– Все с ней не так! – Прошептала Дженифер. Впервые коллеги увидели ее такой раздраженной. – Она не просто администратор, она хозяйка гостиницы. А еще она ненавидит хорошеньких женщин, раз. А во-вторых, знакомый на заправке сказал, что все уже знают, что мы приехали обустраивать отель. А строителей отеля здесь многие ненавидят.

– Почему? – Удивилась Наташа. – Я могу понять, почему миссис Стрип ненавидит их – новая гостиница уничтожит ее бизнес. Но остальные жители?

– Вот именно! – Вмешался Виргенс. – С наплывом туристов местные смогут продавать им всякую ерунду и зарабатывать на этом. Да они должны молиться на наш отель.

– Да ведь миссис Стрип и ей подобные уже сочинили столько небылиц про разрушение экологии, что местные не рады его строительству. Так мне сказал друг на заправке. – Дженифер пожала плечами. – Я сама считаю, что отель здесь нужен. Я буду рада, если родной город оживет, молодежь не будет уезжать. Все будут при деле.

Коллеги наконец разошлись по номерам, и тогда Дженифер закинула чемодан в номер, а затем тут же выскользнула из него. В коридоре стояла зловещая тишина, и несколько ламп не горело, поэтому женщина быстро и бесшумно пробежала по ковровой дорожке, а затем вышла из гостиницы. Уже скоро она легким шагом стремительно шла по направлению к одной ей знакомому дому.

Маленький коттедж, увитый диким виноградом, стоял близ рощи, и через сад можно было выйти прямо в небольшой лес. Из-за этого вид из сада и из окон коттеджа был поистине потрясающим – казалось, владения его были безграничны.

Сад был очень ухоженным, быть может, даже более ухоженным, чем во времена миссис и мистера Смит. Не мудрено: ведь теперь за всем следил сам Джереми, их средний сын. Это был долговязый мужчина с нескладно выпирающей вперед челюстью. Черные волосы его были жесткими и волнистыми, и ему следовало чаще ходить к парикмахеру.

Всякий раз, как Дженифер приезжала, она с неудовольствием отмечала этот факт, а также факт того, что ему нужно было чаще покупать одежду, потому что то, что носил Джереми – одни и те же рубашка, свитер, брюки – быстро изнашивались. Она привозила ему в подарок одежду, как привезла и теперь. Но выходило, что стоило ей только забыть о брате, как он переставал заботиться о себе.

Так и сейчас они обнялись, а она уже журила его за то, что он забросил себя:

– Когда ты был в последний раз в парикмахерской? Так нельзя ходить.

– Я почти никого не вижу здесь. Соседям все равно, как я выгляжу.

Джереми говорил медленно и слишком членораздельно, словно слова доставались ему с трудом. При ходьбе он немного хромал – у него была задержка в развитии, это стало бы очевидно любому, кто познакомился с ним. И все же для его сестры было странно, что такой чистюля, аккуратист, державший сад усопших родителей в идеальном состоянии, забывал позаботиться о себе.

– Дженифер, ты ведь остановишься у меня? Где твой чемодан?

– Нет, ты же знаешь, я не могу жить в доме, где жили родители. – Простонала Дженифер. – Это как-то слишком… зловеще что ли.

– Но я ведь здесь живу! Чудачка!

– Прости, Джереми. – Сестра опустила глаза. – Я… Мне тяжело здесь находиться. Я, как обычно, буду в гостинице.

– Да там же сыро сейчас и холодно, и ты сама знаешь, миссис Стрип не будет отапливать комнаты.

– Ничего, я оденусь потеплее ночью.

Дженифер не любили эти первые моменты, когда она только приезжала в Маултаун и Джереми уговаривал ее остаться, заглядывал в глаза как верный пес так, чтобы она чувствовала себя жестокосердной предательницей. Все это было очень неловко, тем более что он знал, что она все равно поступит по-своему.

Они прошли в дом, затем вышли через террасу в заднюю часть сада. Дженифер с восхищением замечала, что дом был в идеальном порядке, как и сад. Клумбы были ухожены, кора лежала на месте, нигде не росли сорняки. Газоны были аккуратно пострижены, а синие гортензии, алые, розовые, сиреневые и белые розы украшали сад так, как никогда прежде.

Их мать была актрисой в местном театре, и ее мало волновал сад. Но она и не забрасывала его, приглашала садовника – того самого, который исчез вместе с ней при самых загадочных обстоятельствах.

– Как местные, говорят, все настроены против нового отеля? – Спросила Дженифер.

– Да, все не очень рады. – Кивнул Джереми. – Так ты останешься у меня?

Дженифер выдохнула про себя, но сдержала раздражение в голосе:

– Нет, не останусь.

Затем она повернулась к дому. Они стояли уже у края сада, где каменная ограда подступала к роще. Липы и клены волновались над ними под порывами студеного ноябрьского ветра. Однако светило солнце, и, как это всегда бывает осенью и зимой в Англии, было тепло от одного только его света. Но стоило лишь облакам скрыть огненный шар, как становилось зябко и хотелось натянуть кофту или куртку.

Дом казался прекрасным – старинным, уютным, жизнерадостным из-за дикого винограда, обвивающего стены.

– Как же хорошо мы жили до того дня, как появились эти проклятые монеты! – вдруг воскликнула Дженифер.

Джереми смотрел на нее, не понимая ее мысли, лишь глупо хлопал глазами, еще больше удручая молодую женщину. Ей хотелось бы, чтобы из всех людей он ее понял, ведь он был любимым братом. Но он был туговат умом, да и чувствами. Разве что ее одну и любил.

Там в офисе Дженифер рассказывала обо всем, что произошло в ее детстве, смеясь, немало напугав коллег. На деле это было напускное веселье и легкость.

– Ненавижу и монеты, и того проклятого человека, что отравил папу, а затем расправился с мамой.

Но Джереми ничего не говорил, даже не соглашался с ней. Казалось, ему было совершенно все равно на прошлое – он просто не мыслил такими категориями, не мог мыслить.

Вдруг телефон Дженифер зазвонил, лицо ее вспыхнуло, и она сказала:

– Я пройду в дом, мне нужно кое с кем поговорить.

Это был инспектор. Наконец он ей позвонил!

Весь вечер в старом пабе Наташа и Джейн наблюдали за тем, как Дженифер буквально очаровывала Виргенса. Они общались на столь задушевные, интимные темы, что Наташе уже становилось не по себе. Поэтому, когда они вдвоем пошли припудрить носики в уборной, она спросила:

– Как думаешь, Дженифер со всеми такая?

– Думаю, – со смехом сказала подруга, – она такая со всеми, кто имеет хоть какую-то власть или деньги. Редкостная карьеристка.

– Но кто все-таки помог ей привлечь этот проект? – Мысли Наташи неизменно возвращались к загадочному успеху мисс Смит. – Мог ли это быть Виргенс? Как считаешь?

– При чем здесь Виргенс?

– Как при чем! Да ведь он сам в этом бизнесе уже двадцать лет, знает всех, и все знают его. Он мог привлечь этот проект, но сделать так, будто все решили, что это Дженифер – молодец.

Подруга с непониманием глядела на Наташу.

– Зачем ему так поступать? – Усмехнулась Джейн. – Разве ему самому не хочется продвинуться по карьерной лестнице?

– Во-первых, Виргенс – не карьерист. Локхед хотел сделать его главой департамента, но тот не согласился. Ему это просто не нужно. Именно тогда Локхед и нашел Лиз Перкинс, пригласил ее и сделал руководителем департамента.

– Да, точно, – вспомнила Джейн. – Но все равно, зачем ему помогать Дженифер? Я не понимаю.

Наташа бросила на подругу укоризненный взгляд, мысленно упрекая ее: как та еще не догадалась? Вдруг Джейн осенило, и она даже воскликнула:

– А… Да, теперь я поняла. Возможно, все именно так и было.

– Но это все равно – лишь домыслы. – Сама же себе возразила Наташа.

– Ясно одно: Смит – темная лошадка.

Когда подруги вернулись к столику, Дженифер и Виргенс шутили и смеялись так, словно были лучшими друзьями и наконец встретились после долгой разлуки. Джейн и Наташе даже неловко стало: не хотелось им мешать.

Однако вскоре Виргенс, раздобренный пивом, вдруг сказал, что ему пора спать.

– Уже? Так рано? – Удивилась Дженифер и поглядела на Наташу и Джейн столь пренебрежительно, словно они представляли собой весьма скромную замену Виргенсу в качества собеседниц.

– Нужно еще детям и жене позвонить. Проверить, ходят ли они на тренировки. Она одна осталась, понимаете? Они обычно жену не слушаются. Начинают хныкать, просить перенести тренировку, не ходить. Младший так вообще специально шмыгает носом, притворяется, что заболел.

– В общем, они не спортсмены, – подытожила Дженифер.

– Странно, я думала, что из вас двоих мягкий – ты. – Вдруг заметила Наташа, и тут же поймала на себе привычный взгляд Виргенса. Он словно говорил: «Наташа, ты слишком хорошо меня знаешь.»

– Жена просто разбаловала их, а теперь жалуется. – Заключил Виргенс и встал из-за стола. – И мне пришлось взять на себя роль строгого папы.

Когда он ушел, лицо Дженифер поскучнело, она уставилась в телефон. Стало ясно, что всем пора расходиться, но отчего-то мисс Смит никуда не уходила, и Наташа с Джейн решили, что дождутся, когда та пойдет с ними в гостиницу. Слишком темной и загадочной она была. Джейн даже написала Наташе незаметно сообщение на телефон, предлагая сидеть до последнего.

И она оказалась права! Через полчаса в паб вошел Биттерфилд собственной персоной. Он выглядел уставшим – мчался в Маултаун после работы, и в тусклом свете паба казался старше, чем был на самом деле. Под глазами виднелись слишком темные круги, а на щеках и под веками были глубокие морщины.

– Наконец-то ты приехал, Генри! – Воскликнула Дженифер и даже встала из-за стола, чтобы обнять Биттерфилда.

Наташа почувствовала, что внутри нее все окаменело: она не помнила, чтобы на последней их встрече Генри дал согласие заняться этим делом, она не помнила, чтобы они договорились о том, что он приедет в Маултаун вместе с ними. А главное, она никак не ожидала такой фамильярности со стороны Дженифер: взять и обнять ее бывшего у нее на глазах, еще и назвать по имени!

Даже Джейн, казалось, была несколько обескуражена случившимся. Только она пришла в себя быстрее.

– Генри, ты когда успел договориться с Дженифер? И в обход меня?

– Но ведь я выступаю заказчиком. – Сказала мисс Смит. – Я и договорилась с инспектором обо всем.

Джейн сжала губы. Ах, если бы взгляды могли убивать! Она была вечным негласным напарником Биттерфилда во всех его подобных делах, и теперь какая-то блондинка появилась с тем, чтобы все делать за ее спиной? Едва ли она могла стерпеть такое! Наташа могла стерпеть, что инспектора охмуряет другая женщина, но не Джейн, нет!

Они сели молча за стол, Джейн с ощущением, что внутри нее все закипает. Дженифер несколько смутилась из-за всеобщего состояния неловкости, но ненадолго.

– Так что ты разузнал, Генри?

– Я просмотрел материалы дела. – Ответил Биттерфилд. – Даже беглый взгляд на всю эту историю показывает, что суд присяжных не особенно старался разобраться в случившемся. Нашли козла отпущения, улики были весьма косвенными. И мистера Смита, и его любовницу отравили ядом от сорняков, который хранился в разведенном виде в сарае мистера Брауна. Но следует ли из этого, что именно он – убийца? Биологического следа не нашли.

– Биологического следа? – Переспросила Дженифер, не поняв, о чем толковал Биттерфилд.

Джейн презрительно фыркнула, а затем объяснила снисходительно:

– Не было ни отпечатков, ни крови, ни волос – ничего, что бы указывало на то, что это именно он принес яд и налил его в… во что убийца налил его?

– В бутылку вина. – Подсказала Дженифер сухо.

– Единственным фактом, указывающим на то, что это все же мог быть Браун, является то обстоятельство, что некий парикмахер видел, что он шел по улице от дома Смитов к дому миссис Стрип и якобы открыл калитку. Но парикмахер даже не видел, зашел он в сад или в дом.

– Миссис Стрип? – Не поняла на этот раз Наташа. – А при чем здесь она? Это ведь хозяйка гостиницы?