Вопреки собственному обещанию не возмущаться, она попыталась побороть контроль над собой, и снова провалилась. Смерть вместе с ней дошла до площадки где-то в глубине сада, ноги Вянки подкосились, роняя её на отполированное годами и юбками дерево качелей, а рядом с ней оказалась уже не взрослая женщина, а практически ровесница. Даже в одежде будто появилась какая-то легкомысленность.

– Итак, рассказывай!

– О чём? – получившая вновь управление Вянка осоловело моргнула.

– Об этом своём Артуре. Про Шедова я и так знаю, как и про каждого в его семействе. Мальчик для искупления наследственной вины сделал больше, чем многие предыдущие поколения, пусть и неосознанно. Но это потом, успеем ещё.

– А разве мы не должны разговаривать, ну не знаю, о…

– Считай, – та её перебила, – что я составляю, как это у вас говорят, психологический портрет.

Ярычевская напряглась, ощущая аккуратное прикосновение к сознанию. Понятно, ей просто нужно, чтобы она расслабилась, отвлеклась и дала свободно проверить содержимое своей головы. В принципе, сопротивляться проникновению она не смогла бы даже если б очень захотела, силы были катастрофически неравны, так что Вянка не стала даже пытаться. Вместо этого, она начала рассказ, вспоминая знакомство с Тана.

– Вообще, Артур – однокурсник Шеда, Данковцев нас и познакомил. Ну, как познакомил, они же в одной комнате жили в общежитии. А я к Шеду постоянно ходила, друг детства, да и… в тот момент мне казалось, что у меня есть к нему какие-то романтические чувства, – она толкнулась ногами, приводя качели в движение, – да и потом тоже…

– Это нормально, магическое сродство часто путают с любовным увлечением, – в следующий раз ногами уже оттолкнулась Смерть. – А в вашем случае оно особенно сильное.

Девушка кивнула, ощущая, что невидимый щуп проник в разум значительно глубже, пусть и сделал это очень плавно. В другой ситуации она бы и не заметила, но сейчас была слишком напряжена, вот и отмечала даже малейшие изменения. Вянка говорила о каких-то незначительных бытовых моментах на первом курсе, что вот тут он обозвал её мелочью, а там вместо Шеда объяснял какую-то теоретическую заумь, потому что друг вдруг сам запутался. Но никак не могла подойти к своим чувствам, не могла чётко осознать, когда они начались.

Той ли зимой? Возможно. Пожалуй, тогда случился их расцвет. Артур был рядом, поддерживал, заботился. Вдруг закралась неприятная мысль, что она просто путает влюблённость и благодарность с настоящим глубоким чувством. Мысль не просто неприятная, а практически отвратительная, похожая на покрытые слизью лягушачьи лапки, шевелящиеся где-то в горле. Стало страшно, что она совершает ошибку, что может искалечить и его жизнь, и свою. Может он для неё только друг?

Ярычевская замолчала, представляя рядом Шеда и Артура. Слишком похожие чувства сливались в плохо различимый комок, будто кто-то собрал обрезки разной пряжи в подобие мотка, сбивая с толку, мешая. Магичка замерла на середине движения.

– Я обычно задаю вопросы. Например… смогла бы ты уйти сюда вместо этого человека…

– А если ответы получаются одинаковые?

– С кем из них ты бы вместе ушла?

Тут Вянка задумалась. Шед, при всей их привязанности, смог бы жить дальше. Ну, или, развивая первый вопрос, она бы смогла пережить его исчезновение, как уже выдержала его той зимой. Да, Данковцев был её другом, не просто близким, а, по сути, единственным, но… Сейчас она чётко понимала, что они исключительно друзья. В конце концов, даже если вспоминать покойную Белку – Вянка не ревновала. Она смогла отпустить, порадоваться, и не ощущать при этом, что потеряла какой-то кусок себя.

Если бы исчез Артур… Здесь чувство вины ощущалось чуть менее ярко, да и в целом эмоции притуплялись, так что мыслить получалось немного яснее. Пусть с Тана она была знакома куда меньше по времени, сама мысль о возможном его исчезновении из её жизни заставляла кровь холодеть. Правда, если бы тот выбрал кого-то другого – она бы, наверное, смогла отпустить, пожелав счастья.

Ярычевская посмотрела на свои босые ноги, машинально пошевелила пальцами, пытаясь ответить на заданный вопрос. Сложно. Это всё – теоретические ситуации и дать на них однозначный ответ было очень сложно. Слишком много всяческих «если» приходилось брать во внимание. Девушка сгорбилась, прикрывая глаза, щуп в сознании уже практически не отвлекал, а крики страдающих проходили мимо разума, не осознавались.

– Мне можешь не отвечать. Я уже знаю.

– Я зато теперь себе не могу на них ответить. Я… я не могу допустить смерти Артура, но и связывать нас навечно считаю неправильным. Я ведь не могу решать за других?

– Ты у меня спрашиваешь? – теперь Смерть выглядела чуть старше.

– Уже не знаю. Может и у себя самой. Как-то я запуталась. Я теперь ни в чём не уверена. Вообще ни в чём.

– Можешь пойти погулять. Подумать. Заодно реши, действительно ли ты хочешь взвалить на себя этот груз. Можешь до провинившихся прогуляться, послушать их истории. А как всё обдумаешь – сад тебя выведет.

Магичка кивнула, вставая с качелей. Огляделась вокруг, выбирая из многочисленных дорожек. И двинулась по той, что показалась наиболее привлекательной. Тропинка под ногами приятно пружинила, влажная, неутоптанная земля мягко встречала её, позволяя не отбить себе пятки сразу же. А после, ведомая каким-то странным желанием, Вянка и вовсе свернула на мягкую, тёмную, прохладную траву, двигаясь между деревьями и кустами. Мыслей в голове не было. Ничего, что она могла бы обдумать, Ярычевская просто шла куда-то, повинуясь сиюминутным желаниям.

И всё-таки вышла на берег большого озера. В воздухе на мгновение померещился парфюм Мараевой, впрочем, не исключено, что декан не так давно была здесь. В конце-концов, сад же не бесконечный, правда? От вбитых в землю столбов тянулись цепи, уходящие под воду. Вянка прошлась вдоль одной из них, подходя к кромке воды, но не слишком близко, не хватало ещё оступиться. Глубина начиналась резко, практически сразу же. А из темноты вод на неё смотрело бледное лицо, заставившее магичку отшатнуться. Скованный дёрнулся, когда цепи потянули его на поверхность, стремясь задержаться в воде как можно дольше, но магия тащила его на воздух с неумолимостью палача.

Когда длинное лицо облепили ярко-красные пряди, Вянке вспомнились слова о родственничке. Она машинально отшагнула в сторону, позволяя цепям протащить ослабленное тело до столба. Расслабленное лицо становилось всё более осознанным, всё сильнее искривляясь в страдальческой гримасе. Вздыхая про своё мягкое сердце, магичка медленно подошла ближе.

Колдун был старше неё самой, может, между Алексом Тана и Алексеем Костяниковым. Вянка присела на песок чуть в стороне, дожидаясь, пока незнакомец придёт в себя. Тот дышал тяжело, хрипло, но новое для себя лицо заметил сразу, наклоняя тяжёлую голову, рассматривая девушку снизу вверх.

– Добей меня, девочка…

– За что вас так?

– Ощутила движение слоёв? – задал он встречный вопрос.

– Угу, – она не сдержалась, помрачнела, тон стал холодным.

– Я был готов положить каждое живое существо в своё мире.

– Зачем?

Колдун усмехнулся, показывая зубы, которые явно отличались от нормальных человеческих. Вянка на всякий случай собрала силу в пальцах, мало ли заклинанием придётся защищаться. Но незнакомец только оскалился шире.

– Хотел создать идеальный мир для некромантов.

Ярычевская сморщилась. Все идеи об общем благе или счастье конкретно взятого человека вопреки природному порядку вещей, вызывали у неё острую зубную боль, с которой она не могла смириться. А ещё подобные разговоры будто оставляли мерзкую липкую плёнку на коже. Но расспросить подробнее почему-то захотелось.

*

– Нежное создание, – колдун криво усмехнулся. – Тоже считаешь, что я не прав? Давай, выскажись, девочка.

– Не хотите объяснить, что вас на это толкнуло? – Вянка наклонила голову, рассматривая мужчину, но не решаясь приблизиться к нему.

– О, меня даже выслушают? Замена что ли? Этой, с учительским лицом? – он повернулся на бок, обхватывая себя руками, словно его трясло в ознобе. – Не дождётесь, я об этом не жалею… Извини, ребёнок, у меня не так много времени. Скоро я вернусь в воды забвения.

– Промежутки неодинаковые?

– Да. Маленький палач? – он тяжело вздохнул, стараясь совладать с ломотой во всём теле.

– Нет. Просто это было бы логично. Непредсказуемость изматывает разумное существо быстрее всего. Особенно такие чередования боли и облегчения. Давно тут?

– Ну, вас тряхнуло – меня перенесло сюда. Вот и считай. Не очень.

– Мне рассказать вам о пользе раскаяния? – пожалуй, его твёрдость и даже упрямство не могли не вызвать хоть какого-то восхищения, пусть и очень своеобразного.

– Оставь душеспасительные речи для кого-то ещё. Я всю жизнь то боролся с магами, то боролся за магов. И если бы пришлось повторить – я бы это сделал. Так что, ребёнок, не знаю, перед каким выбором стоишь ты, но принимай решение, которое не захочешь переиграть.

– Я… Наверное, правильный подход, – цепи дёрнулись, понемногу утягивая колдуна обратно в воду. – Я могу как-то помочь?

– Сделай одолжение, перестань жалеть всех подряд. А то найдёшь себе неприятности на свою хорошенькую головку.

Вянка хотела было ответить, что уже нашла, но волна плеснула по ногам красноволосого некроса, и тот как-то обмяк, будто из игрушки с нулевого вытащили батарейку. Магичка с жалостью посмотрела на утягиваемого в глубь колдуна, но прекрасно понимала, что ничего не может сделать, не может ему помочь. Да и, наверное, не имеет права. Если бы он жалел о сделанном, раскаивался, как-то стремился исправить последствия – это одно… Вообще, имеет ли она право жалеть кого-то? Ярычевская посмотрела на круги на воде. Слишком мало информации. Может он был прав и она действительно слишком нежное создание? Справится ли она с той ролью, которую на неё хотят возложить? Достойна ли она её?

Откровенно говоря… Ладно, надо быть честной хотя бы с собой, в уровне эгоизма она недалеко ушла от колдуна, потому что пришла сюда, по сути, ради близкого человека. Не ради каких-то великих дел, общего, через драконий его хвост, блага, чего-то ещё такого же возвышенно-идеалистского. Нет, она пришла лишь потому, что не видела иного пути спасти человека, которому отдала своё сердце. Пусть между ними не летали какие-то яркие искры, у них не было накала страстей, такого, что вокруг воздух закипает, нет. Но она вполне могла бы прожить с Тана всю жизнь, чего не сказала бы даже о Шедове, пусть они и были знакомы слишком давно.

Пожалуй, именно этими мыслями она и поделится с Ней, а Она уже пусть решает. В конце-концов, не зря же говорят, что магия – это смерть эго. Она будет максимально честна с той Силой, к которой пришла, и примет любой ответ. Главное, чтобы эта честность не стала её концом.

Магичка поднялась на ноги, осматриваясь. Звёзд не было, да и луны тоже, но всё равно какое-то подобие бледного потустороннего света струилось над густой растительностью. Вянка вновь обернулась на то место, куда тянулись цепи, но ничего не сказала.

– Продуктивно пообщались?

Ярычевская резко развернулась, ноги едва не поехали по мокрому, но рефлексы – спасибо Садисту! – не подвели, и она осталась на месте. Сейчас Смерть неуловимо напоминала Ладу Мараеву, правда у декана никогда не было такого холодного взгляда. Вянка пожала плечами, не зная, как ответить на этот вопрос. Женщина посмотрела на водную гладь за спиной Ярычевской.

– Не говори мне, что тебе его жалко.

– Мне… Не знаю. Я не могу его судить, не уверена, как бы я себя повела на его месте… Но если по-человечески, то да. Жаль.

– Даже при том, что он вырезал разумных целыми космическими системами?

– Зачем-то вам это было от него нужно? Некроманты же черпают силу от вас, если бы вас не устраивало, что он творит, вы бы быстро его остановили.

– Наглая, – она ухватила Вянку за подбородок, вертя голову, словно изучая интересную безделушку. – Впрочем, это будет интересно. Лада! Иди сюда, твоя вахта закончилась, сдавай смену!