Джуди снова посмотрела через стекло на Дефолт-сити. Город, освещенный бледным солнцем, жил своей жизнью, и никому из чертовых Меритов и прочей власть имущей шушеры не было дела до Джуди Стэпанофф, все эти годы работавшей ради их удовольствия. Вот и место в «Ковчеге» ей теперь не понадобится, а ведь кто-то наверняка изо всех сил бьется ради включения в программу.

Как-то все неправильно в этом мире. Не вовремя, нелогично, как будто вся эта чертова жизнь – чье-то изощренное издевательство. Дэвид сказал, ей осталось пять-шесть месяцев мучительного угасания. Может, и того меньше. А сколько осталось этому миру под мучительно угасающим солнцем?

Поехать, что ли, к Айгору? Просто поплакаться ему в жилетку – вдруг полегчает? Но у Айгора, как у всех высокопоставленных Сайентов, своих проблем хватает. Мир надо спасать, всех этих чертовых хаёв, меритов и вариотов, а также их многочисленную обслугу – разве старику сейчас до нее?

Джуди закрыла лицо руками и негромко завыла. Беспомощно и бесслёзно, как больная бездомная собака, которую каким-то чудом не пустили под нож на консервном заводе. Но Джуди никто не слышал, да если бы и услышал – что с того? В Секторе D никому ни до кого не было дела, если только оно не касалось имущества.

– Черт, я не хочу умирать, – прошептала Джуди, прижав к щекам трясущиеся пальцы. – Не хочу, не хочу, не хочу!

Экстренная серджери? Но Джуди без своего дивного голоса – это уже не Джуди. Если колокольчик замолчит, то жизнь закончится. Так что – да, цугцванг, фейл и задница при любом раскладе. Хотя у кого иначе? Весь мир катится к чертям, даже Макс с его микроскопическим мозгом альфонса это понимает. Повсюду тлеют угли войны, дряхлый гегемон, Соединенная Американская Империя, уже еле дышит, но все еще по привычке грозит искривленным артритным пальцем, натравливая свои колонии на китайских псевдокоммунистов. В отличие от придурков, всю жизнь поклонявшихся звездно-полосатому соломенному чучелку, Джуди прекрасно понимала, что на этот раз САИ не выкрутится – рухнет и погребет под своими обломками Ветлэнд. Всё рухнет – и никакой «Ковчег» уже ничего и никого не спасет. Может вообще… лучше умереть поскорее, чем жить в этом сумасшедшем доме в ожидании конца человечества?

Джуди выпрямилась как струна. Ну нет, она не станет просто сидеть, заливаясь коньяком, и ждать, пока болезнь высосет из нее последние силы. Джуди будет петь, будет радовать людей своим голосом… но только, чур, не хаёв. Нет уж, она поедет в свой родной Сектор Е, в военный госпиталь, что на углу бывшей Мантулинской и бывшего Шмитовского… черт возьми, сегодня! Прямо сейчас! Только сначала заскочит к фониатру. Всего пара уколов в связки – и никто не услышит чертовых хрипов.

Мысли о выступлении подстегнули ее словно ударная доза психостимулятора. Итс ёр стэйджколл, мисс Джуди! Итс шоутайм! Уже скоро десятки раненых бойцов улыбнутся, потому что услышат серебряный колокольчик. Она будет петь для них во весь голос и от всего сердца – как Джуди всегда и пела для простых людей.

2.

Лаборатория Айгора Элфера располагалась в недрах старинного здания с богатой историей. Княжеский дворец во времена Царства Русского и Российской империи в период Советского Союза превратился в научно-исследовательский институт. Как всё это выглядело тогда и что конкретно творилось в этих толстых кирпичных стенах, Элфер, родившийся в 1937-м, мог только догадываться. Теперь же напротив здания стоял памятник Вэлери Ньюдворски (старая безобразная грымза была бы счастлива, если б знала), а внутри место напоминало декорацию к фильму в жанре «сай-фай». Хромированные поверхности, высокотехнологичное оборудование и продуманная подсветка – все это создавало ощущение повсеместного триумфа научной мысли. Но Айгор-то знал, что дело было в личной заинтересованности Лидмэна, чьи деньги превратили обшарпанные помещения бывшего НИИ в футуристическое чудо. Теперь вдоль стен здесь мигали индикаторами массивные серверные шкафы, а на рабочих столах, между горами технической документации, громоздились спектрометры и самые мощные в мире ноутбуки.

Несмотря на кажущуюся хаотичность в расположении оборудования и материалов, в лаборатории был строгий порядок: каждый предмет имел свое место, а каждый прибор – предназначение. Тяжелые металлические двери и система биометрического контроля обеспечивали безопасность объекта двадцать четыре часа в сутки. Лишь немногие доверенные лица имели доступ в святая святых, где рождались технологии, способные изменить судьбу человечества.

И все же центральным элементом лаборатории по праву можно было считать огромную конструкцию из переплетенных металлических колец, возвышавшуюся посреди главного зала, словно технократический идол.

Спираль. Любимое детище Сайента Элфера, его радость и гордость. Вся жизнь Айгора была в этой машине, и сам он был привязан к ней как к живому существу, домашнему питомцу, кошке или собаке, которых он, несмотря на законное право жителя Сектора G, так и не завел. Случалось, что в редкие свободные минуты ему нравилось просто смотреть на Спираль – как она мерцала призрачным голубоватым светом. Вот и сейчас Айгор стоял и наблюдал, как тонкие нити оптоволокна, образуя сложную паутину, тянулись от основания Спирали к многочисленным терминалам. Холодный свет, исходящий от колец, придавал ей легкую надменность – она будто не желала иметь ничего общего с суетливыми муравьишками в защитных комбинезонах, сновавших туда-сюда у ее подножия. Определенно, во всем этом была какая-то ирония. Ведь именно свет меркнущего небесного тела послужил импульсом для кучки ветлэндских толстосумов, не поскупившихся на инвестиции в работу Айгора и его команды. С другой стороны, разве можно скряжничать, когда речь идет о спасении собственной изнеженной задницы?

А, в общем-то, все люди, и дружки Лидмэна, привыкшие, что они на вершине пищевой пирамиды, и какие-нибудь несчастные «зэты», готовые на все ради миски супа – каждый из них заслужил этот бесславный финал, истертую финишную черту, у которой оказалось человечество. Айгор хорошо запомнил старое выражение, которое любил повторять еще его отец – «что имеем – не храним, потерявши – плачем».

К моменту, когда десять лет тому назад Айгор возглавил лабораторию, население Земли погрязло в локальных и региональных конфликтах, некоторые умудрялись вести боевые действия сразу на нескольких фронтах.

Соединенная Американская Империя, разросшаяся, словно злокачественная опухоль в терминальной стадии, уже начала разрушать самое себя, попутно отравляя своими токсинами все вокруг. И в первую очередь это касалось Ветлэнда, сырьевой колонии глобалистов – и без того уже истощенной, измученной, выжранной ненасытными хищниками.

А ведь все могло пойти по-другому! Айгор часто задавался вопросом, какими могли быть ветлэндцы, если бы Сталина уберегли тогда, в далеком сорок третьем? Гордые смелые люди, сыны и дочери сильной страны, говорящие не на ублюдочном суржике, а на великом Толстовском и Пушкинском языке! Покорители космоса, властители сибирских рек, грозные, но справедливые победители всей этой капиталистической нечисти. Айгор, родившийся в тридцать седьмом, бережно хранил на задворках памяти воспоминания о Советском Союзе – разумеется, не идеальном, но полном надежд и стремлений к лучшему будущему. Люди мечтали о звездах, о покорении космоса, о великих научных открытиях во благо всего человечества. «Нам ли стоять на месте, в своих дерзаниях всегда мы правы»…

Куда все это делось? Общество равных возможностей, где «за столом никто у нас не лишний» – где оно? Где та наука, что служит прогрессу, а не кучке жадных сволочей? Айгор сокрушенно покачал седой головой. Что толку думать о том, что не сбылось, да и не сбудется уже никогда?

Что до глобалистов, то они в конечном счете сами себе подложили здоровенную свинью. Ведь не шарахни американцы в сорок пятом ядеркой по Китаю – не было бы сейчас этих проблем с КИЕК, да и самой КИЕК, скорее всего, не было! А в итоге разлагающаяся САИ и все ее колонии оказались на пороге полномасштабного военного конфликта с Коммунистической Империей Единого Китая, которая оправилась от ран, нарастила мощь и всерьез вознамерилась взять реванш.

При этом каждый здравомыслящий человек понимал, что заварушка будет развиваться по принципу домино – как только Китай решится и развяжет полноценную войну (или же ее развяжет САИ, спровоцировав Китай на ответные действия), тут же и остальные подтянутся. Например, Корейская Коммунистическая Республика, люто ненавидевшая САИ. Корейцы умеют ждать, и после всех проблем, учиненных глобалистами, они не преминут как следует пнуть умирающего льва, а то и всласть оттоптаться на нем. Да и Союз Арабских Государств, с которыми глобалисты умудрились в пух и прах разругаться из-за цен на углеводороды, тоже не станет сидеть в стороне.

Одно время Айгору казалось, что в выигрыше останется Великий Бхарат, на тот момент выглядевший как единственное по-настоящему независимое государство. Но и там англосаксонская «партия хаоса» постаралась на славу и втравила людей, до того веками мирно уживавшихся друг с другом, в несколько крупных военных операций. Этого индопакистанцы глобалистам, конечно, не простят, а значит возмездие было лишь делом времени.

Словом, все на всех точили зуб, шаг за шагом приближаясь к красной линии атомного апокалипсиса, поскольку ядерное оружие имелось у всех ключевых государств и даже у нескольких территориальных образований помельче.

Однако мирозданье распорядилось иначе и решило избавиться от человечества по собственному оригинальному сценарию – погасив солнце. Какое-то время люди еще не понимали, что происходит, и продолжали жить по инерции – суетиться, толкаться, пихаться локтями. А солнце умирало. Неизбежно, неотвратимо, бледными лучами рисуя крест на судьбе десятка миллиардов человек, постоянно грызущихся между собой, но все-таки отчаянно не желавших расставаться с жизнью.

Айгор лишь примерно предполагал, что творилось в других странах, но вот в САИ и в ее колониях, включая Ветлэнд, все выглядело примерно так, как это обычно показывали в фильмах пропагандистского Голливуда. Первыми забили тревогу Сайенты. Потом опомнились Вариоты, имеющие доступ к спутниковому оборудованию. Наконец, дошло до Меритов – и они тотчас вызвали к себе Вариотов и велели им хорошенько потрясти Сайентов, чтобы те придумали, как спасти гибнущую цивилизацию. Так родилась программа «Ковчег», которую САИ негласно распространил на все свои территории. И по всем мегаполисам Сайенты разных специальностей, от физиков до микробиологов, разбивали лбы, изобретая свой собственный Ноев ковчег во имя сохранения человечества.

Бледные старческие губы Айгора тронула едва заметная усмешка. Сохранение человечества, как же! Сохранять будут избранных, а уж кого считать таковыми – верха, (преимущественно, Мериты, да еще некоторая часть Вариотов) решат самостоятельно. Что до остальных… Они просто не встроились в новые обстоятельства. Естественный отбор.

Но и среди избранных началась грызня – в основном, между влиятельными кланами, а также внутри этих самых кланов. В итоге снова все оказались против всех, как на внешних, так и на внутренних контурах. А ведь могли бы объединиться и искать решение вместе! Но нет – повсеместно победивший капитализм убил в людях способность к солидарности, превратив каждого в потенциального конкурента. Homo homini lupus est¹. И, похоже, со времен Древнего Рима выводы так и не были сделаны.

Правда, тут Айгору повезло – а чем, если не везением, можно считать тот факт, что именно лаборатория Сайента Элфера с блеском победила на питчинге, обойдя уйму претендентов? И после этого Айгора и его команду буквально завалили деньгами. Причем, не считая колоссальных средств, затраченных на реновацию лаборатории! Даже спортзал с бассейном отстроили – жаль только, Айгор так ни разу и не зашел туда из-за нехватки времени (а может, ему просто была противна вся эта пошлая мишура).