В итоге мы продали ему часть российского товара, договорившись о поставках нам оливок, цитрусовых, хлопка, табака, магнезитов, никелевой, хромовой и цинковой руды, которые добывались в Фессалии и на Халкидики. От него узнали, что на нашем пути расположен остров Наксос, где имеется огромное месторождение минерала под названием наждак. Естественно, заглянули на остров, закупив пару тонн наждачного камня.

По знакомому маршруту эскадра прошла по европейским портам, остановившись в Танжере. При встрече подарил подарки Юсуфу и Абдулле, а они помогли сформировать караван к шейху Асаду. Сегодня в нём возвращались домой молодые берберские мастера. В Сиди-Кассеме шейх получил свои подарки и на картине увидел первого наследника в роду, отчего выглядел очень счастливым. Задержавшись в гостях на недельку, отработали технологию запуска строительства кузней. Затем вернулись в Танжер и добрались до Санта-Круза, привезя переселенцам полезные в хозяйстве вещи.

Этот поход был особенным – мы собирались отправиться в плавание за край света. Пополнили запасы провизии и воды, суда вышли в открытый океан. Погода стояла отличная, океан был спокойным, а ветер попутным. Однако на следующий день ветер, до этого бодро наполнявший паруса, стал стихать, и мы попали в полный штиль. Доложил вахтенный офицер Гришанов:

– Ваше высокоблагородие, ветра совсем нет. Интересно, надолго полный штиль установился?

– Черт возьми, мы же в «конских широтах». Увы, Алексей, никто не знает, насколько мы застряли в океане.

– Что за «конские» широты, господин каптри?

– Территория между 30 и 35 градусами северной и южной широты с частыми штилями.

– А отчего они конские?

– Из-за недостатка пресной воды застрявшие моряки выбрасывали за борт лошадей.

– Понятно, широты лошадиной смерти.

– Точно. Как появится ветер, уйдём севернее.

В первую очередь я, как командир эскадры, допустил штурманский просчёт, выбрав кратчайшее расстояние от Канар до Карибских островов, а не тот путь, где дуют попутные ветра. Простояв сутки, следующей ночью паруса затрепыхались от робкого пассата. Корабли встали в бейдевинд и, маневрируя парусами, направились в умеренные широты. И снова я допустил просчёт, отправившись на север. В скором будущем выяснится, что попутные восточные пассаты дуют южнее 30 параллели. Ну не ходил я тут никогда в прошлых жизнях, зная об этих широтах лишь понаслышке. Вот и не учёл тонкостей парусной навигации в этом регионе.

Корабли уже несколько дней шли в открытом океане. Мы видели китов, кашалотов и касаток, не говоря уже об акулах и стаях дельфинов. Иногда над нами в воздушных потоках парили огромные белые альбатросы. Бывало, что вдали нам встречались паруса, но одиночки стремились быстрее уйти с пути эскадры.

С капитаном я стоял на шканцах, когда вахтенный мичман доложил:

– Господин капитан, барометр падает.

– Вижу, что ветер меняться стал. Сильно падает?

– Так точно, господин капитан.

– Попадём в шторм.

– Это точно! То нет ветра, то такой дует, что мама не горюй. Сигнальщик, просемафорь на остальные суда о надвигающемся шторме, чтобы не прозевали. Сейчас лето, он не должен быть длительным.

Длительный – не длительный, а океанский шторм – это сила, так что помотало нас полночи капитально. Весь следующий день разбросанные волнами суда собирались, чтобы вернуться на проложенный курс. Слава Богу, все экипажи и корабли прошли испытание стихией. Этому особенно радовались новички, кто ещё не бывал в океане, а тем более, в океанском шторме. Три недели мы телепались по Атлантике, добравшись до выступающих из воды островков буро-зелёных водорослей, медленно дрейфующих на север. Никто из моих товарищей не представлял, куда мы попали и почему нас сносит на север. Я сообразил, что нам противостоит тёплое течение Гольфстрим, которое зарождается в этих широтах. А кроме этого вспомнил ещё об одном очень неприятном моменте, о котором рассказал офицерам:

– Парни, поздравляю всех – мы прошли две третьих пути и сейчас нас ждёт очень опасное препятствие. Перед нами раскинулось навевающее ужас на всех моряков Саргассово море.

– Неужели это оно, командор? Мы о нём только в морском атласе читали.

– Да, братцы, если попадём в это море водорослей – хрен выберемся. Будем обходить его. На штурвале, курс зюйд-зюйд-ост. Просемафорить эскадре мой приказ.

Кораблёв повторил приказ, сигнальщик продублировал его на идущие следом суда, и вся эскадра повернула на юго-юго-восток, чтобы обойти страшное море водорослей. Оно занимало большую часть знаменитого Бермудского треугольника. Тем не менее, продвигаясь вперёд, всё чаще стали попадаться плавучие островки бурых водорослей. Я приказал убрать часть парусов, чтобы вовремя успеть отвернуть в сторону от нескончаемых зелёно-бурых полей. Постоянно корректируя курс, суда повернули на пару румбов в сторону океана, но всё равно захватили край саргассов.

Дело шло к вечеру, когда сидящий в своём «вороньем гнезде» марсовый прокричал: «Корабль на горизонте!» Вскоре его увидели и мы. Гонимое волнами и течением судно не собиралось убираться с нашего пути и корабли уверенно сближались. Тут моряки, стоящие у борта, стали кричать: "Русалки! Полундра, братцы!» От такой неожиданности я чуть было не поперхнулся. Подбежав к борту, увидел среди водорослей существ, смотрящих на нас из воды лупатыми глазами. Правда, морды они имели совсем не человеческие, зато мило улыбались. Я улыбнулся и проговорил: «Тьфу ты, русалки! Напугали только. Дайте банан и перекиньте штормтрап».

Мне принесли банан, я очистил его и, перебравшись через борт, спустился к воде. Одни русалки погружались под воду, а некоторые ожидали человека. Весь борт был усыпан моряками, смотрящими, как командор кормит русалок. Я протянул банан морскому созданию, та понюхала и слопала его. Вблизи матросы разглядели, что тела существ напоминали тюленьи. Мне скинули ещё связку, которую я роздал подплывающим животным, даже погладил парочку ближайших ластоногих, а потом помыл руку в морской воде. За моими действиями смотрели матросы идущего следом фрегата.

Поднявшись на борт, посмеялся вместе с матросами, отвечая на их вопросы:

– Вашвышбродь, кто это?

– Это дюгонь – морская корова, мирное и безобидное существо.

Между тем мы все ближе сходились с кораблём. Вот он навевал гораздо больше опасений, чем «русалки». Офицеры и матросы рассматривали посудину, тихо пересказывая морские байки. В свете заходящего солнца его чёрный остов навевал неприятные ощущения, а по спине, нет-нет, да пробегал липкий холодок страха. Дело заключалось в том, что судно было совершенно безжизненным, а на реях полоскались обрывки парусов. Ветер или течение вытолкали парусник на край Саргассова моря, вырвав из буро-зелёного плена, однако к этому времени он уже был мёртв.

Снова стали раздаваться разговорчики:

– Братцы, корабль-то мёртвый!

– Это же «Летучий голландец»!

– Быть беде!

Я слышал эти разговоры, поэтому надо было что-то делать, иначе команда, впервые встретившая судно без экипажа, в случае шторма или какой-либо заварухи могла потерять контроль над своими эмоциями и опустить руки, мол, такова судьба. Пришлось отдавать новую команду:

– Абордажники, готовь кошки.

Стоявший рядом корабельный врач Достоевский спросил:

– Александр Иванович, вы хотите перейти на борт шлюпа? Это очень опасно. Его команда могла погибнуть от дизентерии, жёлтой лихорадки, холеры, в конце концов!

– Подготовьте спирт, вернусь, промою руки и рот.

Рот я промыл сразу, как и руки, а когда абордажники сцепили судна энтер-дреками, перескочил на борт. За мной сразу последовал судовой врач. Вдвоём мы отправились путешествовать по шлюпу. Перво-наперво, прошли в каюту капитана, чтобы почитать судовой журнал – из него будет понятно, что случилось с командой. Дверь в каюту была сломана, а на полу лежал десяток скелетов в полуистлевшей морской форме. Мы открыли журнал, выбирая интересующие нас записи: «После Пасхи шлюп «Утрехт» вышел из порта Амстердам с грузом мушкетов, направляясь к Голландской Гвиане (Суринаму). Ночью 15 мая 1760 года корабль налетел на водоросли и застрял. Чёртово Саргассово море!» Затем шли записи с описанием жизни команды в плену у водорослей. Когда у них закончилась вода, матросы стали драться за её последние крохи. Последняя запись гласила: "Сегодня 1 августа 1760 года. На судне бунт, матросы ломают дверь моей каюты, где с последним бочонком воды заперлись три офицера и я, капитан Арни Куман».

Чем закончился бунт, было понятно. Мы прошли дальше, находя в коридорах, на нижней палубе, в кубрике скелеты членов команды.

– Получается, команду съели бактерии и черви, а гнилостные микробы выветрились.

– Судно доведём до Карибов и продадим, а голландские мушкеты с боеприпасами перегрузим себе.

– Александр Иваныч, ты хочешь это сделать ночью? Боюсь, что команда…

– Сам боюсь! Шутка. Сделаем всё завтра при свете дня.

Корабли легли в дрейф, ожидая утра, а я рассказал команде, о чём прочитал в судовом журнале. Когда над океаном поднялось солнце и на кораблях проведена ежедневная приборка, я объявил матросам о том, что собираюсь сделать с судном. Прочитав молитвы, какие знал, с зажжённой свечой обошёл корабль, окропляя его и груз святой водой, после чего объявил судно очищенным от зла. Перейдя капитаном на шлюп, забрал часть абордажников, десяток опытных матросов и пару мичманов, а также лейтенанта фон Албула, после чего «Утрехт» встал во главе колонны.

Как только я стал не капитаном, а командующим эскадры, за глаза офицеры и матросы эскадры стали называть меня командором. Опытные матросы успокаивали молодняк: «Командор даже морского дьявола не боится. Раз сказал: «Судно очищено», – значит, оно очищено». Я тоже внёс свою разъяснительную лепту: «Товарищи матросы и офицеры, если мы берём судно на абордаж, чем оно отличается от этого? Ничем! Его экипаж также становится мёртвым, как экипаж этого парусника. Только в данном случае на ваших руках нет крови и проклятий гибнущих. А это замечательно! За какие-то чёрные дела Бог покарал экипаж этого судна. Зато нас за наше мужество Бог поощрил, отдав этот корабль в качестве приза».

На шлюпе провели генеральную уборку, из корабельного запаса подремонтировали такелаж и заменили паруса, а погибший экипаж согласно морскому ритуалу похоронили в море. К вечеру судно, на котором развевались новые паруса и бегали матросы, ничем не напоминало зловещий призрак, каким мы увидели его вчерашним вечером.

Эскадра продолжила плавание. Иногда на горизонте виднелись застывшие остовы судов, дрейфующие вместе с водорослями по маршруту, ведомому лишь морскому Богу. По моему приказу матросы поднимали на палубу бурые водоросли. Под тропическим солнцем за сутки растения засыхали, их перетирали в порошок и убирали в трюм, а на палубу поднимали новые. Придёт время, и я извлеку из порошка йод. Наконец, мы обогнули саргассы и по чистой воде добрались в порт Нассау – столицу британских Багам и прибежище английских пиратов. Там мы продали надраенный командой шлюп одному из капитанов.

Пополнив запасы воды, сразу положили в бочонки серебряные кресты и двинулись на юг вдоль гряды Антильских островов. В зависимости от дующих ветров, верхней части Антил моряки дали название Наветренные острова, а нижней – Подветренные. Мы шли вдоль Наветренных островов, заходя в крупные порты французских, английских или голландских колоний. Везде я лично сходил на берег, осматривая город и оборонительные укрепления, а мои помощники узнавали, какой товар и по какой цене здесь покупают и продают. Посетив несколько портов, выяснили ассортимент товаров и составили общую картину о системе городской обороны. Если не переть на пушки с криками «ура», а провести тихий ночной захват – всё решаемо.