Я хочу сказать, что «Медитация» кажется мне одним из лучших современных стихотворений, которые я когда-либо читал, – современным только потому, что оно написано ныне живущим человеком. Когда я читал это стихотворение, у меня был тот момент открытия, который ясно говорит нам, что мы приобрели нечто драгоценное – теперь оно стало частью меня, оно смешалось со мной, и когда-нибудь, в каком-то неосознанном, но не совсем недостойном плагиате, оно снова выйдет из меня, вплетенное в мою собственную ткань.

[на этом месте письмо обрывается]

Следующая открытка была написана Максвеллу Перкинсу из Эшвилла, куда Вулф отправился с двухнедельным визитом перед открытием осеннего семестра в Нью-Йоркском университете.

Максвеллу Перкинсу

[Почтовая открытка]

Эшвилл, Северная Каролина

14 сентября 1929 года

Дорогой мистер Перкинс: У меня был очень замечательный визит – город полон доброты и доброжелательности, и все болеют и поддерживают книгу. Моя семья знает, о чем идет речь, и, думаю, рада этому, а также немного опасается. Мы сходим с ума друг от друга – я здесь уже неделю и готов отправиться в белую комнату. Но никто не виноват. Это странная ситуация, и одному Богу известно, что произойдет. Я буду рад, когда все закончится. Надеюсь увидеть вас на следующей неделе в Нью-Йорке.

Джулии Элизабет Вулф

Гарвардский клуб

Западная 44-я улица, 27

Вторник, 8 октября 1929 года

Дорогая мама:

Большое спасибо за письмо. Я был очень занят началом работы в университете и своей книгой. Книга уже напечатана, и ее копии разосланы рецензентам. Через несколько дней я отправлю экземпляр тебе. Книга поступит в продажу только 18 октября. Конечно, я очень рад этому и надеюсь, что она будет иметь успех. Мне очень трудно приступить к работе, пока я не увижу, что произойдет. Я очень сильно волнуюсь по этому поводу, но должен успокоиться и заняться своей работой в Нью-Йоркском университете.

С тех пор как я вернулся, у нас здесь были все сорта и разновидности погоды – жара, дожди, холод – сегодня был настоящий октябрьский день, очень яркий и довольно холодный. Друг взял меня с собой в деревню – листья кружатся в красивом листопаде.

В конце октябрьского номера «Скрибнерс» есть письмо о моем рассказе, который появился в августе, – скорее, это вырезка из газеты Луиса Грейвса из Чапел-Хилла: он подшучивает над «Скрибнерс», говоря, что я приехал из «маленького южного колледжа», – а потом рассказывает, откуда я приехал.

Моя книга выглядит очень красиво – хорошая цветная бумажная обложка, на обороте которой есть статья обо мне, и хорошо напечатанный, хорошо переплетенный том.

Надеюсь, что вы и все остальные дома здоровы и наслаждаетесь хорошим здоровьем, хорошим бизнесом и хорошей погодой.

Я напишу вам еще, когда успокоюсь и мне будет что сказать.

С любовью ко всем, Том.

Джорджу Маккою

Гарвардский клуб

Нью-Йорк

Среда, 16 октября 1929 года

Дорогой Джордж:

Спасибо за прекрасное письмо. Я искренне благодарен за все, что вы сказали и сделали. Я знаю, что вы понимаете мое глубокое чувство долга перед всеми вами. Я рад узнать, что вы с Лолой будете рецензировать мою книгу [Первоначальный план Маккоя и его невесты Лолы Лав вместе рецензировать «Взгляни на дом свой, Ангел» был позже изменен, и мисс Лав рецензировала ее одна в воскресном номере «Гражданина» [«Asheville Citizen»] от 20 октября 1929 года] и что Родни Кроутер [Родни Кроутер рецензировал «Взгляни на дом свой, Ангел» на радиостанции WWNC, 21 октября] будет говорить о ней по радио. Я ничего не могу добавить к тому, что уже сказал вам, кроме как повторить, что вы все были прекрасны и великодушны, и что я знаю, что вы понимаете и верите в автора, независимо от того, какой эффект может произвести книга.

У меня есть одна новость, которую, однако, не следует предавать огласке: вчера в «Скрибнерс» мне сказали, что предварительные продажи книги, не считая Нью-Йорка, превысили 1600 экземпляров, а один из продавцов в «Даблдей Доран» сказал рекламщику, что книга станет «сенсацией осени», что бы это ни значило. Все это слишком удивительно – чудесно – последнее я имею в виду – чтобы быть вероятным. Томас Бир, писатель, на прошлой неделе позвонил в «Скрибнерс» и сказал, что я – лучший молодой писатель, появившийся со времен Гленуэя Уэскотта, написавшего «Бабушек» (хотя почему Уэскотт, я не знаю). Наконец, мой агент, миссис Бойд, которая находится за границей, сообщила «Скрибнерс», что два английских издательства, Кейп и Хайнеманн, хотят получить книгу для публикации в Англии. Но, ради Бога, не говорите об этом!

Книга выходит послезавтра, а у меня уже нервы на пределе. «Скрибнерс» великолепны и хотят, чтобы я немедленно занялся новой книгой. Это я уже делаю, но сейчас слишком взволнован, чтобы работать. Новая книга будет лучше – во мне еще много книг.

Если бы я мог, я бы не хотел ничего больше, чем увидеть вашу свадьбу. Но и так я буду думать о вас и посылать вам обоим мою глубочайшую привязанность… Передайте мои самые теплые пожелания Лоле. Вы знаете, как я отношусь к вам. Поблагодарите от меня Родни Кроутера и скажите ему, что я напишу ему на следующей неделе. Простите за это идиотское письмо – думаю, вы знаете, что я сейчас чувствую.

Джулии Элизабет Вулф

Гарвардский клуб, Нью-Йорк

Западная 44-я улица, 27

17 октября 1929 года

Дорогая мама:

На днях я отправил тебе предварительный экземпляр своей книги. Надеюсь, он благополучно дошел до тебя.

Книга выходит завтра – какой успех она будет иметь, никто не может сказать. Это лишь одна из сотен книг, которые выходят в свет. Но мы надеемся на лучшее.

Я надеюсь, что моя книга вам понравится. Если нет, я постараюсь написать лучшую, которая вам понравится. Надеюсь, она не покажется вам «модемной». Все, что я хотел сделать, это написать как можно более хорошую и интересную историю. Пожелайте мне удачи и надейтесь на мой успех. Я напишу больше через несколько дней.

С большой любовью, Том.

Если вы сможете вырваться и навестить меня этой осенью, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы получили удовольствие.

7 сентября 1929 года Вулф нанес короткий визит в Эшвилл. Он обнаружил, что город полон интереса к его предстоящей книге. Он навестил мистера и миссис Робертс, но почти ничего не обсудил с ними о реальном содержании «Взгляни на дом свой, Ангел». Миссис Робертс позже укоряла Вулфа за то, что он не предупредил ее о вымышленных портретах ее семьи в романе. [Вулф не предупредил и свою собственную семью. Его сестра Мейбл заявила: «Я никогда не мечтала – и это мнение я высказываю от своей семьи, что Мама, Фред, Эффи, Фрэнк, – они будут в книге» (из книги Ноуэлл, Томас Вулф, 143)]. Вопрос о том, была ли, как позже утверждал Вулф, враждебная реакция Эшвилла полной неожиданностью, открыт для споров. (Пятью месяцами ранее, когда «Взгляни на дом свой, Ангел» еще назывался «О потерянном», Вулф уже писал упреждающие ответы критикам-антагонистам для публикации в «Эшвил Ситизен»). [Смотрите Вулф, Письма, 176-177, «To the editor of the Asheville Citizen», и Notebooks of Thomas Wolfe, 1:327]. Дальнейшее доказательство ожидаемой дурной славы видно из его письма к бывшему однокурснику по Университету Северной Каролины Бенджамину Коуну: «Я думаю носить накладные усы и темные очки после выхода книги» (Wolfe, Letters, 194)].

После визита, в поезде, возвращавшемся в Нью-Йорк, он тоскливо записал в блокнот: «Вернусь ли я когда-нибудь снова домой?» [Вулф, «Записные книжки», том перый, страница 370] После публикации «Взгляни на дом свой, Ангел» Вулф отправился в самоизгнание из Эшвилла на следующие семь с половиной лет.

Маргарет Робертс

Гарвардский клуб

Нью-Йорк

17 октября 1929 года

Дорогая миссис Робертс:

На днях я отправил вам экземпляр своей книги. Надеюсь, она дошла благополучно. В ней я написал несколько слов, которые прошу Вас принять как искреннее выражение чувств писателя по отношению к вам.

Моя книга выходит в свет завтра. Никто не знает, выживет ли она в лавине книг, выходящих в это время года, или нет, но мы все надеемся на удачу. Естественно, я очень рад этому.

Я не могу ничего добавить к тому, что говорил вам, когда был дома: я старался сделать хорошую и честную работу и надеюсь, что моим друзьям она понравится. Мне будет жаль, если книга им не понравится, но я буду продолжать в надежде написать когда-нибудь что-нибудь, достойное их похвалы. Думаю, большего я сказать не могу.

Шлю вам всем мой самый теплый и нежный привет.

Я напишу вам немного позже, после того как узнаю больше о судьбе моей книги.

С надеждой и любовью,

Том Вулф

Вчера вечером ужинал с Биллом Коком. Ему нравится его работа и его фирма.

Джорджу Уоллесу

Нью-Йорк

25 октября (?) 1929 года

Дорогой Джордж:

Спасибо за ваше прекрасное письмо, за ваши щедрые усилия и просто за то, что написали. Не знаю, сообщал ли я вам в своем последнем письме, что книга продана в Англии – «Хайнеманн» издает ее там и высылает мне 100 фунтов аванса. Книга хорошо продается в Нью-Йорке, хотя рецензий еще не было – несколько книготорговцев, включая знаменитого Холлидея [Теренс Холлидей из книжного магазина «Холлидей»], рекомендуют ее. В воскресенье, я полагаю, появится рецензия в «Нью-Йорк Таймс». Хороша она или плоха, я сказать не могу, но если она хороша и с ней можно немного поработать, тем лучше. [Уоллес был другом одного из редакторов «Бостон Ивнинг Транскрипт». Возможно, Вулф имел в виду именно это, а возможно, он просто решил, что, поскольку Уоллес был «рекламщиком», он сможет «распространить новости» о книге]. Кроме того, в журнале «Скрибнерс» за декабрь, кажется, будет рецензия (он вышел в ноябре). Люди говорили мне об этом – один рецензент сказал, что я должен быть поставлен в один ряд с Уитменом и Мелвиллом. [В рецензии Роберта Рейнольдса на «Взгляни на дом свой, Ангел» в декабрьском «Скрибнерс» сказано: «Если бы мы навешивали на Вулфа ярлыки, мы бы поставили его в один ряд с Мелвиллом и Уитменом, хотя у него нет той драматической интенсивности и совершенства эпитетов, которые мы находим в «Моби Дике», и той серьезной чистоты, которая проступает в «Листьях травы». Но, «Взгляни на дом свой, Ангел» – это первая книга»]. Горячая штучка, да? А издательство «Скрибнерс» настаивает, что не имеет к этому никакого отношения – что это все честная стрельба из лука, и они еще ни разу не солгали.