То, как люди продолжают оставаться французами, замечательно и интересно. Я наблюдал за ними и разговаривал с ними сегодня – когда они говорят по-английски, они говорят очень плохо, а многие из них вообще не могут говорить по-английски. Это первая французская черта, ведь англичанам и немцам обычно удается выучить язык после первых 50 или 100 лет, если только они не владеют страной, как здесь. Сегодня я зашел в «таверну» при гостинице – похоже, это одно из главных питейных заведений здешних горожан. Я не мог добиться, чтобы меня поняли ни по-английски, ни по-французски – все, что я хотел, это бутылку эля, в конце концов, мне удалось достать ее, показывая на нее. Они говорят на ужасном диалекте, который может понять, пожалуй, только настоящий француз, да и то, думаю, с большим трудом. Они грубее, чем настоящие французы, – климат, огромные дикие земли, изменили их характер, – но они все равно французы до мозга костей. В «таверне» стоял шум, они кричали, жестикулировали руками, пальцами, и даже лицами.

Алине Бернштейн

Квебек

Вторник, утро

6 августа [1929 года]

Моя дорогая. Я закончу это [письмо] несколькими строчками – сегодня я уезжаю отсюда любым удобным способом и, вероятно, увижу тебя раньше, чем ты получишь это письмо. Я хочу отправить письмо, потому что думаю, что писал тебе во всех поездках, которые когда-либо совершал. В воскресенье, когда я приехала сюда, я отправила тебе письмо за семьдесят пять долларов, оно вернулось ко мне вчера вместе с телеграммой от тебя. Мне ужасно хочется вернуться и приступить к работе. Было бы несправедливо сказать, что Квебек меня разочаровал – место великолепное, люди, язык, французские обычаи, я уже осмотрел все достопримечательности, но с нашей точки зрения здесь нет ничего интересного. Дома, по-моему, решительно уродливы, и меня не очень интересуют исторические места, если только они не связаны с каким-нибудь красивым и интересным объектом. Я не нашел здесь никаких фотографий – здесь есть огромный отель, управляемый Канадской Тихоокеанской железной дорогой, под названием «Шато Фронтенак», там я ел и увидел достаточно. Кажется, прошло много лет с тех пор, как мы обедали вместе на Пятнадцатой улице. Мне не терпится вернуться и убедиться, что это действительно так. Ты не представляешь, как привлекательно выглядит отсюда моя поездка домой – мне становится очень тепло при мысли об этом. Здесь очень холодно, серая, зябкая погода конца октября.

Прилагаю чек на семьдесят пять долларов. Я люблю тебя и надеюсь, что ты тоже. Том

Ты уже работаешь над новым шоу? Ты устала от меня и хочешь видеть меня так же, как я хочу видеть тебя? Я люблю тебя и посылаю тебе тысячу [поцелуев] ххххххххххх[.]

Джулии Элизабет Вулф

[Открытка]

Квебек

Вторник, 6 августа 1929 года

Дорогая мама:

Почти все население этого города – франко-канадцы и не говорят по-английски. Я побывал на поле битвы, где мой знаменитый однофамилец победил Монткальма – слева на фотографии видно начало укреплений – сейчас это военный форт. Здесь очень холодная серая погода. Сегодня вечером возвращаюсь в Нью-Йорк. Надеюсь, что все будет хорошо. Люблю, Том.

Генриху Т. Волкенингу

Гарвардский клуб

Нью-Йорк

9 августа 1929 года

Дорогой Генри:

Пожалуйста, простите меня за то, что я не писал вам чаще и больше. Я был в Мэне и Канаде в течение нескольких недель. Вернувшись на днях, я обнаружил открытку от вас, из Швейцарии. …Я так счастлив узнать, что у вас было хорошее путешествие, так хочу увидеть вас, поговорить с вами и узнать, какие вещи и места у нас общие (но не – Боже мой, нет! – их слишком много). …В Мэне было прекрасно и прохладно – я был в диком местечке на побережье. Рыбачил, исправлял гранки и целыми днями читал Джона Донна и Пруста. …Я также побывал в Канаде. Монреаль на четыре пятых имитирует американский город, а на одну пятую – английский, но пиво и эль были великолепно настоящими. Квебек был более интересен: он полностью франко-канадский, и люди почти не говорят по-английски, да и по-французски, насколько я понимаю, тоже. Но и это место меня разочаровало – оно напоминает собаку доктора Джонсона, которая ходит на задних лапах: «Удивительно не то, что она хорошо ходит, а то, что она вообще ходит». Люди интересуются Квебеком только потому, что это французский город в Америке, а для меня это мало что значит.

Я завидую вам во всем, что касается поездки, кроме толпы туристов, которые, по вашим словам, начинают кишеть вокруг вас. Я заметил, что вы собираетесь в Париж; когда вы получите это письмо, я полагаю, вы там уже побываете. Недавно я услышал, что цены там потрясающие – они были плохими прошлым летом – сейчас они еще хуже. Всякий раз, когда я думаю о французах после так называемой «Великой» войны, я сдерживаю себя и бормочу: «Вольтер! Вольтер!» В конце концов, именно так и следует судить о цивилизации – по ее лучшим достижениям, а не по худшим. Но худшие достижения чертовски ужасны, и, к сожалению, требуется сверхчеловеческая стойкость и проницательность, чтобы дойти до Ронсара, когда пытаешься вырваться из ловушек десяти тысяч мелких негодяев. Тем не менее, в последнее время я думал о Франции больше, чем о какой-либо другой стране: физически это самая цивилизованная из наций, а в духовном плане – самая высокоразвитая. Самым большим злом в национальных нравах, как мне кажется, является «слава» – то, что они называют «la gloire» – это объясняет размахивание флагом, «Франция была предана», произнесение речей, пение «Марсельезы», вступление в войну и так далее – это представляет собой то, что в них является дешевым и мелодраматичным. Я мог бы продолжать до бесконечности, но вы можете услышать другую сторону от любого из 14 000 американских эпических поэтов, романистов, драматургов, композиторов и художников, находящихся сейчас в Париже, – все они «понимают» Францию и укажут на мою измену. Мы поговорим об этом и о многом другом, когда я увижу вас.

Надеюсь, у вас будет хорошая погода в Англии – это возможно, и нет ничего прекраснее. Вы собираетесь на Озера? А вы были в отеле «Кавендиш» на Джермин-Стрит, где живет старушка Рози Льюис? …И она, и он – все это стоит увидеть.

Мой рассказ вышел в августовском «Скрибнерс Мэгазин» – там же фотография автора на обороте и краткое описание его романтической жизни: у него «полный багажник рукописей», он «пишет невероятно много», «забывает о времени, когда пишет» и «выходит в три часа ночи, чтобы поесть в первый раз за день». Когда я читал это, я был безумно влюблен в себя, как никогда. Я ожидал конвульсий земли, падения метеоров, остановки движения транспорта и всеобщей забастовки, когда появился этот рассказ, но ничего не произошло. Я был в штате Мэн. Тем не менее, я все еще взволнован этим. Через день-два будут закончены пробные версии книги – почти вся книга уже в постраничной проверке. Вот последняя новость – я могу послать ее вам, потому что вы так далеко – Клуб «Книга месяца» услышал о книге, пришел в «Скрибнерс» и получил гранки как раз тогда, когда С. собирался отдать их Литературной гильдии. Все, что я знаю, это то, что книга была прочитана первой группой читателей (механизм этого ускользает от меня), получила оценку «А» в лагере первокурсников и передана судьям. Решение не будет принято в течение недели или двух, но «Скрибнерс» в восторге, и я, конечно, тоже. Думаю, нет особой надежды, что это будет их выбор – у них такие чистые и высокодуховные судьи, как Уильям Аллен Уайт и Кристофер Морли, – и они могут найти некоторые вещи слишком сильными. Кроме того, я неизвестный писатель, а у них сотни рукописей – но если! но если! но если! Тогда, конечно, я должен немедленно принять кафедру англосаксонской филологии имени Эйба Шалемонича в Нью-Йоркском университете и посвятить себя благородной профессии преподавателя. Но я не должен мечтать об этом туманном безумии. Ради всего святого, ничего не говорите об этом даже леди Асквит. Я расскажу вам, что произошло, когда вы вернетесь. [Ни клуб «Книга месяца», ни Литературная гильдия не приняли «Взгляни на дом свой, Ангел» или какую-либо другую книгу Вулфа].

«Скрибнерс» были великолепны – их лучшие люди работали над этой книгой как собаки – они верят в меня и в книгу. Найти фирму и связаться с такими людьми – это чудо удачи. …Что касается меня самого, то я дрожу теперь, когда дело сделано – мне противна мысль о том, чтобы причинять боль; она никогда не приходила мне в голову, пока я писал; это законченный вымысел, но созданный, как и всякий вымысел, из материала человеческого опыта. …Это тоже сложная вещь, о которой я еще поговорю с вами.

У меня болит душа от нового романа [«Ярмарка в Октябре», первая половина которого была опубликована под названием «О Времени и о Реке»]. Она должна выйти из меня. Мне противна мысль о том, чтобы не писать ее, и противна мысль о том, чтобы писать ее – я ленив, а писать книгу – это мука: 60 сигарет в день, 20 чашек кофе, мили ходьбы и метаний, кошмары, нервы, безумие – есть пути получше, но этот, да поможет мне Бог, – мой.

Это длинное и глупое письмо – простите меня. Я говорил только о себе. Я часто думаю о вас и Натали, есть так много мест, куда я хочу посоветовать вам сходить – сейчас жарко, уже за полночь, и я измотан. Естественно, сейчас я поглощен своими делами – произнесите заклинание на мое счастье и удачу, и да благословит вас обоих Господь. Поезжайте на озера, загляните к ребятам в «Королевский дуб» в Эмблсайде, расскажите мне об этом. Пожалуйста, дайте мне знать, когда вернетесь. Как бы я хотел быть с вами, просто на утренней прогулке и за бутылкой эля.

Найдите англичанина и попросите его провести вас по старому лондонскому Сити. Если у него есть здравый смысл – а у некоторых он есть! – он будет знать, куда идти и что делать. Это во многих отношениях самый величественный город в мире.

Джулии Элизабет Вулф

Гарвардский клуб

Западная 44-я улица, 27

13 августа 1929 года

Дорогая мама:

Спасибо за письмо, которое я нашла сегодня в клубе. Я вернулся из Канады в прошлый четверг после хорошего трехнедельного отпуска, большую часть которого я провел в штате Мэн. Я отправился в Канаду из Бостона, а перед отъездом позвонил Хильде и Элейн. Хильда с мужем уехали на лето в Скитуэйт, приморский городок на южном побережье под Бостоном, но я поговорил с ней по телефону, и она пригласила меня приехать с ночевкой. Я не смог этого сделать. Но Элейн приехала с Ямайки, чтобы повидаться со мной, и мы проговорили вместе почти всю вторую половину дня. Я попытался найти дядю Генри, но в его старой конторе мне сказали, что он уже год как отошел от дел и живет в Рединге. Старина Холл, его бывший партнер, поговорил со мной по телефону и настоял на том, чтобы рассказать мне о женитьбе Генри, ребенке и прочем, прежде чем я скажу ему, кто я такой. Я поискал его имя в телефонном справочнике, но не нашел его в списке. Новая Англия – очень красивая часть страны, но по большей части очень бедная, особенно в верхних районах – Мейне, Нью-Гэмпшире и Вермонте. Чудесные озера, холмы, леса, но почва каменистая и бедная. Канада выглядит как богатая, великолепная страна, но там не хватает людей, чтобы обрабатывать землю. Население всей страны составляет всего 8 000 000 человек, а в Монреале живет более миллиона. Видел замечательные фермерские угодья… Вы могли бы иметь столько земли, сколько захотите, почти за бесценок. Железные дороги владеют миллионами акров и стремятся их освоить. В Нью-Йорке очень жарко и утомительно – лето было ужасным. Дождь грозится пойти, но не идет – в результате воздух душный и гнетущий. Мне было очень интересно узнать, что вы прочитали мой рассказ и что другие люди купили журнал. Рассказ, конечно, лишь небольшой фрагмент книги, из которой он взят, но в «Скрибнерс» посчитали, что это хороший способ объявить о будущей публикации моей книги. Не могу передать словами, как прекрасно они отнеслись, как усердно работали, чтобы книга вышла, и как сильно они в нее верят. Теперь моя собственная работа почти закончена – сегодня вечером я заканчиваю последние гранки, и в дальнейшем мне предстоит сделать совсем немного. Никто не поверит, сколько работы нужно проделать, чтобы опубликовать книгу – не только работу автора, написавшего и переработавшего ее, но и всю остальную работу по исправлению галилейных проб, пробных страниц, рекламе, созданию дизайна обложки и так далее. Я видел сегодня дизайн обложки моей книги – то есть бумажной суперобложки, которая будет покрывать настоящую – дизайн очень привлекателен – яркие цвета, неровные линии, очень современный дизайн.