только посмотрю в его глаза, то сгорю заживо от того пожара, который в нем полыхает.

Когда Камаль сворачивает на нужную улицу, я замираю.

Ведь он даже не спрашивал адрес.

Он с самого начала знал, куда меня везти. Знал, где поджидать и где останавливать такси. Все знал.

Поворот. Еще один. Нужные ворота. Я нажимаю на кнопку в своем телефоне, и мы проезжаем внутрь закрытого частного сектора.

Камаль останавливается аккурат возле дома, в котором я живу с мужем и сыном.

– Я пробил адрес его особняка, – поясняет Камаль. – Ева, я бы хотел увидеться с сыном на этих выходных.

Я медленно поворачиваю голову в его сторону, но на удивление и другие эмоции не остается сил. Силы есть только на рефлексию. Я до сих пор не верю, что он живой. И что у нас могла бы быть семья, если бы пять лет назад он сделал иной выбор.

– Это очень быстро, – качаю головой. – Для начала мне нужно объясниться с Сашей и все ему рассказать. Я не могу ему лгать.

– Я понимаю, – Камаль сдержанно кивает, двигая челюстью. – Но и я не готов больше ждать.

– Мне нужно время… – выдыхаю.

– Надеюсь, не для того, чтобы сбежать со своим мужем. В противном случае… я его убью.

Сердце падает куда-то вниз, а на глаза наворачиваются слезы, заставляя меня опуститься до мольбы:

– Не надо. Я не сбегу…

– Тогда мы друг друга поняли? – уточняет тихо.

Я тянусь к автомобильной ручке, награждая Камаля молчаливым ответом, но он внезапно подается вперед и хватает меня за локоть.

Горячо.

Слишком горячо.

Будто он дотронулся не кожей, а пламенем. Я резко одергиваю руку – и пальцы Камаля скользят по моей кисти, случайно касаясь обручального кольца

Не заметить его сложно, вот и Камаль замечает.

Кожу ошпаривает словно кипятком, и я пытаюсь отстраниться, несмотря на самую настоящую бездну в черных глазах Камаля.

В моих глазах по-прежнему слезы, ведь пару минут назад он дал понять, что с легкостью убьет моего мужа. И Камаль эти слезы тоже замечает.

– Телефон, – проговаривает хрипло.

– Что? Зачем?

– Когда я позвоню, я хочу, чтобы ты мне ответила. Другого сценария быть не должно.

– А если не отвечу?

– Тебе это не понравится, – отвечает он и сжимает мою кисть с обручальным чуть сильнее.

Я медленно вытаскиваю смартфон из кармана и подаю ему. Камаль ловко набирает свой номер, нажимает «вызов», и его телефон, лежащий на панели, начинает звонить.

На экране вспыхивает заставка.

Я замираю, потому что на его заставке – я и наш сын. На этом фото мы оба в пижаме и с растрепанными кудрями – дурачимся на камеру. По всей видимости, Камаль нашел и сохранил фото, которое я выложила в своих социальных сетях несколько недель назад.

– Я позвоню тебе, – слышу тихое, но твердое обещание.

Камаль бросает взгляд на экран, затем на меня. Он молча возвращает телефон и разблокирует двери.

– Пожалуйста, не делай глупостей, – предупреждает он напоследок. – Я только вас нашел и не хочу потерять.