Конечно, я очень надеюсь и счастлив. Вера «Скрибнерс» в книгу растет, и они считают, что она будет иметь успех. Но, конечно, мы не можем сказать наверняка и не должны быть слишком уверены.

Я хотел бы приехать домой и повидаться с вами – возможно, в конце этого месяца или в начале сентября. Я дам вам знать заранее. Если я приеду, то хочу просто спокойно повидаться с семьей и несколькими друзьями. Надеюсь, ты не будешь слишком много работать; жаль, что летом у тебя было так много родственников.

От Джорджа Мак Коя не было вестей, и я полагаю, что он не писал. Когда я вдали от Нью-Йорка, самый надежный адрес – Гарвардский клуб. Вчера мне позвонил старый школьный товарищ из Чапел-Хилла, и мы с ним поужинали – его зовут Джонатан Дэниелс; он младший сын Джозефуса Дэниелса из Роли, который раньше был министром военно-морского флота. Он сказал мне, что написал роман – все этим занимаются! – и, полагаю, хотел узнать, смогу ли я отдать его в издательство. Благодаря книге у меня появились новые друзья, которые были очень добры ко мне.

Меня опечалила смерть Марка Брауна. Я хорошо помню его со времен моего детства, когда он жил рядом с нами на Еловой улице. Очень жаль, что ему пришлось умереть сравнительно молодым. Время от времени я покупаю эшвиллскую газету и вижу в светских колонках, что его дети, которых я всегда помню младенцами, теперь уже взрослые мужчины и женщины, ходят на вечеринки и танцы. Мне приятно знать, что он оставил семью в комфортном достатке. Мне очень приятно знать, что вы обладаете таким крепким здоровьем и остротой ума – очень немногие люди в вашем возрасте могут сказать об этом. Я искренне надеюсь, что вы останетесь сильной и здоровой душой и телом еще лет двадцать, и верю, что так и будет.

Благодарю вас за интерес к моей книге. Надеюсь, она оправдает все те усилия и заботы, которые были потрачены на ее создание. Во всяком случае, я связался с прекрасным издательством и прекрасными людьми – еще год назад все это казалось мне невозможным, и я считаю себя очень удачливым человеком. Чтобы выразить свою благодарность за их веру в меня, я приступаю к работе над второй книгой, которую постараюсь сделать лучше первой.

Пожалуйста, продолжайте сообщать «Скрибнерс» любую информацию о книге. Шлю свои надежды и наилучшие пожелания дальнейшего здоровья и счастья.

С любовью ко всем, Том

Я никогда не получал известий от Фреда, а хотелось бы. Я писал ему, но ответа не получил. Полагаю, он очень занят; надеюсь, он полностью оправился после автомобильной аварии. Получил записку от Фрэнка, на которую обязательно отвечу. Надеюсь, у всех все хорошо и не слишком жарко.

Джорджу В. Маккою

Гарвардский клуб

Нью-Йорк

Суббота, 17 августа 1929 года

Дорогой Джордж:

Большое спасибо за вашу заметку и за ваш прекрасный рассказ обо мне, который вы приложили. [Статья Маккоя в газете «Эшвилл Ситизен» от 26 июля 1929 года под заголовком «Эшвиллский человек – новый автор» и началом: Эшвиллским друзьям Томаса Вулфа, а они исчисляются десятками, будет очень интересно узнать, что в августовском номере журнала «Скрибнерс Мэгазин», посвященном художественной литературе, впервые опубликован его рассказ под названием «Ангел на крыльце».] Мне хочется думать, что рассказ представлял определенный новостной интерес для жителей Эшвилла, но теплый и дружеский нрав, который сквозит в нем, не был, я знаю, полностью профессиональным. За это я должен благодарить спонтанную и бескорыстную добрую волю, которую я всегда связываю с вашим именем, и я благодарю вас не только за то, что вы написали обо мне, но и за то, что вы были щедрым другом.

Больше всего меня тронули ваши слова о том, что мои эшвиллские друзья «исчисляются на счетах». Думаю, вы поверите мне, когда я скажу, что ни в одной группе людей я не ценю уважение и дружбу больше, чем в городе, где я родился, и где прошла большая часть моей жизни. Я искренне надеюсь, что смогу сохранить его на всю жизнь. Было бы глупо отрицать, что молодой человек равнодушен к похвалам людей, которые ему нравятся: напротив, он жаждет их, и один из великих импульсов творческого акта может исходить из такого простого источника, как этот.

Хотел бы я подражать вашей восхитительной краткости. Я собирался написать вам короткую заметку, но она, вероятно, займет пять или шесть страниц. Газета опередила бы меня за двадцать четыре часа – убийца был бы в Канаде еще до того, как я закончил бы описывать место, где было найдено тело. Но вы отделаетесь гораздо легче, чем ребята из «Скрибнерс» – моя рукопись, когда ее только приняли, была пустяком в 330 000 слов (а не 250 000, как было написано в журнале). Приняв книгу, издатели велели мне взяться за мой маленький топорик и «вырезать» из нее 100 000 слов. Я только что вернулся из Италии с двадцатью семью центами, но с авансом от «Скрибнерс» в кармане я, естественно, был полон жизни и надежд. Я принялся за работу и за месяц или два «вырезал» двадцать или тридцать тысяч слов и добавил еще пятьдесят тысяч. Тогда редакторы почувствовали, что пора вмешаться: они сдерживали меня и всячески помогали мне критикой, редактированием и огромным количеством терпеливой, тщательной работы. Они были великолепны – у меня нет ни времени, ни места, чтобы рассказать вам, насколько они были великолепны, – и теперь у нас есть книга, которую можно читать, не требуя шестимесячного отпуска.

Год назад, когда я закончил работу над книгой и смотрел на грузовик с напечатанными страницами, я и подумать не мог, что мне выпадет такая удача, что я буду сотрудничать с таким изательским домом и такими людьми. Но чудеса случаются: более того, я начинаю верить, что они случаются всегда: какой бы успех (или провал) ни имела эта книга, мои издатели напечатают следующую книгу. Я уже работаю над ней [«Ярмарка в Октябре», первая половина которого была опубликована в романе «О Времени и о Реке»] и надеюсь, конечно, сделать ее лучше, чем первую. Издатели верят в меня и в мою книгу. Я глубоко благодарен им за все, что они сделали, и надеюсь, не только ради меня, но и ради них, что мы добьемся успеха.

Прошу простить меня за столь длинное письмо: моя книга – всего лишь одна из огромного числа тех, что постоянно печатаются, но я не могу не радоваться и не волноваться – такое случалось с другими, но со мной – впервые.

Сегодня я закончил последний набор правок: это была долгая и утомительная работа, но моя работа над этой книгой практически закончена. Все, что я могу сейчас сделать, – это вспомнить все молитвы, которые я когда-либо слышал. Осталось еще несколько механических этапов – постраничные гранки, литейные гранки и так далее (никто, кто не видел этого, никогда не поверит, сколько труда уходит на печать книги), – но теперь люди из «Скрибнерс» сделают большую часть работы.

По-моему, книга выйдет в сентябре или октябре, но точно сказать не могу. Полагаю, издатели рассылают экземпляры рецензентам (я еще совсем не разбираюсь в этом деле). Я спрошу у них в понедельник и попрошу прислать вам один экземпляр для рецензирования, если такова система. Если нет, то, полагаю, они дают автору несколько экземпляров, и я пришлю вам один из своих. Я очень благодарен вам за интерес к моей работе: одна из самых приятных вещей, которые я обнаружил в мире, среди множества неприятных, – это то, что преданности старых друзей почти нет предела. Самое трудное – попытаться оправдать половину того, что они говорят о тебе, но это работа, над которой мы можем трудиться от всего сердца. Поэтому я надеюсь, что вы не разочаруетесь ни в моей книге, ни во мне. Конечно, Джордж, она может оказаться ужасным провалом (так бывает со многими или большинством книг), но если мы сможем добиться, хотя бы скромного успеха, этого, возможно, будет достаточно для человека, который пытается заполнить своей первой книгой полку в пять футов.

Спасибо также за великолепную статью о Билли Коке. [Уильям Кок, друг детства Вулфа из Эшвилла, поступил на работу в юридическую фирму господ Рота, Кларка, Бакнера и Баллантайна в Нью-Йорке. В этой фирме он проработал чуть больше года, прежде чем основать собственную практику в Эшвилле]. Я рад слышать о его успехе, но, конечно, не удивлен. Я видел его несколько лет назад, когда гостил в Оксфорде в течение нескольких недель. Тогда я понял, что у него все получится и там, и в других местах. Приятно знать, что он связал свою жизнь с такой уважаемой фирмой и что он будет рядом со мной здесь, в Нью-Йорке. Возможно, в моем интересе есть и эгоистичный мотив – если меня посадят в тюрьму за написание одной из моих книг, мне наверняка понадобится, по крайней мере, оксфордский адвокат, чтобы вытащить меня оттуда, и нет никого, кому я бы доверил свою защиту с большей уверенностью, чем Билли.

Я надеюсь приехать домой на несколько дней в начале сентября. Если получится, я хочу поговорить с вами о ваших и моих планах. Еще раз спасибо за вашу заметку. Напишите мне несколько строк, если у вас будет время. К этому письму прилагаются мои наилучшие пожелания здоровья и успехов.

Если появятся новости о книге, которые, как мне кажется, вас заинтересуют, я пришлю их вам. Вы по-прежнему работаете до половины третьего утра? Если да, то мы, наверное, будем болтать, пока не приедут молочные фургоны – это время суток мне больше всего нравится для работы или разговоров. Я, знаете ли, раньше разносил газету «Гражданин» [Asheville Citizen] и, наверное, приобрел эту привычку тогда. Я не раз жевал пончик в «Жирной ложке» в четыре утра.

Следующее письмо было написано Джону Холлу Уилоку после того, как он вручил Вулфу экземпляр своей книги стихов «Мост Судьбы», с надписью: «Томасу Вулфу – в знак дружбы и восхищения».

Джону Холлу Уилоку

[15-ая Западная Стрит, 27]

[Нью-Йорк]

[Август, 1929]

Дорогой мистер Уилок:

Мне нравится писать, а не говорить о том, что я чувствую и во что верю наиболее глубоко: Мне кажется, так я могу выразить мысль яснее и лучше сохранить её.

За последние несколько месяцев, когда я познакомился с вами, я снова и снова замечал, с какой серьезностью вы обдумываете даже самые незначительные изменения в моей книге. Со временем я убедился, что эта медленная и терпеливая забота исходит из великой целостности вашей души. Поэтому, когда вы подарили мне книгу своих стихов в тот день, когда мы вместе закончили работу над моим романом, этот простой акт был наполнен важностью и эмоциями, которые я не могу описать вам сейчас – каждая из тонких и богатых ассоциаций вашего характера сопровождала эту книгу стихов; я был глубоко тронут, глубоко благодарен и знал, что буду дорожить этой книгой до тех пор, пока живу.

Выйдя на улицу, я открыл ее и прочитал вашу надпись, обращенную ко мне, и следующие за ней великолепные строки. В дарсвенной надписи вы говорите обо мне как о своем друге. Меня переполняют гордость и радость от того, что вы так написали. Для меня большая честь знать вас, большая честь, что вы называете меня другом, я возвышен и вознесен каждым словом доверия и похвалы, которые вы когда-либо говорили мне.

Вы – настоящий поэт: вы смотрели на страшное лицо терпения, и качество стойкости и ожидания сияет в каждой вашей строке. Поэты, которые умерли, дали мне жизнь; когда я дрогнул, я ухватился за их силу. Теперь рядом со мной живая поэзия и живой поэт, и в его терпении и в его сильной душе я буду часто пребывать.

Я уже прочитал все стихи в вашей книге – думаю, что перечитал их несколько раз. Но настоящая поэзия – вещь богатая и сложная, мы вторгаемся в нее медленно, и постепенно она становится частью нас. Я не так часто читаю книги по три-четыре раза, но есть стихи, которые я читал по три-четыре сотни раз. Поэтому я не берусь предлагать вам легкомысленную критику стихов, которые я буду перечитывать еще много раз, и не берусь думать, что вас всерьез заинтересует мое мнение. Но есть некоторые из ваших стихотворений, которые уже дошли до меня – осмелюсь сказать, полностью – и стали частью богатого наследия моей жизни.