Олли фБ: Она тебя растила, ты вечно ее стыдишься, и она говорит самую позорную хрень. Так что, по сути, эта женщина – твой родитель.

Ромео Коста: Не могу поверить, что говорю это, но я согласен с Оливером.

Ромео Коста: Любой, кто травмирует тебя до такой степени, считается родителем.

Ромео Коста: Теперь поясни, что значит «отправились по магазинам за невестой».

Олли фБ: Рад, что ты спросил. Они в прямом смысле слова подходили к ничего не подозревающим женщинам и спрашивали у них дату рождения и перечень наследственных заболеваний. Твоя Айи даже указала на одну и воскликнула: «Эта слишком маленькая, чтобы выносить ребенка размера Санов».

Зак Сан: [GIF: Отступает в кусты]

Ромео Коста: НА УЛ И ЦЕ?

Олли фБ: Нет, неотесанный ты мужлан. В бутике Hermes. Ромео Коста: А говорят, любовь бесценна.

Олли фБ: Какой бы ни была цена, Зак скажет, что она завышена, и откажется платить.

Зак Сан: Позор-то какой.

Ромео Коста: Это не так позорно, как лицезреть в суде увеличенное фото своего члена в рамках ожесточенного судебного процесса между твоей бывшей любовницей и вице-президентом.

Олли фБ: Я бы не стал называть это позором. Может, небольшим неудобством?

Ромео Коста: Господи, Олли. Люди напечатали футболки с изображением твоего члена и слоганом «ГОЛОСУЮ ЗА НЕГО».

Олли фБ: Я счел это весьма лестным. И да будет вам известно, фото моего члена – самое приличное, что извергали политики в последнее десятилетие.

Олли фБ: Единственный недостаток состоит в том, что люди теперь хотят с ним сфотографироваться, потому что он стал знаменитым.

Ромео Коста: В чем же тут недостаток? Ты наснимал столько секс-видео, что в пору открывать собственный Pornhub.

Олли фБ: Сфотографироваться просят не любовницы. А первые встречные на улице. И, судя по всему, любезный ответ на их просьбу считается «непристойным обнажением».

Зак Сан: Это все объясняет.

Олли фБ: Что именно?

Зак Сан: «Лучше всех отсасывают беззубые».

Олли фБ: А. Бумеры. Последнее великое поколение. Похотливые, опытные и не умеют обращаться с камерой айфона.

Олли фБ: В общем, вернемся к бедам Зака.

Олли фБ: Чувствуешь, как этот подбитый мехом воротник затягивается на твоей шее, сынок?

Ромео Коста: Брак не наказание.

Олли фБ: Я бы, без преувеличения, предпочел электрический стул.

Ромео Коста: [Эмоджи, закатывающий глаза] Олли фБ: Каждый. Раз.

Глава 14

= Зак =

В первый рабочий день Фэрроу я задался целью не покидать свой кабинет.

Первое и самое важное: мне нужно было поработать. Работа дарила радость и покой. Торговля акциями. Захват компаний. Преобразование их в мои собственные.

Все качества, которые превращали меня в неприступного и странного человека, – недостаток внимания, страсти и эмпатии, – в мире бизнеса становились достоинствами. Неважно, что я уже сколотил внушительное состояние. Зарабатывание денег – моя любимая кровавая забава. Фондовые биржи – моя арена. А каждое живое существо – мой противник. Я восседал на своем позолоченном троне на Дарк-Принц-роуд. Непобедимый чемпион.

Второе и менее важное (но все же примечательное): Фэрроу нужно время, чтобы освоиться в поместье. Привыкнуть к владениям, которые я называл домом. Побродить по территории, изучить каждый закоулок и почувствовать себя комфортно. Я прочел ее как открытую книгу и решил пойти ей навстречу. Не потому, что меня в самом деле волновало, освоится она или нет, а потому что эта женщина – ходячая неизлечимая головная боль.

Я смогу воплотить свой план, только когда она успокоится.

Осьминожка служила живым доказательством тому, что удача меня не покинула. Изначально я заглянул в ее крохотную кухню, чтобы поиздеваться над ней. Может, даже наказать. Но потом кое-что произошло. Нечто чудесное и ужасное одновременно.

Я прикоснулся к ней и не поежился. Не содрогнулся. Меня не вырвало.

Целых два десятилетия ни один человек не мог прикоснуться ко мне даже пальцем, не вызвав при этом отвращения. Ни врач. Ни женщина. Ни даже моя мать. Мне никогда не приходило в голову, что существует противоядие от моей проблемы. А то, что Фэрроу Баллантайн по силам довести диснеевскую принцессу до самоубийства, можно рассматривать как вселенскую концепцию равновесия. Я слышал поговорку. Бог всегда заворачивает свой подарок в проблему.

Я не понимал, что в этой свирепой неуправляемой горничной особенного, отчего мое тело не противилось ее прикосновениям. Уж точно не ее пропащее чувство стиля. И не язвительность, с которой она произносила каждое слово. И даже не неряшливая белокурая копна на ее голове. Мне доводилось видеть сашими из супермаркета, которые нарезали с большей аккуратностью, чем она подстригала свои волосы.

Я знал лишь, что никогда не упускаю возможности.

Моя Осьминожка исцелит меня. Как – уже неважно. Лишь бы я смог выносить прикосновения другой женщины и тем самым выполнить обещание, которое дал отцу, когда он защитил меня от неминуемой смерти.

Посему на сегодняшний день я погрузился в цифры и торговые рынки, разбросанные на разделенном экране.

Все равно по мне никто не станет скучать.

Глава 15

= Зак =

Первое подобие нормальной жизни с тех пор, как я выяснил, что мой «высококлассный» инструктор по фехтованию подрабатывает неоплачиваемой горничной, наступило после шести часов непрерывной работы. Когда я поднял голову от мониторов, на часах была уже половина первого. Минута в минуту. Мои внутренние часы снова заработали исправно.

Натали приоткрыла дверь и просунула голову в щель.

– Ау-у. Можно вас побеспокоить?

Уже беспокоишь, черт подери.

Я откинулся на спинку кожаного кресла, снял очки в толстой черной оправе и положил их на подставку.

– Да?

– Ваш обед готов, мистер Сан.

С тех пор как мне исполнилось семнадцать, я каждый день ел на обед одно и то же. Восемь полосок сашими^[34], один торо инари^[35], холодные перцы шишито^[36] и огуречный салат. Разнообразие меня не интересовало. Я не получал от еды удовольствия, а диабет второго типа казался мне не более привлекательной перспективой, чем банкротство по девятой статье.

– Подавай.

Натали вторглась в мои владения, ввозя тележку через двойные двери. Прошла за мной к журнальному столику, поставила большую фарфоровую чашу с водой и подала мне чистое полотенце, когда я вымыл в ней руки. Как помощница она вполне терпима. Бывшая участница «Фи Бетта Каппа» в университете Джонса Хопкинса. Не пользовалась ароматизированными косметическими продуктами, которые вызывали у меня тошноту. Способна выполнять указания на уровне выше среднего. Слишком любила побеседовать, но, полагаю, я еще не встречал человека, который мог свести свои вопросы, ответы и реакции к предпочтительному для меня лимиту в два слога.

Она переставила поднос с блюдами с тележки на столик, затем взяла свой айпад и прижала его к груди. Светло-голубая блузка, облегавшая ее тело, как пищевая пленка, с каждым движением натягивалась все туже, если такое вообще возможно. Она дополнила блузку облегающей серой юбкой и парой туфель Louboutin на таких высоких каблуках, что ей, наверное, открывался прекрасный вид на Монумент Вашингтону.

Я вскинул бровь, не понимая, с чего она решила, что может остаться.

– Да?

Она громко сглотнула.

– Мистер Сан… – Натали нарисовала круг носком нелепой туфли, сжав планшет так, что побелели костяшки пальцев.

Я не сводил с нее глаз. Она знала, что не стоит ждать, когда я нарушу молчание.

Натали заерзала под моим пристальным взглядом.

– Еще кое-что.

Разглядывая ее целых десять секунд, я пришел к выводу, что она не намерена заканчивать мысль.

– Я весь как на иголках, Натали. Говори, как будешь готова. Желательно в этом столетии.

Еще одно судорожное глотание. Прерывистый вздох. Я уже должен был закончить обед, который предпочитал есть охлажденным до восьми градусов, каким, как я ожидал, его и подадут.

Внимание Натали привлекла доска для го. Она прижала ладонь к груди.

– Ой. Вы уже вечность не играли в шашки.

– Это го. – А тебе пора на выход. – Так что ты там хотела сказать?

– Точно. – Она прокашлялась. – Простите, что лезу не в свое дело, но на днях я невольно подслушала разговор вашей матери с Селестой, когда та заезжала на обед. – Натали заставила себя смотреть мне в глаза. Непростая задача. Выражение моего лица, по обыкновению, было враждебным. Она разгладила юбку свободной рукой. – Я знаю, что вы рассматриваете женщин на роль потенциальной… эм… ну знаете, спутницы жизни.

Бедняжка Натали. Она же не думала, что у нее есть шанс? Я ничего не имел против своей помощницы. В точности, как и против людей, которые носят кроксы. Если я считал их напрочь лишенными вкуса, это не значило, что они не имели права на жизнь.

Во всяком случае, так утверждало общество.

Натали была на редкость заурядной. Симпатичной, но не красавицей. Трудолюбивой, но не гениальной. Она получила степень магистра в университете Лиги плюща, но они с самого основания неизменно выпускали идиотов. Ей не присущи ни истинная индивидуальность, ни талант. На самом деле я выбрал ее своей помощницей, потому что она не питала распространенного отвращения к сверхурочной работе и элементарной математике.

– И я подумала… – Она облизала губы, потупила взгляд в пол и откинула назад пепельно-каштановые волосы. – Думаю, вам непременно следует рассмотреть мою кандидатуру. Я трудолюбивая и тихая. – Только не сейчас. – Очень хорошо выполняю указания. Я ответственная и умею работать в команде. – В команде? Сколько людей, по ее мнению, я собирался набрать? – Я не доставлю вам хлопот. Я… я… – Она покраснела. Поджала губы, а потом заставила себя выпалить нелепицу: – Я буду делать все, что вы захотите и как захотите в постели. Даже не прошу верности. Я боец. Хочу хорошей жизни. И мне что-то подсказывает, что вы тоже боец, мистер Сан. Не знаю, как и почему, но вижу это в вас.

Я не стал спрашивать, что она видела. Мне все равно. Но Натали уже вошла в раж, слишком увлеклась, чтобы заметить, что ее непримечательное выступление не произвело на ее невольного слушателя впечатления.

Она закрыла глаза и сделала вдох.

– Вы источаете такую ауру, будто в любой момент готовы к войне. Мне знаком этот взгляд. Мне он тоже порой свойственен.

– Я ценю пробивных людей, Натали, но ищу кое-что вполне конкретное.

Она впилась в меня взглядом.

– Что же это?

– Ту, кто получит одобрение Констанс Сан.

Натали издала неловкий натянутый смешок.

– Констанс что, глава вашей секты?

– В некотором смысле. Она моя мать.

– Почему вы позволяете ей указывать вам, на ком жениться? – Она прижала айпад к груди, будто он защитит ее от моего ответа.

Потому что ее муж умер, защищая меня, и с тех пор не прошло ни дня, когда я не желал оказаться на его месте.

– Я отнял ее супруга. Меньшее, что я могу сделать, это позволить ей выбрать мне жену.

Натали опустила плечи и вся поникла. Мне не нравились люди с плохой осанкой. Она признана непригодной, не успев даже открыть рот.

– Но это несправедливо…

Я поднял руку.

– Как и сама жизнь. Тебе же не три года. Я думал, ты уже в курсе. – Я расправил салфетку на коленях и взял стальные китайские палочки. – Хочешь обсудить что-то еще, пока я не приступил к обеду? Хочу поесть в тишине.

Натали открыла рот, потом захлопнула его, продемонстрировав свою лучшую пародию на форель.