После этого Кирилл замер, словно лёд коснулся кожи. Он просмотрел запись – и действительно. Эльфийка сидела у терминала, будто лениво листала какие-то архивы, а на самом деле внутри строк и знаков был спрятан шифр. Она пыталась связаться с прежними хозяевами. Видимо, надеялась на то, что если расскажет им правду о своём положении, её простят.

Он долго смотрел на неё в тот день, а внутри всё бурлило. Было похоже на то, как смотришь в иллюминатор – на бесконечность космоса. Чёрное… Бескрайнее… И там, в темноте, мерцают звёзды-ножи. Он знал, что стоит дать слабину – и его предадут.

И всё же он молчал. Продолжал учиться. Продолжал вливать в себя кристаллы знаний. “Тактика пустотных боёв”, “энергетические ядра корветов”, “ремонт навигационных систем”. Каждое занятие было как лихорадка. Пот буквально ручьями струился по его вискам. Мысли спутывались… Но потом приходила ясность… Он чувствовал себя чуть ближе к тому, чтобы стать настоящим хозяином своей машины.

А рядом жила она – его возможная ученица, его возможный палач, его возможная спасительница. И искусственный интеллект корвета, холодный и верный, тихо шептал ему отчёты, будто сказки на ночь. И Кирилл понял, что теперь он должен быть готов ко всему. Даже к тому, что завтра останется один.

Он сел в кресло как в спину старого друга – не робко, а с выверенной уверенностью. Кожаные ремни заскрипели, опоясывая его по линии ключицы, лёгкий вакуумный шум поглотил звук причальной станции, и вокруг него осталось только тело корабля и его собственное дыхание. На висках будто прохладой звенел потревоженный мнемо-обручем слой памяти. Стек знаний, который он влил в себя на этой станции, теперь шёл по его нейронам, как река по руслу. Ровно… Быстро… Без лишних всплесков…

ИИ корвета гудел в наушниках тихо, как металл, который вспоминает своё назначение.

“Старт-протоколы… Готовность восемьдесят семь процентов. Стабилизаторы – работают… РСА – управление грузовой автоматикой – в норме…” – Сухо отчитывался он, и Кирилл, закрыв глаза на миг, отпустил пальцы, чтобы дать мыслям лечь по местам. Воспоминания, не его собственные воспоминания, а библиотеки старого тренинга, сами ожили в его пальцах. Выдержать перегрузку… Почувствовать начало срыва… Не дать штурвалу выскользнуть из ладони…

Окно кабины разлилось видом причала – блёклые габариты, ореолы прожекторов, рой мелких судов, как мухи у фонаря. Он перевёл взгляд на элеваторные зажимы, дал команду – и их защёлки едва ощутимо отобрались. Корвет оттолкнулся от причала, будто проснулся и потянулся. Мягкий импульс двигателей… Лёгкое подмигивание трёх маршевых форсунок… И корпус выполнил первый, робкий шаг в вакууме…

Первый тест – выход на позицию. Не прыжок в гиперпространство, не бой, а именно та простая вещь, которую многие забывают. Удерживать вектор, пока вокруг пулей летят обломки и манипуляторы причала. Он почувствовал, как в вену грудной клетки вползли цифры и схемы. Оптимальное угловое ускорение… Компромисс между экономией топлива и скоростью отклика руля… Точка, где при повороте не начинается нежелательное лавирование сопловых каналов. Руки двигались по органу управления так, будто уже прожили тысячу посадок. Тонкая подача тяги вправо, короткий шаг RCS – и “Троян” встал в нужном угле, как лодка в пристани, прихваченная к берегу.

Управляющий ИИ уже старательно шептал:

“Микрокоррекция три сотых радиуса… Гироскопический дрейф компенсирован… Доверенность руля девяносто четыре сотых…” – И это было почти человеческой похвалой. Но память в его голове не была простой доской. Знание сидело глубже – оно включало в себя и предчувствие того, как судно будет “крикнуть” при первом резком манёвре, где начнут скрежетать крепления, какие законы трения начнут шептать в опорах.

Он выключил автопилот. Маленький сдвиг рычажка – и мир вокруг его рук перестал быть чужим. Каждый джойстик, каждая педаль отозвались живым откликом. Первое движение – лёгкая проба рулей. Горизонтальная девятка… Затем мягкий наклон по оси… Корвет ответил эластично, но с тягой. Так что ему даже в пустоте космического пространства не стоило забывать про инерцию. Внутри корпуса разошлось лёгкое биение – реакторы поволновались, тепло пошло по листам. Сиденье придавило бёдра, и первое чувство перегрузки, как ладонь по лбу, прожило секунду. И вот тут знание, посланное прямо в его мозг кристаллом, проявилось наиболее просто:

“Сопротивление корпуса растёт при наклоне более двенадцать процентов… При перегрузке больше двух целых двух десятых G – уменьшать тягу кормовых сопел на двадцать процентов…”

И руки инстинктивно сделали нужное. Потом он начал усложнять упражнение. Разворот с нулевой скоростью относительного движения – так, чтобы корпус корвета повернулся на сто восемьдесят градусов, не сдвинувшись с места, чтобы не задеть висящий рядом грузовой модуль. Это требовало тонкой игры RCS. Четыре коротких запрессовки… Синхронизация форсажа… Уягкий удар антифорса… В первый раз корвет чуть унесло в сторону – маленький свист передней кромки, и в кабину ворвалась паника старой программы. Судно могло зацепить обломок. Но, шаг за шагом, как по старой партитуре, он вёл корабль. Запоздалое движение ногой, коррекция плеча, моментальное переключение тяги – и “Троян” развернулся ровно, подобно обтекаемой ладье.

Он подбросил градус риска – вошёл в карман мрака между двумя навигационными буями и одним диковинным защитным дрон-столбом. Это был довольно сложный манёвр. Пролёт сквозь сеть прожекторов, где сигнал мог гаснуть от помех, где датчики ИИ могли среагировать на ложную строчку. Кисть руки чуть дрогнула – и практически сразу в ноздрях он почувствовал запах озона, как если бы воздух сам вспоролся от напряжения. Но память делала своё:

“В точке пересечения два – три – включить малый гироскоп. На семь десятых секунды включить симметричный импульс RCS.”

Он сжал рычаг – и корвет, нежно как кошка, проскользнул между столбами света, оставив за собой едва заметную линию теплого следа.

Когда он выполнил несколько таких упражнений, ИИ выдал статистику:

“Уровень управления – семьдесят два процента от эталона… Реакция на внешние возмущения – улучшена… Расход топлива – в пределах нормы…”

Это были сухие слова, но в его груди зазвучала музыка. Та самая музыка грубой, почти примитивной радости. Знание работало.

На внешнем мониторе промелькнул силуэт эльфийки у причала. Она стояла, скрестив руки, и внимательно следила за его манёврами. Её лицо отразилось на главном мониторе мостика, как тонкая и холодная печать. Кирилл увидел, как она роняет взгляд на свой карманный терминал, потом снова на него. ИИ, который всё это время сканировал линии связи, прошёлся по логам и тихо предупредил:

“Попытка передачи зашифрованного пакета информации через сеть станции – блокирована. Источник идентифицирован. Наружный ретранслятор, сектор L-3. Вероятность авторства Сейрион – девяносто один процент.”

Кирилл сжал зубы – не столько от гнева, сколько от понимания. Её попытка связаться с Империей эльфов была попыткой защитить мостик в своём прошлом. Он кивнул сам себе, и это был кивок человека, который научился ставить выбор.

“Пусть будет. – Подумал он. – Её прошлое – её выбор. Моя задача – сейчас держать рули.”

Он устраивал и трюки, и своеобразные эскизы. Резкие развороты в девяносто процентов, компенсационные “зигзаги” против ракетных вспышек, тестированный заход на посадку на малую площадку платформы, имитация отказа одного маршевого канала и ручная перераспределённая тяга между оставшимися. Каждый раз, когда система демонстрировала отказ, в игре или в ситуации, он отрабатывал правильную последовательность. Стабилизировать… Оценить… Перезагрузить… Вывести в безопасный режим… Память с кристаллов не давала ему готовых вариантов. Она давала ему шаблоны, которые с его разума и памяти переводились в руки в виде приобретённых рефлексов.

Самый тяжёлый момент пришёл, когда он симулировал попадание в электро-магнитный шторм. Приборы моргнули, и на секунду потухла вся управляющая панель. Приборы сообщили о ряде ложных показаний. Его ладонь сразу же скользнула к аварийному рычагу – и память происхождения выдала ему нужную формулу:

“При частичном отказе гироскопа – мгновенно активировать резервный контур, и вручную скомпенсировать крен на семь десятых радиана.”

Он сделал это, и на мониторе появился спокойный график. Корабль не упал в спираль, а выпрямился, будто крыло натянуло струну. Когда паника ушла, в груди у него остался тот же вкус – холодный и сладкий одновременно, как запах соли после грозы. Он всё же справился.

Выход в свободный полёт длился не долго – тридцать, сорок минут – но каждую секунду он прожил как урок, как вызов, как подтверждение. То тепло в висках не было обманом, то знание – не пустой звук. Он вернулся на причал, уменьшил тягу, прикрутил швартовы, и под его руками “Троян” снова устроился в удерживающих и стыковочных захватах дока, как птица на гнезде.

Когда ремни отстегнулись, он почувствовал усталость, но не ломоту. Словно мускул, который стал чуть сильнее. Эльфийка подошла тихо и, не произнося упрёков, спросила:

– И? Хватило имитации?

Её голос был ровен, но в нём слышался вопрос, которого не скроешь. Она хотела знать, можно ли теперь доверять его рукам свою жизнь.

Кирилл же спокойно посмотрел на неё, морщинки вокруг его глаз наполнились темным светом станции, и ответил коротко:

– Досадно мало, но достаточно, чтобы не быть мишенью.

Потом он улыбнулся – улыбка была почти звериной. В ней было обещание и предупреждение. В кабине всё ещё оставался запах нагретого металла и лёгкая сладость электронного озона – и больше ни слова. Он знал, что всего этого обучения хватит на то, чтобы вывести корвет из самых простых западней, но не хватит, чтобы справиться с потенциальными врагами. Хотя бы с той же Империи эльфов. И в этом знании был тот самый колкий комфорт. Мир большой, но он теперь не совсем беспомощен в нём…

………..

Сейрион сидела неподалёку от кресла пилота – будто просто ждала, пока Кирилл закончит очередной цикл упражнений, но на самом деле её глаза неотрывно следили за каждым его движением. Не за тем, как двигались руки по пульту управления, и не за тем, как бегали цифры на экранах, а именно за ним. Она словно пыталась поймать тот момент, когда он перестаёт быть просто случайным смертным, случайно оказавшимся в руках с кораблём, и начинает проявлять себя… Чем-то другим.

В груди эльфийки росло странное чувство. Страх? Нет, скорее тревога, знакомая с детства. То самое ощущение, когда понимаешь, что всё вокруг меняется слишком быстро, и ты рискуешь оказаться лишней. Ещё недавно она была единственной, кто мог управлять этим “Трояном”, кто знал, как хотя бы посадить корабль, как включить жизнеобеспечение, как удержать курс. Кирилл зависел от неё, и это было её единственной защитой. Он не мог отправить её “на рынок”, как отправляют ненужную рабыню, просто потому что без неё его собственная жизнь была бы под угрозой. Но теперь… Теперь этот парень сидел в кресле и с хмурой сосредоточенностью, с упорством, от которого её пробирал холод, учился делать всё сам. И делал это слишком быстро. Непозволительно быстро.

“Если так пойдёт и дальше, – думала Сейрион, сжав руки на коленях, – он очень скоро поймёт, что я для него только обуза. А когда поймёт… Решение, очевидно, придёт ему в голову само. И он решит избавиться от меня. Продать, как продают любое имущество, которое теряет ценность.”

Она знала, что такие люди – практичные и холодные – именно так и поступают. Кирилл выглядел не из тех, кто будет держать рядом слабого спутника только из жалости. А ей вовсе не хотелось оказаться в руках очередного хозяина, для которого её жизнь стоила бы не больше пары десятков империалов.