Кружка выскользнула из моих ослабевших пальцев и с оглушительным звоном разбилась о плитку, разлетаясь на сотни мелких осколков. Кофе растекался по полу тёмной, почти чёрной лужей, пугающе похожей на другую, которую я оттирала час назад.

Хасаевы.

Тимур Хасаев.

Это имя знал весь город. «Предприниматель и меценат» – это была лишь официальная, глянцевая обложка. Все, кто хоть немного интересовался теневой жизнью города, знали, кто такой Тимур Хасаев на самом деле. Криминальный авторитет старой закалки. Человек, который держал в руках половину города. Человек, с которым боялись связываться даже самые отмороженные бандиты. Человек, перешедшим дорогу которому обычно заказывали некролог.

И я… я этой ночью латала его сыновей. Его наследников.

До меня начало доходить. Медленно, как до жирафа, но неотвратимо. Это была не просто бандитская разборка. Это был удар по клану. И я оказалась в самом эпицентре. Не свидетелем. Хуже. Соучастницей. Я спрятала их. Я спасла их. Я дала им уйти.

Меня охватил холод. Ледяной, липкий ужас, от которого свело желудок. Я смотрела на его лицо на экране ноутбука. Дамир Хасаев. Он смотрел на меня. И в его тёмных глазах, даже на фотографии, чудилось то же самое обещание, которое я увидела на пороге своей квартиры. Обещание вернуться.

В памяти всплыл его тихий, глухой голос: «Я твой должник».

О Боже. Должник. В их мире это не означало коробку конфет и букет цветов. Это означало что-то другое. Что-то, о чём я даже думать боялась. Пока я убирала за ними, словно прислуга, я машинально подняла с пола маленькую блестящую вещицу, приняв её за пуговицу. Сунула в карман халата. Теперь я вытащила её. Дорогая, тяжёлая запонка из белого золота с чёрным ониксом. С гравировкой «D.H.». Я сжала её в кулаке. Холодный металл обжигал кожу.

«Чтобы я вас больше никогда не видела», – с отчаянием повторила я про себя свою утреннюю мантру.

Но сейчас она звучала как самая нелепая и несбыточная мечта в моей жизни. Они не просто вернутся. За ними придёт их мир. Их отец. Их враги. И все они будут искать следы. А главный след, главная ниточка, ведущая к пропавшим братьям, – это я. Женщина-врач со стальными нервами и уникальным почерком, который их личный врач Арташес наверняка уже описал Тимуру в мельчайших подробностях.

Я медленно опустилась на пол, не обращая внимания на осколки и кофейную лужу. Спиной прижалась к холодному кухонному гарнитуру. Маркиз спрыгнул с подоконника и подошёл, обеспокоенно ткнувшись мокрым носом мне в руку.

Я не просто спасла бандита. Я спрятала от всего мира наследника криминальной империи.

И теперь его мир совершенно точно придёт за мной.

Вопрос был лишь в том, кто придёт первым: его отец с благодарностью… или его враги с ножом.

ГЛАВА 9

ДАМИР

Кофе обжигал горло, но не приносил облегчения. Я проспал почти десять часов по милости Арташеса, вколовшего мне дозу снотворного, но чувствовал себя так, будто не спал вовсе. Тело, напичканное обезболивающими, было чужим, ватным и неповоротливым, а в голове стоял гул, как после близкого взрыва. Я сидел в столовой, глядя в окно на идеально подстриженный газон, мокрый от утренней росы, и думал только об одном. О том, что сейчас начнётся.

Руслан сидел напротив, ковыряя вилкой омлет с видом приговорённого к казни. Выглядел он паршиво: бледный, с тёмными кругами под глазами. Его перевязанная рука покоилась на специальной подушке. Увидев, что я смотрю на него, он вздрогнул.

– Бро, – прошептал он, оглядываясь на дверь, будто оттуда мог выпрыгнуть чёрт. – Отец рвёт и мечет. Сейчас будет допрос с пристрастием. С утра уже всю охрану на уши поднял.

– Я в курсе.

– Арташес сказал, что та… ну, та девушка, – он ещё понизил голос, – просто богиня. Швы, говорит, как у нейрохирурга. И плечо так вправить… Короче, он в культурном шоке. Сказал отцу, что она нам жизнь спасла. Обоим.

– Я знаю, – отрезал я. Руки, державшие тяжёлую фарфоровую чашку, слегка дрожали. От слабости или от злости – я и сам не понимал.

Разговор прервал звук тяжёлого удара трости о паркет в холле. Размеренный. Неумолимый. Каждый удар – как отсчёт секунд до взрыва. Руслан вжал голову в плечи. Я же, наоборот, выпрямился, чувствуя, как напрягаются мышцы спины.

– В кабинет. Оба, – голос отца не был громким, но от него, казалось, задрожали стёкла в окнах.

Кабинет Тимура Хасаева был сердцем его империи. Место, где заключались сделки и выносились приговоры. Огромный, отделанный тёмным дубом, с тяжёлыми портьерами, не пропускающими солнечный свет даже в самый яркий день. В воздухе висел густой, въедливый запах кубинских сигар и власти. Отец сидел в своём массивном кожаном кресле за столом из цельного куска морёного дуба. Седой, с лицом, иссечённым морщинами, как карта старых, забытых дорог. Глаза, выцветшие, почти прозрачные, смотрели на нас так, будто видели не сыновей, а два проблемных актива, которые подвели его в самый неподходящий момент.

Мы вошли и остановились посреди комнаты, как провинившиеся школьники.

– Сели, – бросил он, не глядя на нас, а изучая дымящийся кончик сигары.

Мы опустились в кресла для посетителей. Жёсткие, с прямой спинкой, неудобные. Специально, чтобы просители не засиживались и чувствовали себя неуютно.

Тимур медленно затянулся, выпустил в нашу сторону облако сизого дыма. Молчание длилось, казалось, вечность. Он мастерски владел этим оружием. Давал напряжению нарасти, заставлял нервы оппонента натянуться до предела, чтобы потом одним точным ударом порвать их.

– Итак, – начал он наконец, не повышая голоса. – Выспались? Головы проветрили? Теперь можно и поговорить. Не о бизнесе. С теми, кто это устроил, я разберусь сам, и им это не понравится. Поговорим о чудесном спасении.

Он перевёл свой ледяной взгляд на Руслана. Младший съёжился под этим взглядом.

– Руслан. Ты был в сознании. Опиши мне её.

– Э-э… ну… – залепетал брат, бросая на меня панический взгляд. – Там темно было… Я не очень помню… Всё как в тумане… Кровь, боль…

– Не ври мне, – голос отца стал тише, но от этого только страшнее. – Ты никогда не умел врать. Дамир, может, и научился, а ты – нет. Так что давай, вспоминай. Рост, волосы, глаза. Каждое слово, что она сказала.

Руслан сглотнул. Я видел, как он борется с собой. Страх перед отцом был вбит в него с детства. Но и преданность мне была не меньше.

– Она… высокая, – выдавил он наконец. – Волосы тёмные, в какой-то пучок собраны. Глаза… серые, кажется. Злые. Очень злые. Говорила, чтобы мы не дёргались, а то хуже будет. Ругалась много. Котом своим командовала.

– Котом? – Тимур медленно повторил, будто пробуя слово на вкус. Уголок его рта едва заметно дёрнулся в подобии усмешки. – Интересно. Адрес.

Тут Руслан посмотрел на меня с отчаянием. Я едва заметно качнул головой.

– Не помню, отец. Правда. Мы ехали, потом авария… потом её квартира. Какой-то обычный дом, многоэтажка, спальный район. Я бы не нашёл сейчас.

Отец вздохнул и перевёл взгляд на меня. Хищный, изучающий. Взгляд, который просвечивал насквозь.

– А ты, Дамир? У тебя с памятью всегда было лучше. Ты пошёл против меня сегодня утром. У тебя были на это причины. Я хочу их услышать. Её имя.

Я молчал, глядя в одну точку на персидском ковре. Я снова видел её. Её сосредоточенное лицо в резком свете торшера. Прядь тёмно-русых волос, выбившаяся из небрежного пучка и упавшая ей на щеку. Её серые глаза, в которых не было ни страха, ни жалости – только профессиональная отстранённость и плохо скрываемое раздражение. И этот её кот. Огромный, наглый, шипящий на меня из-под дивана. Образ был таким ярким, что я почти чувствовал запах её квартиры – странная смесь антисептика, кофе и чего-то неуловимо женского, цветочного.

– Она помогла нам. И попросила об одном: чтобы мы исчезли и она нас больше никогда не видела.

– Милосердная самаритянка? В нашем мире таких не бывает, Дамир. За всё надо платить. Чем вы ей заплатили? Или чем пообещали заплатить?

Внутри меня всё сжалось. Я вспомнил её слова, брошенные с ненавистью. И свои: «Я твой должник».

– Мы ей ничего не должны.

– Врёшь, – усмехнулся Тимур. – Ты ей должен. Своей жизнью. А значит, ей должен я. И я всегда плачу по счетам. Но чтобы заплатить, мне нужно знать, кому. Имя.

Я медленно сжал и разжал кулаки. Привычка, которая всегда выдавала мой гнев. Моё упрямство.

– Я не скажу.

В кабинете повисла звенящая тишина. Даже Руслан перестал дышать. Бросить вызов отцу. В его кабинете. Это было равносильно тому, чтобы сунуть голову в пасть льву и поинтересоваться, чистил ли он сегодня зубы.

– Что? – переспросил Тимур так тихо, что я едва расслышал.

– Я не скажу её имени, – повторил я, глядя ему прямо в глаза. – Она здесь ни при чём. Она не должна быть втянута в это ещё больше.

Лицо отца окаменело. Желваки заходили на его исхудавших щеках.

– Ты не в том положении, чтобы решать, кто и во что должен быть втянут! Ты понимаешь, что ты наделал? Ты оставил у нас за спиной неизвестного человека! Человека, который видел наши лица, который знает о нападении, который может в любой момент пойти в полицию! Ты ставишь под угрозу всю семью из-за какой-то… бабы!

Я промолчал. Потому что она была не «какой-то бабой». Она была той, кто без колебаний затащил двух умирающих волков в свою берлогу, зная, что за ними придёт вся стая. Она была той, кто смотрел мне в глаза, вонзая иглу в мою плоть, и её рука не дрогнула. Она была той, кто пах дождём и сталью. И я не мог, просто не имел права втягивать её в нашу грязь глубже, чем она уже вляпалась по моей вине.

– Она не пойдёт в полицию, – уверенно произнёс я.

– Откуда такая уверенность? Ты успел залезть к ней не только в дом, но и в душу? – в его голосе прозвучал яд.

Я снова промолчал. Потому что ответ был где-то на грани. Нет, в душу я к ней не залез. Но она… она точно залезла под мою кожу.

Тимур тяжело поднялся, опираясь на трость. Он медленно обошёл стол и остановился прямо передо мной, нависая всей своей несокрушимой отцовской властью.

– Я ценю твою… верность. Или что это у тебя там. Но ты забываешь одно, Дамир. Ты – Хасаев. И твой первый долг – перед семьёй. А твоя блажь ставит нас всех под удар.

Он помолчал, давая словам впитаться.

– Я задам вопрос в последний раз. Её имя.

Я поднял на него взгляд. Внутри всё похолодело от собственного упрямства.

– Нет.

Он смотрел на меня несколько долгих секунд. В его выцветших глазах я не увидел гнева. Я увидел разочарование. И что-то ещё. Странное. Похожее на уважение. Он медленно отвернулся.

– Пошли вон. Оба. Мне нужно подумать.

Мы поднялись. Руслан пулей вылетел из кабинета. Я задержался на пороге.

– Отец…

– Я сказал, пошёл вон, – не оборачиваясь, бросил он. – И займись женой. Зара чуть с ума не сошла от беспокойства.

Последняя фраза была ударом под дых. Напоминанием о моём месте. О моих обязанностях. О том, что в моей жизни нет места для женщин с глазами цвета штормового неба и стальным характером.

Я вышел и плотно прикрыл за собой тяжёлую дубовую дверь. И уже стоя в коридоре, услышал его тихий, отданный в пустоту приказ, который не предназначался для моих ушей. Он говорил по телефону внутренней связи со своим начальником службы безопасности.

– Аслан. У меня для тебя работа. Перерой весь город. Мне нужен каждый врач, каждый фельдшер, каждая медсестра, которая дежурила этой ночью. Проверь больницы, травмпункты, частные клиники. Проверь аптеки – кто покупал шовный материал и антибиотики в промышленных масштабах. Пробей по базам ГИБДД все машины, которые были в районе аварии. Она высокая. Тёмно-русая. Серые глаза. Характер – сталь. Ругается и командует котом. Найдите мне эту женщину. Я хочу посмотреть в глаза той, из-за которой мой сын впервые решил мне солгать. И я хочу знать это к завтрашнему утру.