Из того, что было написано в книжке, я не поняла ровным счетом ничего. Если точнее, не поняла, зачем автору понадобилось об этом рассказывать. Он две страницы посвятил именам исследователей, которые веками стремились попасть на материк, но ни один из них не вернулся из экспедиции. Автор не был уверен, погибли ли они или достигли континента, столетиями будоражащего умы человечества, и остались на нем. В каждой строчке он намекал, что судьбы всех этих людей до сих пор не известны.

А вот о самом Темном континенте почти ничего не написал. Он предполагал, что на загадочном материке, не пускающем к себе или же, наоборот, не отпускающем исследователей, совершенно точно есть жизнь. Но какая – он не знал.

Сам он ходил в океан на собственном корабле, но до «точки невозврата», что находилась в пучине мглы посреди воды, не добирался. Наблюдал за чернотой издалека, зарисовывал ее, записывал свои ощущения. По его записям можно было понять, что тьма образовывалась посреди океана только ночью, днем же в том месте не было ничего. Совсем ничего, даже волн. Гладкая, будто поверхность зеркала, вода отражала солнце так, что смотреть было больно. Днем автор книжки спал, а ночью вновь выбирался на палубу, устраивался поудобнее и наблюдал, пока не свалится от усталости.

Под одним из рисунков, на котором была изображена та самая Мгла, автор написал, что это «нечто» шевелилось. От него отделился щуп, скользнул по воде и тут же скрылся в естественной, ночной темноте.

– Ты хоть что-нибудь слышала обо всем этом от Матрены? – задумчиво спросила я у Тони.

– Ничегошеньки, но сказка интересная! А что, если там, в океане, и правда живут люди?

Точно не люди, подумала я и вздрогнула при этой мысли. Боюсь представить, что может скрываться в этой… Мгле. Узнать не у кого, прочитать еще что-нибудь о Темном континенте – о котором, в общем-то, в книге ни слова, – негде. Если исследователи погибали или оставались на нем жить, значит, некому было и принести на нашу землю рассказы о той Мгле. Только смельчак Дин Торн, не побоявшийся отправиться в плавание с маленькой командой, сумел хоть что-то зарисовать и записать.

Я открыла книгу в самом конце, откуда Тоня зачитывала мне адрес типографии.

– Прочти, пожалуйста, еще раз.

– Город Кислица, улица Яблоневая, дом номер шесть. Типография «Белка». Автор – Дин Торн, Республика Науру, город Анибар.

Где бы ни была эта республика, нам до нее ни за что не добраться, чтобы пообщаться с автором. Да и не выйдет поговорить: тот торговец сказал, что книгу переводили, значит, он не владеет моим языком, а я не знаю его языка.

– Ну и пусть, – решила я. – Что нам этот Темный континент, верно? Может быть, его вообще не существует, а люди выдумали. Выдумали, поверили и нас хотят заставить в него верить.

Тоня не поддержала моего веселья. Поглаживая корешок книги, она скуксилась, готовая расплакаться.

– Мой папа не там живет?

– Я не знаю, Тонь… Может, у него есть корабль, на котором он приплывает сюда…

Я осеклась, понимая, что это неправда. Дин Торн писал, что ему понадобилось три месяца, чтобы добраться до «точки невозврата», и столько же – чтобы прийти назад. Да, от его Республики Науру, но тем не менее – три месяца! Вряд ли Тонин папа мог приплывать к ней каждый месяц. А сколько еще добираться по суше? Я слышала, что океан далеко-далеко отсюда.

Матрена могла и солгать Тоне. Так часто делают, когда не хотят говорить детям правду о том, что их родители умерли. Со мной-то никто не церемонился, я в свои три года, потеряв из-за оспы и маму, и папу, сразу услышала: «Подохли! Матрене спасибо скажи, этой ведьме старой!»

Но деньги, которые приносил незнакомец Матрене, а потом Петру и Марфе, реальны. Я не понимала, был ли этот человек отцом Тони или каким-нибудь родственником, которому ребенок не нужен, но и обречь девочку на прозябание в нищете ему не хватило совести. Деньги небольшие, но он давал их каждый месяц. К тому же приносил подарки, и подарки не были простыми: у Тони всегда была роскошная одежда и обувь, украшения, различные ленточки, заколочки, кружева и множество игрушек, о которых деревенским детям оставалось только мечтать.

– Я еще почитаю, можно? – спросила Тоня, не желая расставаться с книжкой.

Пока девочка читала, я занялась домом. Помыть его весь за один день было бы невозможно, так что я начала с тех комнат, которые собиралась обжить. Кухня, разумеется, в первую очередь, и на уборку в ней я потратила все время до глубокой ночи.

Зато ужинали мы пусть и на полу, но чистом: я отскребла и отмыла гладкий камень до блеска. В оконный проем заглядывала полная голубая луна, заливала кухню волшебным, сияющим светом. В печи, растопленной найденными на территории сухими ветками и бревнышками, потрескивал огонь.

Мы ели ароматную кашу вприкуску с лукумом прямо из котелка, который купили на выходе из города, возвращаясь домой. Сидели, прижавшись друг к другу, посреди кухни и были почти довольны сложившимися обстоятельствами.

Без мебели, вещей, но с надеждой на счастливое будущее.

– Но это ведь не наш дом, – вдруг сказала Тоня, откладывая ложку. Ложки я соорудила из куска березовой коры. – У нас его заберут, да? Куда мы тогда пойдем?

Каша встала у меня в горле. Я верила, что спустя десять лет никто не заявится в усадьбу и не скажет, что получил ее в наследство, но Тоня вернула меня в реальность. Этот дом считали проклятым, полным неупокоенных душ предыдущих владельцев, поэтому в него совались только днем и только грабители. По моему мнению, призраков не бывает – существуй они, разве мои папа и мама не нашли бы меня? Я была бы только рада увидеть их души!

Конечно, оставался риск, что приедет какой-нибудь наследник, который так же, как и я, в призраков не верит. Даже если он не станет жить в этой усадьбе, он может ее продать. И можно предположить, что наследники пока еще не заявились, потому что они дети, а вот вырастут и обязательно приедут.

– Так куда мы пойдем? – повторила Тоня, глядя на меня сонными глазами. – Нам же больше не придется убегать от злых людей, правда?

Куда я ее привела… Зачем? Почему не отвела в Ломарево, куда ей по совету Матрены следовало пойти? Поселила ребенка в чужом доме, обнадежила, позволила расслабиться. Тоня доверяла мне, и я теперь обязана сделать все, чтобы не подорвать это хрупкое доверие.

– Не придется, – шепнула я неуверенно и тоже отложила ложку.

Есть больше не хотелось. Хотелось заснуть, а утром проснуться в другом, лучшем мире, где у Тони есть родители, а у меня любимый муж. Не Степан. О нем я совсем не думала.

А вот он, как оказалось на следующий день, не забыл ни обо мне, ни о Тоне.

Несмотря на то, что я верила: в усадьбу никто не придет, грабители давно вытащили все подчистую, а бродяги этого места боятся, – мне необходимо было защитить и нас с Тоней, и наши запасы еды. Но как это сделать?

В доме много окон, все не заколотить, да и нечем. Дверь черного входа рабочая, я проверила, а двери главного входа без шума не открыть. Ремонтировать их незачем, пусть так и остаются в роли стены. Комнатка, в которой мы спали, довольно неприметная – в ней можно затаиться, и никто не отыщет. Ну, если кто-то будет искать. Сюда же можно принести продукты, вот только те, что быстро портятся, придется оставить внизу – из кухни в подвал ведет лестница, а там есть холодная кладовая. Молоко и мясо лучше хранить в ней, так надежнее.

Скоро наступит осень. Не успеешь оглянуться, как закончится теплый август и на землю опустятся первые робкие заморозки. Пожухнет трава, с деревьев облетят листья, кусты покроются тонким слоем инея, а в дом поползет прохладный воздух.

Остаться зимовать в этой усадьбе мы можем, только если достаточно утеплим хотя бы свою комнату и ту, смежную, в которой есть камин. Нужно застеклить окна в обеих, на пол постелить коврики для пущего тепла, запастись дровами и шерстяными одеялами. Теплая одежда тоже нужна, и лучше сразу зимняя, чтобы не тратиться зря на осеннюю. Осень короткая, а вот сильные морозы приходят неожиданно быстро, и к их приходу мы рискуем остаться без рукавиц и платков.

Обо всем этом я думала следующим утром, сонно готовя на завтрак кашу с мясом. Пока готовая каша парилась в котелке, я заварила чаю и устроилась с найденной ранее кружкой на подоконнике.

Край солнца только-только показался из-за горизонта, тронул янтарным светом верхушки деревьев. Из кухни открывался вид на восход и главные ворота городской стены. Сейчас они были заперты: слишком рано, а на дороге стояла запряженная в телегу лошадь. Человек нетерпеливо прохаживался от телеги до ворот и обратно. Помню, мы с Иваном тоже ждали некоторое время, когда откроются ворота, прежде чем попасть на ярмарку.

Ничего интересного за окном не происходило, и я вновь погрузилась в размышления о будущем. Страшно признать, но мне нравилась такая жизнь: вдали от деревни, где мне никогда не было места, и в роли мамы, пусть и временной. Степан последние годы злился из-за того, что я никак не могу забеременеть, и я предлагала ему взять кого-нибудь из сирот на воспитание, но он отказывался. Его отказы были грубыми и жесткими, а прооравшись, он уходил к Ивану, напивался в стельку и возвращался домой под утро, а там со всей возможной для пьяного человека прытью пытался «заделать ребенка».

Мне оставалось только терпеть и надеяться, что вскоре я почувствую в себе новую жизнь. Мне и самой хотелось, чтобы наша семья наконец стала настоящей – с шумными детьми, а после – и внуками. Я никогда не думала о том, каким мужем был Степан, потому как лучшего мне было не видать. Но часто размышляла, каким отцом он станет. Верила, что малыш или даже несколько растопят его сердце, он согреется в любви родных детей и мы заживем счастливо.

Но так, как сейчас, даже лучше. Вот только комнаты утеплим, дров заготовим, продуктами запасемся, и можно зимовать. Надеюсь, денег, что я получила от Петра и Марфы, нам хватит.