– На вашем месте я бы подумала, что я сбежала из психушки, – произнесла Аня, продолжая сжимать виски. – Хотя с моей точки зрения, это вы выглядите как психи.

– В Ветлэнде нет психушек, – посерьезнев, заявил Айвэн. – Там, откуда ты пришла, разве не слышали о Программе Призрения?

Удивленная Аня покачала головой и тотчас застонала от усилившейся боли.

Айвэн повернулся к Кэтрин.

– Ей явно не помешает немного джо.

– Какого еще джо? – Аня устало посмотрела на Айвэна, стараясь уловить суть произнесенной тарабарщины.

– Горький напиток с тонизирующим действием, – терпеливо пояснил Айвэн. – Про него ты тоже не знаешь?

– Ясно, ты про кофе, – догадалась Аня. – Пожалуй, я сейчас готова выпить любую бурду, лишь бы взбодриться.

– Мне еще варить для нее джо, – недовольно буркнула Кэтрин, но все-таки подошла к бару и занялась приготовлением, нарочито стуча прокопченной кастрюлькой.

В этот момент за дверью землянки послышались чьи-то шаги.

Кэтрин моментально напряглась, и Аня заметила, как правая рука девушки нырнула куда-то под стойку. Айвэн же отошел в сторону и чуть распахнул полу своего плаща, готовясь в любой момент выхватить оружие.

– Это Бориз, – сказала Кэтрин.

Только теперь Аня заметила, что в бар был встроен небольшой монитор, вероятно, транслировавший изображение с хитро спрятанной где-то при входе камеры.

Дверь открылась, и в помещение семенящей походкой вошел невысокий мужчина в засаленной джинсовой куртке неопределяемой цветовой гаммы. У него были заостренные черты лица и выпирающая нижняя губа, из-за чего он напомнил Ане сбежавшего в Лондон мафиози из девяностых.

– Мы тебя не ждали, – сказала Кэтрин, разливая по чашкам черную жижу из кастрюльки. – Ар ю окэй?

– Ноуп, – сказал Бориз, окидывая всех присутствующих цепким взглядом. – Это еще кто? – кивнул он на Аню.

– Я привел ее с пустыря, – с осторожностью ответил Айвэн.

– Они готовят облаву. Через полчаса здесь будет с десяток полицаев, – помедлив, произнес Бориз. – Айвэна надо спрятать.

– А эту куда девать? – спросила Кэтрин, мигом позабыв про чашки.

Аня поняла, что речь о ней.

– Тебе придется спуститься со мной, – словно в ответ на ее мысли произнес Айвэн.

У Ани в очередной раз все похолодело внутри.

Кэтрин подошла к Айвэну и заглянула ему в глаза.

– Ты уверен?

– Нет, – с обескураживающей простотой ответил Айвэн. – Но вариантов немного.

– Куда я должна спуститься??

Аня поняла, что не узнает свой голос, который теперь больше походил на хрипы в легких курильщика с тридцатилетним стажем.

– Шевелись, – грубо сказала ей Кэтрин. – Вопросы – потом.

Айвэн, тем временем, подошел к зловещему шкафу и, немного поколдовав над дверью, открыл ее. За дверью обнаружился узкий лестничный пролет, ведущий куда-то вниз.

«Хорошо бы, в какую-нибудь Нарнию», – подумала Аня без особой, впрочем, надежды. Делирий, в котором Аня очутилась помимо своей воли, явно существовал по собственным законам, без оглядки на ее хотелки.

– Будь осторожна, здесь ступеньки, – предупредил Айвэн, пропуская Аню вперед.

По мере спуска воздух становился все более затхлым и влажным. Ноздри Ани уловили запах плесени и гнилой картошки.

– Постарайся не говорить громко, – посоветовал Айвэн, – а лучше вообще помолчать.

Еще через несколько тягучих секунд они оказались в подвале – темном, сыром и дурно пахнущем, как Аня и предполагала. Почти сразу задев ногой один из многочисленных деревянных ящиков, разбросанных по полу, Аня чуть было не выругалась, но вовремя прикусила язык, вспомнив предупреждение Айвэна. Сам Айвэн замер, вслушиваясь в подвальную тишину, не пропускавшую, однако, ни звука из того, что могло происходить наверху. У Ани снова затекли и разболелись мышцы ног, спины и шеи; хотелось пить и есть, и одновременно мутило; еще больше хотелось принять горячий душ – и с каждым новым выдохом все больше начинало казаться, что эта пытка не закончится никогда. Поэтому, когда в подвале, светя фонариком, появилась Кэтрин, Аня решила, что эта галлюцинация.

– Отбой, – сказала галлюцинация чуть хрипловатым голосом Кэтрин. – Заходили два полицая. Выжрали всю мою настойку на крапиве, прежде чем удалось их спровадить. И они забрали последний ящик спама. Бориз увязался за ними в качестве носильщика.

– Надеюсь, он их так заболтает, что они больше не вернутся, – подытожил Айвэн. – Спама, конечно, жаль… Но ничего! Есть еще крикет барс, целая пачка.

Крикет барс?? Аня не верила своим ушам. Люди вынуждены питаться сверчковыми батончиками! И даже они, похоже, на вес золота. А за котлеты из тараканов, наверное, целые гладиаторские бои в своем Секторе Z устраивают. Хотя откуда взяться тараканам там, где и жрать-то толком нечего?

Аня на ватных ногах опустилась на ближайший ящик и только теперь, закрыв лицо руками, позволила себе разрыдаться. Все произошедшее за последние часы наконец-то дошло до неё в полной мере. И странный мир, где она оказалась, и правила, которых она не знала, и люди, живущие в землянке и жующие сверчков – со всем этим ей предстояло как-то взаимодействовать, причем, с неизвестным результатом.

– Ей бы в Арты, – саркастически заметила Кэтрин. – Там вроде платят за истерики.

Айвэн укоряюще на нее посмотрел, и Аня сквозь слезы и сумрак заметила, что Кэтрин все же отвела взгляд, устыдившись своих слов.

– Соу, – сказала она чуть сконфуженно. – Я до последнего была уверена, что ты попытаешься выдать нас полицаям. Но ты этого не сделала.

Аня вдруг замерла, даже позабыв о слезах. Почему эти люди так боятся полицаев? И откуда у них оружие? И, самое главное, зачем оно им??

– Кто вы… кто вы вообще такие? – жутковатым шепотом спросила Аня.

– Айвэн, – упреждающе сказала Кэтрин и покачала головой.

– Камон, если уж мы решили оставить ее с нами, то не сможем скрывать правду, – заявил Айвэн.

– А мы решили? – снова начала закипать Кэтрин. – И кто это «мы», маза фака?

– Послушайте, вы оба, – воскликнула Аня, утерев слезы рукавом китайской «Баленсиаги». – Я не знаю, кто вы, и как я попала в этот трэш. Но я не шпионка, не диверсантка и не стукачка! Не верите? Ну, так пристрелите меня – и дело с концом!

Айвэн многозначительно посмотрел на Кэтрин, и они еще несколько мгновений играли в переглядки. Наконец, их невербальный диалог завершился, и первой заговорила Кэтрин.

– Я тебе не доверяю, – она смерила Аню взглядом. – Но Айвэн решил дать тебе шанс. Просто помни, что я слежу за тобой.

«Большой брат следит за тобой», – подумала Аня, стоически промолчав. Когда же заговорил Айвэн, голос его был странно торжественным, будто на церемонии вручения каких-нибудь плюшек от районной администрации:

– Ты спросила, кто мы? Мы называем себя «Резистенс».

– И кому вы сопротивляетесь? – шмыгнув носом, поинтересовалась Аня.

– Всем этим фаткэтс, которые поделили города на сектора, завладели заводами, школами и больницами, и на которых мы, изгнанные за Стену, вынуждены впахивать фор э питтэнс. Нас много, мы повсюду, и мы делаем то, что должны. Но не ради себя, а ради всех нас – и даже ради тех, кто придет после нас. «Резистенс» борется за светлое будущее в лучшем мире – без лживых Меритов и без продажных Вариотов! Мы за равные шансы и за право каждого, независимо от происхождения, на достойно оплаченный труд! Как завещал когда-то мудрый и справедливый Ред Джозеф! И как это было в самой лучшей стране, которая называлась Совет Юнион!

Айвэн закончил свой монолог, и в полумраке подвала глаза его горели как у юного пионера в старом советском фильме про Тимура и его команду. Аня заметила, что и Кэтрин заметно приосанилась, внимая каждому слову боевого товарища.

– Совет Юнион… Охренеть, – Аня обхватила голову руками. – Я попала к трушным левакам!

Затем она насмешливо посмотрела на Айвэна, освещенного лучом фонарика.

– Тебе бы кепочку и на броневичок – речи толкать.

– Что-что?

Кэтрин направила на Аню световой луч, и Аня почувствовала себя персонажем сцены допроса из очередного сериала про «злых кагэбэшников».

– Изи, – Аня, зажмурившись, подняла руки в примирительном жесте. – Я просто хочу сказать, что вы не первые, кто пытается такое провернуть. Плохая новость в том, что ни у кого пока не вышло.

– Мы особенные, – с неожиданной гордостью заявила Кэтрин. – Не какие-нибудь чайнез пушерз и не зацикленные на самих себе корейцы. У нас всё получится.

– Рада за вас, – Аня поднялась с ящика, стараясь не замечать боли, снова охватившей все тело. – А можно мне чашку джо? И чего-нибудь пожевать.

– Джо остыл, – сказала Кэтрин, поднимаясь по ступенькам. – Но, так и быть, я сварю еще. И даже дам тебе один крикет бар.

– Выдай ей пачку нудлс, не жадничай, – усмехнулся Айвэн. – Аня, ты раньше ела нудлс? Уверен, тебе понравится.

Аня понуро топала следом за подпольщиками, больше всего на свете мечтая о чашке кофейной жижи, порции лапши быстрого приготовления и батончике из сушеных сверчков.

ГЛАВА 3. Компромисс в проектировании

1.

Джуди стояла перед огромным золочёным зеркалом в своей ванной комнате – абсолютно, безжалостно голая, и свет десятка ярких ламп не оставлял ни толики надежды.

«Почти как перед Богом», – подумала Джуди. Отражение отреагировало желчной усмешкой.

– Живот не втягивай, – сказала Джуди вслух. – И колено не сгибай – я все равно вижу, где что обвисло.

Нет, в целом, неплохо для женщины, разменявшей седьмой десяток. А уж если вспомнить, что она ни разу ни прибегала к плэстик серджери, так и вовсе отлично. И грудь еще ничего, почти без растяжек, и овал лица не поплыл, как у большинства ровесниц, и волосы хороши, если вовремя седину закрашивать. А если б еще не напилась вчера как скунс, то и отеков бы не было.

– Девочка моя, ты хороша даже с этими отеками, – сказала себе Джуди.

Отражение озорно подмигнуло в ответ.

Даже хейтеры признавали, что мисс Джуди Стэпанофф не выглядит на свой реальный возраст. Злые языки еще добавляли, что ей повезло с генетикой. С этим не поспоришь, бабушка Джуди, Зоя Петровна Степанова, мир ее праху, тоже была безмерно моложава.

Джуди помрачнела. Что толку теперь молодиться, когда все накрылось медным тазом? Она провела ладонью по загорелому бедру, словно проверяя упругость кожи. На ощупь вроде бы гладко, но внутри все уже стало крошиться, рассыпаться, подгнивать. Как у машины с пробегом – снаружи еще симпатично, даже красочка мало где облупилась, а нутро уже насквозь ржавое, негодное. Каждый день теперь был как лотерея: неизвестно, сколько еще можно простоять под софитами, прежде чем все окончательно схлопнется.

Джуди неумолимо погружалась во тьму – и вместе со всем миром, и персонально.

– Девочка моя, ты слишком драматизируешь, – начала было Джуди, но тотчас согнулась в колючем приступе кашля.

Ее голос… он тоже теперь звучал чуть иначе – не так, как раньше. Словно песок попал на связки. Да, именно с этого все и началось – с ощущения песка. Но год назад оно было легким, едва заметным, словно противный комариный писк. А сегодня это уже наждачка, скребущая по стеклу. Ах, если бы она сразу прошла обследование! Но кому и когда охота сразу бежать к врачам? Каждый до последнего оттягивает, надеясь, что все обойдется, рассосется, затянется, в результате теряя драгоценное время.

Время… Время теперь работало против нее. Впрочем, оно всегда работает против.

Накинув халат, Джуди прошествовала на кухню – большую и дорого отделанную, как и положено жителю сектора D.

Макс то ли еще завтракал, то ли уже обедал – как всегда, в одних трусах, натянутых на идеальные ягодицы, сидя за стеклянной столешницей. Он ел руками, жадно, как после недельного поста, капая соусом на стекло и громко чавкая.