И быстрее, чем полагалось княгине, направилась к дверям. Оглушенная новостью, я успела сделать шаг в сторону, чтобы мне, подглядывавшей и подслушивавшей, по лбу дверью не припечатало. В следующее мгновение мама, ухватив меня за плечо, настойчиво потянула прочь от кабинета с драконами.

В маленькой гостиной мама плотно закрыла за нами дверь и усадила меня в ближайшее кресло. А сама неожиданно опустилась передо мной на колени. Ого, княгиня Шаграя ни перед кем никогда не вставала на колени! Крепко сжав мои ледяные руки в своих горячих ладонях, она приказала:

– Эйка, посмотри на меня! Ну же, родная!

Я послушная дочь, хоть и с горечью обычно мысленно добавляла, что вынужденно послушная. На себе испытала, что любые огрехи быстрее простят полноценному оборотню, чем спустят пустышке. Княжескую дочь в лицо не оскорбят, но тайком в спину плюнуть или прошипеть гадость – запросто. Я же ущербная, обглодыш, как дразнили родные братья и сестра. Или заморыш, как шипели двоюродные. Или вовсе наказание небес, как тяжело вздыхали бабушки и дедушки. Без зверя и с крохой магии я слишком щуплая, маленькая, неразвитая, даже десятилетняя драчунья Черуша крупнее, сильнее и, как показал опыт, смертельно опаснее.

Подняв убитый взгляд на мать, я горестно всхлипнула:

– Вы отдадите меня чужакам? Избавитесь от позора…

Так всегда стенала Марта, что из-за меня, позорного позора, от нее скрывается истинный.

Мама сильнее сжала мои руки и твердо, настойчиво заговорила:

– Это твой единственный шанс, Эйкана. Если ты хорошенько поразмыслишь, то согласишься со мной. На Шаграе ты никогда не сможешь стать счастливой. Боюсь, даже истинный предпочтет избавиться от последыша и дождаться новую пару, лишь бы не связывать судьбу с неполноценной… – Я поморщилась от жестоких слов, но, скорее всего, так и случится, а мама продолжила говорить более жестко и убежденно: – Я люблю тебя, детка, и хочу для тебя счастья. Этот отбор невест для триады будущих правителей Ранивира – шанс изменить твое будущее. Для любого шаграя наличие зверя – суть жизни. Но там, на Ранивире, среди представителей других миров ты сможешь найти того, кому будет все равно, есть ли у тебя зверь. И сами изначальные обещают устроить твою жизнь на самом достойном уровне. Только представь: ты будешь учиться в самом сердце Колыбели Жизни, среди первых и лучших, станешь одной из них! И только от тебя будет зависеть, какое место займешь. Ты же сильная, Эйка! Ты отвоевала первый глоток воздуха и право на жизнь у самой смерти. Боролась за каждый миг и каждый день. Ты справишься с любыми трудностями. И этот отбор – подарок богов именно для тебя, доченька.

– Ты, правда, так думаешь? – всхлипнула я, роняя слезы, но с дикой надеждой заглядывая в родные мамины глаза.

– Я в этом полностью уверена! – припечатала она.

Обиженно закусив губу и насупившись, я посмотрела на нее:

– Но при этом Марту вы драконам не отдали, еще и наврали им про обретенного ею суженного!

– Марта и дома отлично устроится… А ты? Правда, думаешь, что тебе здесь, на Шаграе, будет хорошо?

– Не будет, – удрученно выдохнула я, уж в чем-чем, в этом точно не сомневалась.

Мама поднялась и с яростным воинственным блеском взирала на меня сверху вниз.

– Тогда борись, Эйка! Борись за свое счастье и место под звездами! – И уже мягче, с толикой горечи, глухо, словно саму себя убеждала, прибавила: – Тебе не привыкать.

– И что? Вот прямо сегодня меня заберут? И все, я вас больше никогда-никогда не увижу? – мои губы предательски дрожали, слезы вот-вот брызнут из глаз, но плакать нельзя.

Шаграи редко плачут, в основном на могилах безвременно ушедших за грань. Для внутреннего зверя слезы непривычны, а горе выливается в ярость, жажду драки и чьей-то крови. И только дети, потому что с формирующимся зверем, да подобные мне, пустышки, льют слезы. Поэтому я упрямо сдерживала бесполезные и позорные слезы, что лезли в глаза, нещадно щипались и все равно катились по щекам.

– Увидимся. Пусть не скоро, но обязательно увидимся. В будущем, – улыбнулась мама. А потом уже как-то обыденно, как командовала домом изо дня в день, спокойно напомнила: – У нас мало времени, надо подготовить наследницу рода к любым условиям и событиям. Пойдем, время не ждет.

Глава 2
Происшествие на острове Первой зари

Огромная площадь Мурлака – столицы всего Шаграя, сердце нашего клана, всегда поражала меня размерами и величием. Все правильно, ее разбивали с расчетом на сбор представителей сотен шаграйских кланов – крупных, воинственных барсов. Выложенная здоровенным тесанным камнем, тщательно пригнанным, даже щелочки забились песком и почвой со временем. Всегда чисто выметенная, ухоженная. Помимо Верховного дома, где заседает мой отец, по периметру высятся и другие значимые учреждения: торговых гильдий, Большого совета, представительства всех кланов и даже иномирные посольства. Как говорит мой отец, площадь Мурлака – колыбель жизни самого Шаграя.

Мои многочисленные пожитки, аккуратно уложенные в расписные сундуки, привезли на повозке. Мама решила, что негоже младшей княжне всего Шаграя бесприданницей в чужой дом отправляться и надеяться на чужую милость. Поэтому женщины рода Кашерок постарались – подобрали мне не один десяток достойных нарядов на разные случаи жизни и даже на вырост.

Сестра впервые не смотрела на меня с презрением, а скорее виновато и с сожалением. Как и все шаграйки, рослая, выше меня на голову, статная, с впечатляющей грудью и крутыми бедрами, Марта всегда и на всех, разумеется, кроме родителей, смотрела, если не надменно, то все равно с превосходством. А сегодня даже пару раз погладила меня по полосатой, снежно-черной, макушке, затем и вовсе, нахмурившись, сказав, что лишними не будут, надела мне на шею пару золотых цепей. Под их непривычным весом я невольно, с иронией задумалась: «Неужели, чтобы моя тонкая высокая шея надломилась под этакой тяжестью?» Знамо дело, Марта слишком обожает свои золотые украшения, а тут на тебе – отдала их сестре-последышу, которой стыдилась девятнадцать лет и попрекала самим существованием.

Братья тоже поразили до глубины души. Оба гиганта-переростка, в прошлом году чуть не отправившие меня за грань, в этот раз решили затискать до хруста костей. И пока один, приподняв, мотал как куклу, второй совершенно неприлично задрал мне подол и сунул что-то тяжелое в чулок под коленом. Встав на ноги, первым делом проверила, что за гадость мне на прощание братцы-барсы подкинули. Оказалось, свои любимые клинки, с которыми никогда не расставались. Короткие, с узким острым лезвием в тончайших, но крепких чехлах, такие легко спрятать и использовать в любой ситуации, чтобы защититься, спастись или наказать.

Выпрямившись, я в смятении посмотрела на своих близнецов, осознавая смысл этого подарка. И старательно моргая, а то подозрительно защипало в глазах, просипела:

– Спасибо!

– Береги себя, Эйка, – дружно пожелали они и, тяжело вздохнув, нырнули в толпу других родственников.

И вот, уже в сумерках, словно на закате прежней жизни, мы всем княжеским домом пришли в сердце Мурлака, где под каменным навесом, исчерченном рунами, сиял древний портал – связующая нить Шаграя с Ранивиром и другими мирами. Трое драконов ждали меня. Здоровенные, высокие, красная форма подчеркивала их мощь и избранность. Ветер шевелил темные короткие волосы драконов, по бесстрастным, словно из камня вырезанным лицам со слегка заостренными подбородками и яркими желто-карими глазами невозможно было прочитать ни одной эмоции. Статуи и то эмоциональнее выглядят.

Вся родня и прислуга, что сопровождала телеги с моим многочисленным багажом, жители столицы и представители кланов встали молчаливым полукругом у портала. Один из моих драконов-сопровождающих крутанул кистью – и все мои сундуки разом взмыли в воздух и выстроились цепочкой. От восхищения я даже отвлеклась от печальных дум.

На Шаграе совершенно иное понимание сильного мага. В первую очередь, это сила внутреннего зверя, способного мгновенно обернуться, хорошо регенерировать, выносить крепкое потомство, особенно будущих альф, которые поведут за собой более слабых. И лишь во вторую – умение использовать свою магическую энергию для чего-то другого, к примеру, для комфорта и удобства, уборки, чистки вещей, в земледелии, да хоть создавать обучающие иллюзии, как ото Уршак.

А мой неразвитый зверь спит, поэтому даже малости доставшейся мне силы хватает на плохонькую регенерацию и простенькие бытовые заклинания, которые пришли к нам из Модруна, мира людей. Но раз драконы способны так легко управлять энергией, может, и я научусь? Когда-нибудь?!

Даки Мальтар, главный из троих драконов, активировал переход и, взяв меня под локоть, осторожно, но достаточно крепко, будто опасался, что сбегу, направил к портальной арке. Возле нее мы вчетвером коротко, как подобает моему и их статусу, поклонились княжеской чете. Верховный князь никогда не выкажет чувств принародно, поэтому с семьей я попрощалась еще дома и при закрытых дверях.

Я тщательно сохраняла бесстрастное выражение лица, а хотелось выть и, откровенно сказать, удрать, сверкая лапами. Да некуда. И не позволят. Честь рода превыше всего. Догонят как миленькую и все равно отправят по назначению.

Ведь каждый житель двадцати миров Колыбели Жизни понимает, что значат изначальные. Они обеспечивают само существование миров, пусть и не распространяются о себе, оставляя напоказ самую малость. Не выносят за пределы своих кланов или семейств ни ссор, ни дрязг, ни намерений, как и нет их среди этого столь малочисленного, но могущественного племени. Ну а сплетни и россказни? Где их не хватает?

Жаль, что о сердце Колыбели Жизни ото Уршак рассказывал мало, поверхностно, в основном уделял внимание нашему Шаграю. Зато подробно рассказывал о соседях, которых, не скрывая, считал будущими врагами. А о Ранивире всегда упоминал расплывчато, как о таинственном и загадочном мире, сродни сказочному, вот таким образом завершая образовательный курс по изучению миров и рас. Конечно, записывать драконов во враги стал бы лишь сумасшедший. В итоге, о других мирах я узнала гораздо больше, чем о том, куда призвали. Да почти ничего. Сплошная подстава!

Я впала в непривычное, вялое состояние, равнодушия что ли, до сих пор не верилось, что моя жизнь настолько стремительно изменилась. Может, поэтому без боязни шагнула в марево портала, ощутив только горечь и легкий озноб. Давление и холод межмирового перехода отступили так же внезапно, как и сковали. Распахнула глаза – и резко зажмурилась от непривычно яркого света. Утреннего света, когда давно рассвело, но до полудня еще час-два. Или местное светило ярче, или местность, куда привел портал, жарче, чем на Шаграе. К этому придется приспосабливаться, особенно глазам, привыкшим к частенько туманной и более прохладной серости Шаграя, меньше других миров получающего света и тепла Великого Ранивира.

Щуря глаза, сквозь выступившие слезы я посмотрела на бирюзовое небо чужого мира. Казалось, большую часть небосвода занял Великий Огненный Ра – звезда, согревающая Колыбель Жизни. Хотя в Шаграе ее по старинке звали Солнцем.

В моем мире наступала осень, а здесь во всю сияет лето. Не по погоде оказалось мое дорожное шаграйское платье с длинными рукавами. Глухое, черное, мягко облегающее мою тоненькую фигурку, украшенное белой вышивкой, от талии оно спускалось широкой юбкой до удобных коротких ботиночек из овечьей кожи. Была бы полноценным барсом, зверь выправил бы температуру моего тела, но я пустышка. Поэтому мне быстро стало жарко, а тяжелые золотые цепи от Марты только усугубили положение. Хорошо, что мои длинные снежно-черные волосы бабушка заплела в две косы и закрепила шпильками с драгоценными камешками вокруг макушки, иначе совсем бы взопрела.